Татьяна Устинова - Миф об идеальном мужчине

Она сразу все поняла…

Жаль только, что ему некогда объяснить ей, за что она должна расплатиться.

Что-то страшно грохнуло за его спиной, и от неожиданности он оглянулся. Он не должен был оглядываться, но все-таки оглянулся.

Клавдия открыла глаза и увидела, как через забор стройки стремительно прыгает Андрей, а за ним еще кто-то, и чудовищный, ненатуральный грохот заполняет узкий каменный двор, как будто начинается землетрясение.

Как в замедленном повторе, она видела, как ее убийца поворачивается и вскидывает руку с пистолетом, и страшный пустой глаз пистолета упирается ей прямо в лицо.

И снова обвал звуков, от которых что-то как будто лопается в ушах, Андрей что-то кричит, разобрать невозможно, и страшный глаз уже не смотрит ей в лицо, а убийца удивленно смотрит на свою руку, которую держит как чужую.

– Оружие на землю!!! На землю, мать твою! Лицом вниз!!! – слышит она, и с этой секунды замедленная съемка почему-то пошла в реальном времени.

Как будто вернулся на несколько секунд исчезнувший шум улицы, и привычные звуки стройки, и тяжелое дыхание Андрея и того, кто прыгал с забора следом за ним, и звук захлопнувшейся автомобильной двери – очевидно, шофер выскочил наконец узнать, что происходит.

И еще кто-то кричал. Тоненько, подвывая.

Клавдия оглядела двор, посреди которого в луже лежал один мужчина, а двое других стояли над ним, и вдалеке увидела невесть как попавшую сюда милую старушку Наталью Ивановну.

Она кричала и изо всех сил зажимала рот платком, как будто старалась затолкать крик обратно в себя.

– Твоя Наталья Ивановна в пятидесятых годах была опереточной примой, а ее мужа звали Илларион Джапаридзе. Тебе что-нибудь говорит это имя?

Клавдия кивнула, не понимая, какое отношение эти люди могли иметь к ней.

Фамилия Джапаридзе была знакома всем москвичам, так что глупо было спрашивать, знает его Клавдия или не знает. Он был знаменитым скульптором, процветавшим как при Сталине, так и при Лужкове. Он построил половину всех новых московских памятников и, наверное, процентов девяносто домов и дворцов для элиты. Он был знаменит не только в Москве, но и в Грузии, откуда был родом, и даже за границей, где его привечали за близость к московскому мэру. Он умер… Когда же он умер? Клавдия точно не могла вспомнить, когда именно, но что-то недавно, и на его похороны в Тбилиси съехалась уйма знаменитостей – от Ростроповича с Вишневской и до Эрнста Неизвестного.

– Ну и что? – спросила она вяло. Шок все еще не отпустил ее. Андрею было ее жалко. Он знал, какой шок ей еще предстоит испытать.

Они сидели на кухне у него дома, куда он сразу же отвез Клавдию, поручив Игорю отправить задержанного на Петровку. Потом он вернулся на работу и возвратился домой, как всегда, поздно. Она сидела на диване в той же самой позе, в которой он оставил ее несколько часов назад.

Андрей вздохнул.

Он еще будет проклинать себя за то, что чуть было не опоздал, что примчался вовремя чисто случайно, что еще пять секунд, и Клавдии Ковалевой не было бы на свете.

И еще он знал, что скорее всего потерял ее. Но пока он должен был все ей рассказать.

Он сел напротив нее, придвинулся поближе и стиснул коленями ее ноги.

– Илларион Джапаридзе был твоим отцом, – сказал он. – И отцом Сергея Мерцалова, которого убили ночью первого сентября в сквере рядом с Хохловским переулком.

Клавдия медленно подняла на него глаза.

– Ты что? – спросила она. – Заболел?

– Илларион Джапаридзе был твоим отцом, – повторил Андрей терпеливо. – А у тебя был брат, Сергей Мерцалов. Вас отдали в разные детские дома после смерти вашей матери, Нины Дашковой, которую Илларион любил. Она работала в издательстве, где выходила книга его рисунков, и он ее… полюбил. Тебе было два года, а Сергею – шесть, когда она умерла. Она умерла дома, от отека легких, как раз под Новый год. Вас нашли соседи, и Сергея сразу отдали в детдом, а тебя в больницу, потому что ты тогда сильно болела.

– У меня был брат? – потрясенно прошептала Клавдия. – До этого понедельника у меня был живой брат? И нашу мать звали Ниной?

– Да, – сказал Андрей. Он не мог больше на нее смотреть и поэтому поднялся и пошел в прихожую за сигаретами. – У тебя есть два племянника, семи и девяти лет. Дети Сергея. И его вдова, твоя… кто она тебе? Сноха?

– Андрей, – сказала Клавдия чужим голосом, – откуда ты все это узнал?

– К сожалению, я узнал поздно, – сказал Андрей неприятным голосом. – Как видишь, я чуть не опоздал.

– Ты не опоздал, – Клавдия покачала головой. – Ты не мог опоздать…

– У Иллариона и Натальи Рогожской был сын. И он ненавидел Нину за то, что она увела отца из семьи. И сама Наталья ненавидела ее так же сильно. Ее муж был удачливый, богатый и знатный, и она никак не могла допустить, чтобы он ушел к какой-то редакторше, у которой от него были маленькие дети. Он тоже не спешил решать этот вопрос, ему было вполне удобно в двух семьях, но старший сын любил родителей такой чудовищной любовью, что решил, что самым правильным будет Нину отравить, что он и сделал. Он первоклассный химик, о ядах знал все, а Нина была доверчивой и молоденькой. Она на самом деле верила, что сын ее возлюбленного хочет с ней подружиться и поэтому приходит к ней домой и пьет чай с ней и с детьми…

– Господи, что ты говоришь, Андрей… – пробормотала Клавдия.

– То, что есть, – ответил Андрей сердито. – Он убил твою мать, а вас с братом отправили в детдома, Илларион больше вами не интересовался. Он любил Нину, а вовсе не каких-то там детей… Он остался в семье и прожил в спокойствии и благополучии еще почти тридцать лет. А потом он умер, и оказалось, что все свои деньги – все! – он завещал троим своим детям. То есть старшему сыну и вам с братом, если окажется, что вы еще живы. У него были огромные возможности, Клава. Даже мертвый, он мог найти кого угодно. На него работали самые лучшие адвокатские и сыскные конторы, и они бы вас нашли. И тогда очаровательная Наталья Ивановна и ее сынуля получили бы третью часть вместо того, чтобы получить все. И они решили, что им ничего не остается, только найти вас раньше и убить. Мало ли кого убивают в большом городе каждый день! Рогожская знала, что вас раздали по разным детдомам и связь между вами установить очень трудно, если не невозможно. Конечно, она не знала, что ты – это ты, пока они не начали за тобой следить. Но когда узнала, это даже придало ситуации остроту – ты ее любила, ухаживала за ней и оставалась для нее лютым врагом. Она об этом знала, а ты – нет…

– Боже мой… – пробормотала Клавдия и взялась руками за щеки, – боже мой…

– Им нужно было убить и тебя, и Сергея до того, как вас начнут искать адвокаты, только тогда это не вызвало бы подозрений. Нет человека и нет, мало ли что. Они очень торопились потому, что завещание вступает в силу с будущего понедельника, а я узнал об этом от своего осведомителя только сегодня днем и понял, что он непременно постарается прикончить тебя, пока ты на работе, ведь после работы я забирал тебя и увозил, об этом наверняка соглядатаи ему доложили. Он должен был знать о тебе все, вот почему и за тобой, и за Сергеем так долго следили. Он должен был быть уверен, что это именно вы, вот почему у тебя утащили паспорт. Он должен был в точности знать ваше расписание и привычки. Он ненавидел вас так остро, что даже не понимал, почему убить вас – это плохо. Я ему чуть в морду не вмазал, – сказал Андрей, опустив глаза, чтобы не смотреть на Клавдию.