Татьяна Устинова - Близкие люди

Нет.

Что-то здесь не то.

Это не может быть Черный.

Черный, наверное, мог бы прикончить кого-нибудь в драке. Застрелить. Покалечить своими дикими восточными приемами, которых он знал множество. Но отравить?!

Пить с Петровичем водку и знать, что эта водка в сочетании с той дьявольской химией вот-вот его прикончит?! Что еще полчаса, и он начнет помирать? Прямо здесь, прямо на глазах, помирать неотвратимо и страшно, и ничего, ничего уже нельзя будет сделать, чтобы остановить эту смерть?!

Нет. Только не Черный.

Саша? С ее платиновой красотой, с ее прошлой жизнью, с ее умением пользоваться лекарствами, с ее талантом все организовать и доводить до конца?

Он не мог сидеть, глядя, как крутится на столе перед ним полированная телефонная трубка. Он должен немедленно что-то сделать. Например, встать и выйти на улицу.

Когда подъехала Леночка, Степан сидел на мокрой лавочке перед домом, курил и время от времени вытирал с шеи тяжелые капли, которые падали с оттаявших деревьев.

– Привет! – Леночка выпорхнула из такси, не считая, сунула водителю какие-то деньги, подбежала, стуча каблучками, и горячо и нежно поцеловала Степана в щеку. – Почему ты на улице? Или ты не хочешь, чтобы я заходила в твою квартиру?!

– Не хочу, – честно признался Степан и поднял на Леночку тяжелые больные глаза, – если хочешь говорить, можем поговорить в машине. Я подвезу, куда тебе надо. Если тебе это не подходит, я уезжаю. У меня… неприятности на работе.

Сколько раз за последние несколько дней он произносил эту фразу, чтобы объяснить Ингеборге свое отсутствие по вечерам и выходным?

– Какие еще неприятности! – сказала Леночка презрительно и провела перчаткой по мокрому сиденью лавочки, раздумывая, присесть или не стоит. Решив, что не стоит, она потянула Степана за рукав и ловко пристроилась к нему на колени. – Что еще за неприятности в выходной день! Давай лучше сходим в ресторан и поедем ко мне. Кстати, а где… ребенок?

– Гуляет, – ответил Степан, тяжеловесно недоумевая, как именно Леночка оказалась у него на коленях, – а что? В тебе проснулись материнские чувства?

– Ну, Степа! Ну что ты какой странный! Стоило мне раз в жизни сходить к нему в школу, и ты уже целое расследование затеял! Но это же смешно, ей-богу! Просто мне кто-то сказал, что ты нанял ему учителку и спишь с ней, только и всего!

Она поняла, что сболтнула лишнее, сразу же. Больше всего на свете ей захотелось вернуть эти слова обратно в рот, сделать так, чтобы они никогда оттуда не вылетали, но было уже поздно.

– А что? – воинственно спросила она, глядя в его изумленное лицо. – Это же небывалый случай, чтобы ты стал с кем-то спать!.. Или ты думаешь, что мне это не любопытно?

Господи, да я ждала этого много лет, я всю голову себе сломала, кому мне тебя пристроить, и вдруг – такое событие!

Чем быстрее она стрекотала, тем все отчетливее становилось, что дело совсем не в этом. Степан смотрел на нее, и ей казалось, что она видит, как крутятся внутри ширококостной головы плохо смазанные шестеренки и колесики.

Ух, как она его ненавидела!..

– Поедешь со мной? – вдруг спросил он как ни в чем не бывало, и шевеление его лба прекратилось. – Куда тебя подвезти? Домой?

Везти ее домой он никак не должен был, и поэтому Леночка моментально придумала парикмахерскую.

Почему-то эти идиоты мужики безоговорочно верят в любую самую невероятную ложь, если только в ней фигурирует парикмахерская.

В парикмахерской можно просидеть до часу ночи. Необходимость посещения парикмахерской сводит на нет все деловые договоренности. В парикмахерскую можно ходить по три раза на день, и все три раза это объяснение будет признано удовлетворительным.

Козлы.

Он открыл ей пассажирскую дверь “лендкрузера”, обошел машину и уселся сам.

– Пристегнись, – велел он. У него был какой-то постоянный психоз насчет привязных ремней. – Так о чем ты хотела со мной поговорить? – спросил он, выбираясь на проезжую часть. Вчерашняя шикарная парковка прямо под окнами теперь оборачивалась другой стороной.

– Ну как о чем? О ребенке, конечно! Я же понимаю, как тебе несладко, Степа. Ну, наверное, хватит уже! Можно остановиться. Хочешь, я поговорю с людьми, которые действительно в этом понимают? Его можно отдать в отличный интернат, где ему будет хорошо и спокойно, и ты не будешь постоянно нестись домой, чтобы отпустить очередную няньку или, наоборот, найти ее…

Степан поерзал в своем кресле, старательно пытаясь справиться с горячим желанием немедленно вышвырнуть бывшую жену из машины. Включил приемник, который голосом Филиппа Киркорова заголосил про красную розу.

Все же это было лучше, чем Леночкины излияния относительно Ивановой судьбы.

– Гадость какая, – сказала Леночка про Киркорова. Где-то она слышала, что люди с тонким вкусом не слушают таких исполнителей, как он. – Степ, выключи.

Степан помотал головой. Пребывание с Леночкой в тишине тесного автомобильного салона могло кончиться мордобоем. По крайней мере он за себя полностью отвечать не мог.

– Я не могу это слушать – продолжала тонкая натура Леночка. – Это какое-то убожество!

И переключила приемник с “Русского радио” на компакт-диск, чего Степан никогда в жизни не делал. CD-плейер с середины завел какую-то песню Гребенщикова. Очевидно, кто-то когда-то забыл в нем именно этот диск.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала Леночка, – по крайней мере это можно слушать.

Степан покосился на нее с некоторым недоумением. О ее тонком музыкальном вкусе он даже и не подозревал. Как и о том, что она специально поехала в школу, чтобы установить, с кем именно спит Степан, ее бывший муж.

В том, что она поехала в школу именно за этим, он ни секунды не сомневался. Вовсе не Иван ее волновал. И вовсе не из-за Ивана она назначила сегодня встречу на Степановой территории. Просто ей нужно было убедиться, что учителка существует в жизни бывшего мужа.

Он притормозил на светофоре и потянулся за сигаретами.

Прямо перед ним на панели приемника зеленым огнем горели большие иностранные буквы.

CD. И Гребенщиков пел заунывно.

Стоп.

Когда-то это уже было с ним. Именно с ним, именно в его машине.

Он никогда не слушает в машине ничего, кроме “Русского радио”. Он приземленный, грубый мужлан с отсутствующим вкусом. “Русское радио” подходит ему больше всего. Он никогда не переключает приемник с радио на компакт-диск, и тем не менее когда-то, не так давно, приемник был точно так же переключен.

И не на другую радиостанцию, а именно на компакт-диск.

Когда?

– Степ, ты что застыл? – спросила рядом удивленная Леночка. – Гребенщикова никогда на слышал?

Он никогда не слушал Гребенщикова в своей машине.