Кристоффер Карлссон - Невидимка из Салема

– Брось его сюда.

– Если он тебе нужен, подойди и возьми сам.

Он не решается на это. Ему пришлось бы нагнуться.

– Ты не понял, что ли?

Он подходит к Сэм, берет ее за косу и сильно дергает. Сэм молчит. Она напряженно и сипло дышит, будто бы борется с паникой.

Мы находимся в центре крыши. Грим подтаскивает ее к краю и встает за нею. Сэм сопротивляется, но он держит ее слишком крепко. Она прижимает раненую руку к груди, а другой крепко держится за косу, поэтому не может оказывать серьезное сопротивление. Блестящий пот покрывает ее лицо, она избегает моего взгляда. По мере того, как они всё ближе подбираются к краю, она старается сместить центр тяжести своего тела назад, ближе к нему, будто боится обжечься о невидимую стену огня.

Грим снова толкает ее, теперь уже так близко к краю, что подошвы ее обуви висят в воздухе. Я инстинктивно вытягиваю одну руку, будто пытаюсь предотвратить ее падение. Он пристально смотрит на меня до тех пор, пока я ее не опускаю. Я чувствую запах ее туалетной воды.

– Она ни в чем не виновата, – говорю я. – Она ничего не сделала.

– Будто это что-то меняет… А может, это вернет что-то назад? Может, это вернет мне мою жизнь, мою семью? Меня? Что это меняет? – Он пристально на меня смотрит. – Отвечай!

– Нет. Ничего из этого уже не вернешь.

– Все, что сейчас имеет значение, – последствия. И последствия будут следующими. Мы оба что-то потеряем.

– Это несправедливо, – шепчу я.

– Справедливо? – Грим выглядит удивленно. – Думаешь, мир справедлив? – Держа Сэм за косу, он толкает ее в спину, вынуждая перегнуться за край. – Назад, – говорит он и смотрит на меня.

Я шагаю назад.

Затем он выпускает косу из рук.

Время замедляется, ползет как улитка, и, словно медленно задыхаясь, я вижу, как Сэм начинает падать и как Грим отходит назад. Я кидаюсь к ней и успеваю ухватиться за ее куртку. Вытягиваю ее с такой силой, что мы оказываемся друг на друге, Сэм лежит подо мною. Я лежу на ее раненой руке, но, похоже, адреналин не дает ей ощутить боль, так как она молчит. Вместо этого, удивленно смотря на меня, начинает рыдать.

За спиной слышно, как Грим снова достает упаковку, которая вновь трясется в его руках.

– Ты ненормальный, – выдавливает из себя Сэм после нескольких глубоких вздохов, чтобы успокоиться.

– Похоже, что так и есть, – раздается голос Грима, вытирающего пот со лба тыльной стороной ладони. – Ты бы тоже стала такой на моем месте. – Он смотрит на меня. – И в этом твоя ошибка.

– Грим, прошу тебя… – начинаю я умолять его.

– Скоро все закончится, Лео.

Может, он оставит меня в живых. Похоже, что он просто хочет, чтобы я увидел смерть Сэм. А может, он оставит в живых нас обоих. И покончит жизнь самоубийством. Он мог выбрать это место еще и потому, что здесь есть отходной путь: если что-то пойдет не так, как им задумано, он всегда может броситься вниз. Похоже, именно поэтому мы здесь. Не знаю, возможны все варианты – Грим слишком непредсказуем.

– Это точно, – говорю я. – Ты сошел с ума.

Грим смотрит на Сэм, которая по-прежнему лежит на спине и глядит на него. Переведя взгляд на Салем, чтобы взглянуть на него в последний раз – странно, подумал я, что именно этот пейзаж так важен сейчас; возможно, он значил больше, чем мне казалось, – я замечаю, как вдали мигает что-то синее. Потом исчезает. Я даже могу разглядеть дом, в котором я вырос.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

Он настораживается.

– Что?

– Даниэль Берггрен. Тобиас Фредрикссон. Йонатан Гранлунд. Насколько я помню.

– Ну да. – Грим слегка нахмуривает брови и в этот момент очень напоминает Юлию, у меня в глазах мелькает выражение ее лица. – Чтобы узнать это, не нужно много времени.

– Я поэтому и спрашиваю.

Похоже, он какое-то время обдумывает ответ перед тем, как покачать головой.

– В чем заключался смысл того, что ты вмешал меня в это дело? – спросил я вместо этого. – В убийство Ребекки?

– Что ты имеешь в виду?

– Я просто не понимаю, что… – начинаю я, но не знаю, как продолжить. Все, что сейчас нужно, это завязать разговор. – Ты следил за мной. Ты слал эсэмэски. Цепочка в ее руках привела меня к тебе. Ты мог бы сделать это иным способом.

– Каким именно?

– Я не знаю, может… Выбрав что-то более безопасное. Не знаю. То, что ты сделал, никогда не навлекло бы на меня достаточно подозрений. И, похоже, что ты все это тщательно спланировал. Для меня это не имеет никакого смысла. Ты просто пытался разрушить мою жизнь? Я не понимаю.

– У меня нет ответа, – говорит Грим и смотрит на меня блуждающим взглядом. – Не могу объяснить. Для меня все предельно ясно.

– Но только для тебя.

– Насрать, больше никого это и не касается.

– Я уже действительно начинаю в это верить.

– Что ты хочешь сказать?

Я делаю глубокий вдох. Голова раскалывается.

– Помнишь праздник на спортивной площадке? – спрашиваю я.

– Что?

– Перед выходными, после которых она умерла, на спортивной площадке было какое-то празднование.

– Ааа, да…

– Все, что ты тогда сказал о Юлии и о вас… напугало меня. Я почему-то очень сильно испугался. Не помню, боялся ли я тебя до этого – по крайней мере, мне так не кажется; думаю, что это было впервые. Именно это заставило меня подойти к Тиму по дороге домой. И именно это заставило его… да, сделать то, что он сделал. Этого никогда не случилось бы, если б ты не так опекал ее, если б не предпринимал таких отчаянных попыток все сохранить, как есть. – Я напрягся, чтобы не отводить взгляда. – Ты виноват в ее смерти. Не я. Ты сам виноват в том, что твоя жизнь стала такой. Не я в этом виноват. Если забираешь чью-то жизнь, то должен отдать и свою, так ты писал.

Грим смотрит на меня пустым взглядом, а я думаю о том, сколько времени прошло, и о чем он размышляет.

– Ошибаешься, – отвечает он.

– Не понимаю, как ты смог зайти так далеко, только для… для чего? Только для того, чтобы хоть что-то сделать? Я в это не верю. Это ничего не объясняет. Ты сам подталкиваешь себя к уничтожению. Все созданное тобою отправится с тобой же в ад. От тебя ничего не останется.

– Прекрасно, – выкрикивает Грим. – Лучше так. Не понимаешь? Ну и ладно! Не имеет значения. Все, что имело хоть какое-то значение, я уже давно потерял. Моя жизнь стала такой именно из-за этого.

– Почему для тебя так важно было убийство Ребекки Саломонссон? Почему ты просто не позволил ей пойти в полицию?

– Она это заслужила.

– Думаю, что ты делаешь это назло себе, а не мне. Ты отлично знаешь, что означало бы для тебя признать себя виновным в подстрекательстве. Так тебе ни за что не удалось бы уйти. Это не касается ни ее, ни нас. Это касается только тебя; это лишь означает, что у тебя нет другого выхода. Ты прекрасно понимаешь, что сам виноват во всем этом.