Марина Серова - Мужчина не по карману

Немного не доезжая до нужного мне дома, я остановила машину и отправилась дальше пешком. На плече у меня висел заранее приготовленный рюкзак, набитый необходимыми для частного детектива мелочами, вроде «жучков» или небольшого магнитофона, а также кое-каким тряпьем для объема. Можно было подумать, я только что сошла с пригородного поезда или автобуса.

Ноги разъезжались на раскисшем снегу, и я пару раз чуть не упала. Как же некоторые обходятся без машин в такую погоду? Появление дома под номером тринадцать, который я и искала, обрадовало меня несказанно: конец пути.

Во дворе царила суета: то тут, то там можно было увидеть заплаканные лица, кто-то вошел в подъезд с венком, перевязанным траурной лентой. На лавочках все места были заняты. А те, которые не уместились на них, топтались рядом, посматривая на прохожих и одновременно разминая ноги, стараясь не замерзнуть. Пожилые и совсем уж старенькие соседки высыпали из своих квартир, почитая долгом своим не пропустить такого значительного, происходящего во дворе события, как похороны, — ведь сегодня третий день со дня смерти Шадрухиной.

Я подошла к самой густонаселенной лавочке и наигранно наивно спросила:

— Вы не скажете, в каком подъезде шестьдесят четвертая квартира?

Вместо того чтобы ответить, бабушки стали проводить свою политику, выведывая необходимую им информацию.

— Никак, к Шадрухиным, дочка, приехала? — спросила маленькая и шустрая старушка, с глазами, окруженными веселыми лучиками-морщинками.

Никогда я не была в восторге от той части населения, которая находится на заслуженном отдыхе и от безделья заседает в импровизированной дворовой «Думе» — на лавочках возле подъездов, но эта старушка располагала к себе с первого взгляда.

— Да, погостить, пока в институт не поступлю, — словно ничего не зная, ответила я.

— Погости-ить? — удивилась моей неосведомленности бабулька. — Боюсь, не вовремя ты это затеяла.

— Почему?

— Так тебе что ж, не сообщили? Горе у Шадрухиных. Большое горе.

Я изобразила тревогу на своем лице и неуверенно поинтересовалась, что произошло. Старушка хотела было сразу выпалить будоражащую последние дни всех новость, но потом, верно решив, что меня это может сильно задеть, осторожно поинтересовалась, близкая ли я родственница Шадрухиным да по чьей линии.

Говорить, будто убитая мне близка, ни в коем случае нельзя было: тогда бабки могут побояться сообщать всю правду, чтобы не травмировать меня. А вдруг я слишком близко к сердцу приму новость, тогда ж меня и откачивать, чего доброго, придется. Да и с моей стороны нужно будет разыгрывать трагедию, а это сложнее. Поэтому я представилась так:

— Вообще я им двоюродной племянницей считаюсь.

Такое родство шустрой, с лучиками у глаз бабушке показалось вполне приемлемым, чтобы без опаски продолжить разговор. Она поправила берет на голове, довольная возможностью посплетничать с новой слушательницей, и поведала о смерти Шадрухиной и о том, что здесь не иначе как убийство. Я изо всех сил старалась изобразить расстроенный вид, но в меру. Будто я не столько досадовала по поводу смерти двоюродной тетушки, сколько по поводу обломившегося бесплатного жилья. Лица старушек немного картинно опечалились.

— Как же так могло случиться? — спросила я, поглощенная своим «горем».

— Откуда ж нам знать-то, дочка.

Чувствовалось, что обитательницы лавочек раскрывать свои секреты не сильно стремились, но на этот случай у меня имелся один прием, который со старушками практически всегда срабатывал. Нужно было бросить ложную информацию, причем такую, чтобы она несколько расходилась с их знаниями по этому поводу. Только тогда отстоять собственную точку зрения старушки почтут своим долгом. А мне остается делать вид, будто я думала так лишь по неведению и не откажусь услышать истину из достоверного источника, каковым и является собравшаяся компания.

— Мама говорила, она красавица была, и за нею всегда хвостом ходили мужчины. Может, какой приревновал?

Предположение было довольно-таки наивным, тем более что я вообще представления не имела, как выглядела Шадрухина. Она могла оказаться и крокодилом в юбке. Но в данной ситуации именно такая версия должна была сработать, поскольку собеседницы мои, несмотря на свой неопределенно далекий от молодости возраст, все еще оставались женщинами. А редко какая женщина согласится с тем, чтобы при ней хвалили внешность другой, даже если та действительно достойна похвалы.

— И-и, — протянула старушка с лучиками и шмыгнула носом — хотя на улице и стояла оттепель, но сидеть на лавочках было еще холодновато, — не спорю, может быть, лет двадцать назад мужики по ней и сохли, но последнее время разве что слепые на этакую красавицу позариться могли. Да и не в том возрасте Светка была. Это вы, молодые, из-за любви то с мостов прыгаете, то таблетки глотаете, а здеся другая причина оказалась.

— Какая же? — жадно слушая, спросила я.

— Знамо какая — деньги, — без тени сомнения вставила в разговор бабуля, стоявшая у самого края лавочки. За время беседы она несколько раз порывалась что-то сказать, но все время ее перебивали. — Думаешь, твоя тетка просто так разбогатела? — немного понизив голос, сказала она и многозначительно кивнула головой в неопределенную сторону.

Я на всякий случай пошарила глазами в районе кивка, но ничего примечательного не обнаружила. Окололавочный народ одобрительно закивал. Кажется, начинало что-то проясняться. Я навострила уши и продолжила игру:

— А что?

— Что, что, — передразнила меня собеседница, — деньги-то, милая, на деревьях не растут и с неба тебе на голову не сыплются, а потому ни с того ни с сего, сама понимаешь, появиться не могут. А тут ходила Светка, как мы, голозадая, ветер в кармане гулял, и вдруг на тебе: фирму открыла. Вот теперь и соображай, откуда у некоторых деньги берутся, если их потом при загадочных обстоятельствах убивают.

— Да что ты мелешь, — возмутилась довольно молодая для своей компании женщина, по-видимому редко появлявшаяся в районе лавочки, — парнишка пьяный ее прирезал. Видно, с перепою не в ту квартиру забрел, а Светлана Георгиевна подумала, что воры.

— И зачем же он тогда возвращался? — хитро прищурив глаз, спросила прежняя старушка. — Вот рассуди сама, — входя в раж, обратилась она ко мне, ища поддержки. По всей видимости, среди своих подруг бабка уже сотню раз обсудила эту тему, приобрела сторонников и, может быть, противников, а теперь старалась еще и меня обработать и привлечь на свою сторону. — Я живу в соседней квартире и сплю чутко, мышь не пробежит. И в ту ночь я, значит, легла пораньше, часов в девять, потому как голова разболелась и ноги крутить стало. У меня их всегда крутит, когда погода меняется. Легла я, значит… а кровать-то моя у самой той стенки, что общая у нас с Шадрухиными… и слышу: Светка чавой-то там кричит, за стеной-то. Мне ж, конечно, до ее жизни дела мало. С кем она ночи проводит, мне без надобности знать, только муж-то ейный в командировку уехал. А кроме Светкиных криков, еще и мужские голоса слышны были. Смекаешь?