Ирина Градова - Венчальное кольцо Нибелунгов

– Марго, какая встреча! – услышала она знакомый голос и вскинула голову. Перед ней стоял Владимир Соломонович Горенштейн собственной персоной. – Ну надо же: то месяцами не встречаемся, а то за пару дней – целых два раза, и оба – случайно!

Рита почувствовала себя виноватой. Она же собиралась пригласить его в гости, но до тех пор, пока не разберется с Байрамовым, об этом нечего и думать.

– Нет, я просто обязан пригласить вас на чашечку кофе, – продолжал между тем Горенштейн. – Кажется, здесь есть приятное кафе?

Рита чувствовала себя глупо, ловя удивленно-заинтересованные взгляды персонала заведения, где несколько минут назад они сидели с Варварой. Она могла отказаться от предложения Владимира Соломоновича, но, во-первых, это выглядело бы невежливо, а, во-вторых, ей показалось, что бизнесмен не просто так ее пригласил.

– Ну, – сказал Владимир Соломонович, когда они сделали заказ, – рассказывайте.

– Я? – удивилась Рита.

– Разумеется, – кивнул он. – У вас такое лицо, будто вам требуется помощь. Послушайте, Марго, вы же знаете, что я на вашей стороне?

Она кивнула.

– Вы очень стараетесь, пытаясь помочь Алине и Геннадию выпутаться из ситуации с убийством. Вы верите в их невиновность?

С некоторых пор этот вопрос стал для Риты спорным. Тем не менее она кивнула: как детектив, возможно, она имеет право сомневаться, но ее долг как адвоката – защищать клиента любыми средствами.

– Ваша самоотверженность достойна всяческих похвал, – улыбнулся Горенштейн.

Рита внимательно посмотрела на человека, сидящего напротив. Хорошо за пятьдесят, небольшого роста, лысеющий мужчина, он тем не менее выглядел представительно в безупречно сидящем дорогом костюме. Крепко сбитая фигура Владимира Соломоновича говорила о том, что он ревностно относится к поддержанию хорошей физической формы. Непонятно, по какой причине, но его присутствие, его размеренная, правильная речь действовали на Риту успокаивающе. Горенштейн выглядел так, как должен выглядеть человек, которому можно доверить самые сокровенные тайны. Глядя на Владимира Соломоновича, почти невозможно предположить, что он когда-то являлся одним из самых уважаемых в криминальной среде авторитетов. Сейчас его имя называлось среди известных и щедрых благотворителей, бизнесменов с огромным состоянием. Его лицо появлялось на обложках деловых журналов, таких как «Экономист», «Коммерсант» и даже «Форбс». Горенштейн стал олицетворением благополучия и честного бизнеса. Да, теперь его занятия и в самом деле легальны, а ведь каких-нибудь двадцать лет назад он вместе с группой бывших спортсменов терроризировал рынки и частные предприятия! Наружность часто обманчива, и под внешним лоском и кажущейся мягкостью Горенштейна скрывается стальная натура.

Пока Рита раздумывала над тем, как много можно рассказать Горенштейну, он терпеливо ждал.

– Несмотря на то, что Каюрова и Туполев задержаны по подозрению в убийстве, у следствия, на мой взгляд, слишком мало улик для доказательства преступного сговора, – сказала она наконец.

– Сговор? – нахмурился Горенштейн. – Это серьезно!

– Очень серьезно, – согласилась Рита. – Я говорила с Фисуненко. Вы его помните?

– Разумеется. Один из малого количества работников следственных органов, которые достойны уважения. Честный человек, но – человек системы , как говорится. Он принес бы гораздо больше пользы, если бы всевозможные инструкции не связывали его по рукам и ногам!

Рита подивилась тому, как быстро и правильно Владимир Соломонович составил характеристику Женьки, хотя они встречались всего один раз, причем довольно давно.

– Так что он вам сказал? – спросил бизнесмен.

– Что улик достаточно, чтобы надолго упрятать за решетку одного из них – Алину или Геннадия.

– И я так полагаю, что удобнее – Геннадия, верно? – криво усмехнулся Горенштейн.

– Угадали, – вздохнула Рита.

– Жалко парня, – покачал головой Владимир Соломонович. – Хороший голос, и могло бы быть большое будущее, особенно при поддержке Алины. Он вытянул счастливый билет, когда попал в «Нибелунга», но теперь может потерять все. Как-то мне не верится, что он замешан!

– Мне тоже. Только тогда получается, что замешена Алина.

– Или оба ни при чем. Признайтесь, вы ведь думали об этом?

– Только на это и надеюсь. Но мне нужно доказать, что, во-первых, Геннадий дрался с Каюровым до того, как тот был убит. Я над этим работаю. Кроме того, необходимо убедиться, что парня не было в тот вечер в бизнес-центре. А вот этого я как раз сделать и не могу, потому что записи с парковки пропали. Если бы они сохранились и машины Туполева на них не оказалось, мы могли бы… Это все равно было бы слабым доказательством его непричастности, ведь он мог, в конце концов, поймать попутку или добраться на общественном транспорте, но надо же с чего-то начинать?

– А камеры на входе в центр?

– На них Туполева нет.

– Возможно, на записях с парковки есть нечто такое, что вы не должны видеть? – высказал предположение Горенштейн. – И вряд ли это имеет отношение к Туполеву: он слишком мелкая рыбешка! Значит, Алина?

– Мне это тоже кажется маловероятным. Вы полагаете, у нее есть друзья, желающие помочь? Поэтому они выкрали записи, чтобы у следствия не оказалось улик?

– Не знаю, что и думать, – пробормотал Горенштейн. – В любом случае нам нужны эти записи! Я займусь.

– Почему вы это делаете, Владимир Соломонович?

– Ну, я же лицо заинтересованное, – улыбнулся он. – В «Кольцо Нибелунга» вложены значительные средства, и я надеюсь получить прибыль. Негоже разбазаривать капитал, верно?

– Дело только в этом?

– Еще в том, что Алина и Геннадий мне симпатичны. Женщина достаточно страдала, чтобы получить наконец свободу, а парень еще и жизни не видел, чтобы засесть за решетку на долгие годы!

Рита подумала, что в молодом теноре Владимир Соломонович, скорее всего, видел самого себя. В ранней молодости он попал в тюрьму за то, что теперь называется коммерцией. Из-за этого его жизнь потекла по определенному руслу, сделав из Горенштейна того, кем он теперь и являлся. Если бы тогда данная чаша его миновала, судьба Владимира Соломоновича могла сложиться иначе. Хорошо это или плохо, сказать трудно, но, очевидно, он ощущает тоску по той, несостоявшейся жизни.

– Это все? – спросила Рита.

– Может, и нет, – ответил Горенштейн. – Может, есть еще кое-что.

Его слова прозвучали загадочно и странно, но он не счел нужным ничего к этому добавить.

Открыв дверь в предбанник своего офиса, Рита не увидела за столом Светланы. За дверью, ведущей в ее собственный кабинет, слышались возбужденные голоса.

– Что здесь происходит? – спросила она, распахивая дверь, и тут же получила визуальный ответ на свой вопрос: в ее вертящемся кожаном кресле гордо восседал Кира.