Ольга Тарасевич - Оберег Святого Лазаря

В энергичный женский голос вклинивается мальчишеское:

– В справочнике следователя такие вопросы указываются!

– В топку справочник вместе с автором! В дурдоме, наверное, день открытых дверей был! Это хорошо, что вас в отпуск не пускают, пока дело до ума не доведете. А ума у вас нет, молодой человек! И отпуска не будет, и не надейтесь!

Экспертесса продолжает разоряться, а я невольно улыбаюсь.

«День открытых дверей в дурдоме» – это хорошо сказано.

Похоже, и здесь та же картина: вменяемый следак – это большая редкость.

Впрочем, и среди нашего брата бывают личности немножко с приветом.

Например, с нами работает одна девушка – мы ее Альфа-Центаврой кличем. На своей волне человек, ну бывает.

Пару лет назад у нас ремонт затеяли, и Альфу-Центавру к моей подружке Ленке в кабинет временно переселили. А у Лены в шкафу канистра со спиртом стояла. Нет, не автомобильная канистра – просто такая бутыль шестилитровая, из-под питьевой воды.

Спирт нам выдают, по 700 граммов на 20 трупов – руки мыть. Правда, никто из наших спиртом руки не моет. Отдельные экземпляры с непритязательными алкогольными пристрастиями потребляют внутрь, ну а большинство зимой в бачки для стеклоомывателя льет. У Ленки вот для зимы как раз такая спиртовая заначка и накопилась.

А Альфа-Центавра, значит, чайку решила попить.

Канистру нашла, «воды» в чайник залила, вскипятила. Амбре по всему кабинету пошло: спирт кипятить – конечно, запахнет. Альфа-Центавра наша ароматов нанюхалась и – бабах – чайник в мусорку выбросила. Ленка в свой кабинет возвращается и офигевает: вонища, чайничек ее любимый желтенький в мусорной корзине лежит. «Он же сгорел», – объяснила Альфа-Центавра.

Нет, Ленка даже не орала, что вообще-то нормальные люди питьевую воду в шкаф не прячут, что невозможно было чистейший спирт не унюхать. Так мы между собой похихикали, перекрестили Альфу-Центавру в Альфа-Чай – и забыли…

– Ты себя нормально чувствуешь? – Леня кивнул на секционный стол с телом Евсении, где наш восторженный коллега сепарировал мягкие ткани. – Что-то ты опять так побледнела! Ну да, тяжело, конечно, все-таки вскрытие знакомого человека – всегда реагируешь.

Молча киваю.

Вообще, это правильно, что родственников и знакомых на вскрытие не пускают. Нечего им там делать. Даже в нашей профессиональной среде не принято вскрывать родных и приятелей, наблюдать за этим. Если, не приведи Господь, что-то такое случается – то с телом работает судебный медик, который не знал покойного при жизни.

Леня напрасно беспокоится.

Я чувствую себя сносно.

В гостинице – да, был очень сильный приступ какой-то туманной слабости, непонятной апатии, сменившейся диким ужасом.

Может, меня исцелили профессиональные рефлексы? При осмотре тела Евсении я обратила внимание на одну деталь…

Конечно, Леня со мной не согласился.

Но я потребовала, чтобы Колосов настоял на срочном вскрытии.

И вот…

Наконец-то мы видим те самые органы мочеполовой системы, которые меня так интересовали.

Я вытягиваю шею, и…

В общем, все как в учебнике.

Матка и придатки отсутствуют, зато яички наличествуют.

Текстикулярная феминизация («ложный мужской гермафродитизм, гиноидная форма», «гермафродитизм у больных с женскими наружными гениталиями», «безволосая псевдоженщина») – в общем, названий у этого заболевания несколько. Суть в следующем – при наличии молочных желез и внешне женского влагалища страдающий этим заболеванием – отчасти мужчина, просто его яички расположены внутри тела. Хотя большинство больных при этом воспринимают себя как женщин. Наверное, это обусловлено воспитанием. После родов врачи видят совершенно обычные женские половые органы и сообщают мамочке: «У вас родилась дочь!» Ребенок воспитывается соответствующим образом, как девочка.

Диагностируется эта штука при отсутствии слишком крупного патологичного клитора, как правило, в подростковом возрасте, когда «девушка», обеспокоенная отсутствием менструации, обращается к врачу. Там и выясняется: менструаций и не будет, потому что нет матки. Естественно, иметь детей с таким диагнозом невозможно.

Еще одна отличительная черта этого заболевания – отсутствие лобкового оволосения.

Дежурный судмедэксперт, осматривавший тело Евсении в «Авангарде», не обратил на этот факт особого внимания. Что, наверное, с учетом нынешней моды на эпиляцию, неудивительно.

Но, конечно, любая женщина бы поняла – так, не оставляя на коже ни единой точки, волосы не удаляет ни воск, ни эпилятор.

Эксперт приспустил с Евсении юбку и трусики, чтобы измерить температуру (это один из способов установления давности смерти). Но гладкий, как у девочки, лобок, сразу вызвавший у меня ассоциации с текстикулярной феминизацией, коллегу не насторожил.

А я поняла: если этот диагноз подтвердится – следствию придется идти по совсем другому пути.

Ведь этот диагноз все меняет и…

– Ладно, хорошо, твоя взяла, – Леня взял меня под руку, и мы отошли чуть в сторону, давая нашим коллегам, работавшим за соседними секционными столами, возможность подойти ближе и рассмотреть редкий случай. – Ты правильно определила проблемы в формировании пола. Но что это доказывает?

– Только то, что убили не Евсению. Это не ее труп только что вскрыли!

Я хочу сказать еще, что у цыганки есть дочь. Она сама нам о ней рассказывала, я видела ее карточки в портмоне Евсении.

При текстикулярной феминизации детей быть не может.

Убита другая женщина – очень похожая на Евсению, похожая как две капли воды. Но это не Евсения!

Или… Или все-таки только что было вскрыто тело участницы проекта «Ясновидящие»? Что если женщина настолько переживала свой диагноз и отсутствие детей, что решила притвориться матерью?! И носит в своем портмоне фотографию чужого ребенка?!

Я хочу выпалить все это – но почему-то вдруг вижу, как мое тело опускается на пол. Левая часть моей грудной клетки взрывается от боли.

Я успеваю подумать: «Неужели инфаркт миокарда? Но почему? Некроз мышцы сердца, нет притока крови – все это у меня?»

Муж пытается найти пульс на моей руке, кричит, что надо вызвать «Скорую», потом опять хочет найти биение жизни.

Но не находит.

Потому что я умерла.

Это произошло очень быстро и безболезненно.

Теперь я уже точно знаю: смерть – это не конец, это стремительный переход. Но переход куда – я еще не разобралась. Сейчас я просто стою рядом со своим телом – и не могу понять, что делать дальше.

Хочется как-то успокоить мужа.

– Леня… Ленечка! – шепчу я и глажу супруга по голове. – Я здесь…

Все напрасно.

Он больше не видит и не слышит меня. А я сама не могу понять, чего во мне в настоящий момент больше: жалости к мужу или растерянности…