Марина Серова - Опасная связь

— У меня с собой, — похлопала я по сумке, как заправский алкоголик, извещающий томящихся коллег о наличии у него вожделенной пол-литры.

Марина Ивановна оказалась на редкость способной ученицей.

Она даже высказала вслух мысль: не бросить ли ей работу на телефоне и не переквалифицироваться ли в гадалки?

Я радостно поддержала ее инициативу.

Торжественно преподнеся ей в дар колоду Таро, я пообещала выслать необходимую литературу.

Через полчаса мы уже мирно попивали чаек в гостиной.

Марина Ивановна потчевала меня вареньем, изредка прерываясь на телефонные звонки.

Звонили, разумеется, клиенты фирмы «Все для вас».

Марина Ивановна всем назначала время и место — около входа в городской сад.

После этого она перезванивала начальству, сообщая об очередном клиенте.

И этот номер телефона мне удалось подсмотреть.

— Вы, кажется, удивлены, милочка? — ласково улыбнулась Котельникова. — Думаете, небось: с чего бы это бабуле такой работой заниматься? А вы не торопитесь меня осуждать.

Не без труда я заверила Марину Ивановну, что у меня и в мыслях такого не было.

— Я, милочка, прожила долгую жизнь и много чего повидала, — начала бабушка, сложив руки на коленях. — И голод, и холод, и красных, и белых, и зеленых. Теперь вот — голубых и розовых.

Марина Ивановна хохотнула удачной шутке и, внимательно посмотрев на меня, сказала:

— А вы сами, чай, не из этих будете? Или — нормальная? Впрочем, какое мне дело! Мне ли вас судить?! Я просто подрабатываю к пенсии и кое-что откладываю.

Она отхлебнула чаю и, нагнувшись ко мне поближе, пояснила:

— Есть у меня тайная мечта — к еврейцам съездить, по святым местам пройтись. Я, хоть и член партии, но верующая. Так что если вы из какой-нибудь новой полиции нравов, то милости прошу к начальству, а с меня взятки гладки. Я — наемная трудсила, и не более того.

Бабушка начала волноваться.

Пора вставить словечко в ее проникновенную речь.

— Я ничего не имею ни против вас, ни против того, чем вы занимаетесь… — заверила я ее. — Но, согласитесь, Марина Ивановна, ведь люди встречаются разные, вам это должно быть хорошо известно — вы прожили такую долгую жизнь!

Котельникова с радостью закивала.

— Так вот, — продолжала я, сосредоточенно подыскивая слова, — специфика вашей работы настолько тонкая, что следует стараться избежать… нежелательных явлений. Скажем, кто-нибудь из ваших клиентов вдруг начнет вести себя не очень пристойно… Тогда…

— Тогда…

Старушка задумалась.

— Тогда, наверное, сотрудники фирмы проведут с ним воспитательную беседу, — предположила она.

— Неплохо. Но я не уверена, что эта беседа заканчивается для всех хорошо.

— Что вы имеете в виду? — встревожилась Марина Ивановна.

— Судьбу одной дамы, например. Она занимала довольно видное положение в городе…

— Ах, вот оно что, — протянула старушка. — Вы про Устинову…

— Да-да, — радостно подхватила я, не веря своей удаче. — Раиса Михайловна ведь пользовалась услугами вашего предприятия?

— Еще бы! — тут же отозвалась Котельникова. — Постоянная клиентка, можно сказать. Постойте, постойте…

Старушка сморщила лоб, припоминая дату.

— Уж почитай полгода, как ей предоставлялась скидка. Так-то вот!

— Часто, выходит, пользовалась…

— Вот именно! И все девочек ей подавай!

Марина Ивановна нагнулась ко мне совсем близко и прошептала:

— И ладно бы девочек — невелика прихоть. Тем паче в наших местах это как бы и заведено…

Я искренне удивилась.

— Да что вы говорите!

— Точно, — потупив глаза, кивнула Марина Ивановна. — Еще с той поры, как помещица Рокоссовская тут в Грецию играла. Бабки сказывают: голые все бегали по усадьбе… С тех времен и пошло это дело. Крепостные, видать, пристрастились…

— Так что же Устинова?

— Да, — спохватилась покрасневшая Котельникова. — Раиса-то Михайловна, она все больше кнутами да цепями забавлялась. Дороговато, конечно, но ей денег не считать, сама понимаешь…

Неплохо для начала.

Выходит, у покойницы были особые требования к своим партнершам.

А как же тогда — с Генрихом, ее близким приятелем?

Дело Устиновой стало казаться мне все более и более интересным.

— Девке-то что — поболеет недельку, да и по новой. А Раиса, земля ей пухом, была ох и ненасытной. Пока кровь не покажется, не уймется.

— Выходит, могла и…

Котельникова печально кивнула.

— Говорят, что был один нехороший случай, — промолвила она, глядя куда-то в сторону, — да никто ничего толком не знает.

— Когда в последний раз она вам звонила?

— Как раз накануне ейного смертоубийства. Голос был усталый, но довольный. Обычный заказ, — так она сказала. А что уж под этим понималось — одному начальству известно. Дружили они с Павлом Алексеевичем, шефом моим по этому делу… А вы просто так любопытствуете, или у вас свой интерес в этом деле?

Снова зазвонил телефон, избавив меня от ответа на слишком трудный вопрос.

Радостно поприветствовав нового клиента, Марина Ивановна также отправила его через некоторое время к городскому саду, пообещав исполнение всех желаний.

Сразу же вслед за этим она набрала номер, по которому сообщила о поступившем заказе.

— А кто ваше начальство? — поинтересовалась я.

— Очень приличный господин, — ответила старушка. — С машиной иностранной. Я ему звоню, а он клиента встречает и везет его на квартиру. Целый дом снимает в центре! Бизнес, что тут поделать!

И она с грустной улыбкой развела руками.

Мы сердечно распрощались.

Малышка проводила меня до калитки и, на всякий случай оскалив зубы, снова бросилась в свое укрытие.

Электронные часы напомнили мне своим сигналом о том, что через четверть часа меня ожидает встреча с неведомым мне еще Павлом Алексеевичем.

Снова попутка, вздымающая пыль на поворотах, снова центр городка…

Городка, неожиданно оказавшегося островком необычной любви, культивировавшейся некогда взбалмошной помещицей. Неким подобием острова Лесбос — родины древнегреческой поэтессы Сапфо…

Городской сад представлял из себя довольно ухоженное место для отдыха с детской площадкой, деревянной читальней и покосившейся эстрадой.

Народ оккупировал немногочисленные скамейки и поглощал мороженое, запивая его горячительными напитками.

Я встала точно под угрожающе нависшей над головой аркой с надписью «Вход».

В моем кулаке была зажата районная рекламная газета, уже изрядно помятая.

Вскоре неподалеку остановился скромный «Фиат», порядком побитый и явно прошедший сквозь несколько ремонтов.

Из него вылез худой рыжий человек лет сорока — сорока пяти.

Он уже начинал лысеть, но еще пытался скрыть этот простительный недостаток разнообразными ухищрениями. Редкие волосы были зачесаны набок с предельной аккуратностью, действительно скрыв отсутствие таковых на макушке.