Марина Серова - От греха подальше

Род занятий третьего оставался для меня тайной за семью печатями. Скорее потому, что разборки на высоком уровне никогда не являлись объектом моего пристального внимания. Я всегда предпочитала считать себя человеком, далеким от политики, и не смаковала на сон грядущий нюансов той или иной предвыборной кампании.

Но, несмотря на мою политическую безграмотность, я все же помнила, что усатый думец на дух не переносит моложавого банкира, банкир ненавидит думца, а третий именно благодаря неопределенности своих занятий критиковал и первого, и второго, чем и заслужил славу борца с коррупцией.

Все это совершенно не мешало им миролюбиво покуривать теперь на территории загородного публичного дома повышенной комфортности. И вряд ли в настоящий момент предметом их дружеской беседы были политические разногласия.

В это время Вольдемар, появившись на пороге главного корпуса, широким жестом пригласил своих уважаемых гостей проследовать за ним. Все трое, уступая друг другу очередь, вошли в гостеприимные двери.

Я предположила, что сегодня у кое-кого из моих подруг будет «ночная смена», и не ошиблась.

Ужин проходил в гостиной главного корпуса, но усилиями Шурика она была изменена до неузнаваемости и напоминала теперь покои турецкого султана или, в худшем случае, роскошный караван-сарай.

Пол в гостиной был устлан пестрыми мягкими коврами, большие пуховые подушки позволяли даже далекому от восточных традиций человеку расположиться на полу с относительным комфортом. Большие сводчатые окна декорировали под разноцветные витражи, и, подсвеченные изнутри, они заливали комнату неярким светом. Негромкая восточная музыка создавала неповторимый колорит «Тысячи и одной ночи».

Почти треть зала занимал роскошный, по разнообразию фруктов сравнимый только с восточным базаром стол. Если, конечно, так можно назвать белоснежную длинную скатерть, постеленную поверх ковров. Многочисленные вазы и блюда были наполнены восточными сладостями от халвы до рахат-лукума. Вино было разлито по высоким медным кувшинам, и пить его предлагалось из пиал. Сам Шурик в белоснежной чалме, парчовой жилетке и красных шароварах на полусогнутых ногах олицетворял собой восточное гостеприимство. Его улыбка была слаще шербета, его спина была создана для поклонов, а мягкие ручки — для воздушных поцелуев.

Нас одели, вернее, раздели соответствующим образом. Но недостаток одеяний компенсировало большое количество украшений на голове, руках и ногах.

Гости, ошеломленные подобным приемом, замешкались на пороге в своих строгих деловых костюмах. Но к ним уже спешили обольстительные наложницы с чалмами в руках. Водрузив на себя экзотические головные уборы, гости совсем было уже собрались снять обувь, но Шурик мягко и ненавязчиво отговорил их от этого безумного шага.

— Это не обязательно. Совершенно не обязательно, — растерявшись, повторял он с грузинским акцентом.

Гости уселись у стола, неловко подоткнув под себя подушки, и ласковые девичьи руки тут же налили им полные пиалы вина.

Гости с большим желанием осушили их до дна и уже через пару минут говорили с восточным акцентом.

Но Шурик не был бы Шуриком, если бы позволил превратить ужин в банальную пьянку. Впереди была концертная программа. Противоположная часть комнаты была предназначена для нее.

Приглушив еще больше освещение, Шурик зажег ароматические палочки, и воздух наполнился пряными благовониями. Часть наложниц покинула дорогих гостей, перевоплотившись в танцовщиц.

Меня не успели ввести в «Восточную программу», и поэтому в мои обязанности входило ублажать гостей своим постоянным присутствием, наливать им вино и подносить угощения.

Один танец сменялся другим, но, на мой взгляд, они не отличались большим разнообразием. Безусловным гвоздем программы стал «Поцелуй змеи» в Маринином исполнении, после которого даже танец живота показался пресноватым.

Гости тем временем совершенно раскрепостились. Усатый думец обнимал мой стан липкой от халвы рукой, банкир после «Поцелуя змеи» не сводил глаз с Марины, третий же любвеобильный гость никак не решался сделать окончательный выбор. Предпочитая, видимо, метод проб и ошибок, он со всеми подряд пил на брудершафт.

Все мужчины были уже без пиджаков и, красуясь друг перед другом своей раскованностью, изображали из себя половых гигантов и рассказывали сальные анекдоты. К концу ужина думец потребовал шампанского, которое предназначалось для девочек, а сам думец, как настоящий мужчина и патриот, предпочитал всем остальным напиткам русскую водку.

После шампанского банкир пригласил Марину на танец. Вдохновившись восточным колоритом, он пытался изобразить что-то вроде лезгинки, что испортило настроение Шурику и оскорбило его тонкое чувство стиля. Он не переносил бездарной импровизации.

Я с тревогой ожидала конца ужина, и наконец эта минута наступила. В соответствии с замыслом постановщика мы должны были выстроиться вокруг фонтана. Шурик поставил перед гостями блюдо с апельсинами и объяснил, что каждый из них вправе вручить апельсин той из нас, кого желает осчастливить сегодняшней ночью. И, несколько смущенные бесстыдной откровенностью происходившего, гости поочередно совершили свой выбор.

Банкир, ни минуты не сомневаясь, со счастливой улыбкой на молодом румяном лице вручил свой фрукт Марине.

Думец под аплодисменты, поигрывая усами, передал апельсин мне. Аплодисменты предназначались тоже мне, хотя мой кавалер об этом и не догадывался. Таким образом подруги поздравляли меня с удачным «дебютом».

Борец с коррупцией опять замешкался. Он отвел Шурика в сторону и о чем-то шептал ему на ухо.

— Нэт проблем, дарагой, — сказал Шурик и, отобрав два самых крупных апельсина, передал их Рае и Лене.

Рая и Лена были близкими подругами. И не только. Проще говоря, они были лесбиянками. Они жили в одной комнате и предпочитали всем другим радостям любовь втроем или «амур дэ труа», по их выражению. Судя по всему, борец с коррупцией вполне разделял их вкусы.

Подружки радостно захлопали в ладоши.

Завершающая часть программы, эта своеобразная лотерея, вызвала всеобщее оживление. Чувства глубокого удовлетворения не испытывали в зале, пожалуй, только два человека. Причем по прямо противоположным причинам. Первым из них была я, вторым — миниатюрная блондинка по имени Оля. Она весь вечер напропалую заигрывала со всеми тремя гостями, но так и не удостоилась их внимания. Я бы с радостью поменялась с ней местами, но не знала, как это сделать.

Оля была единственная из всех обитательниц заповедника проститутка, так сказать, по призванию. Она была ненасытна в любви, и нежеланного мужчины для нее просто не существовало. Она тосковала в свободные дни и оживлялась только при появлении гостей. И теперь была просто в отчаянии.