Марина Серова - Под ручку с мафией

Шубарова развела руками — все, мол. Сквозь сумбур, воцарившийся вдруг в моей голове, продавился несложный, связанный с предыдущими вопрос:

— Итак, вас было трое: вы, Чадов и Иван Антонович?

Шубарова склонилась ко мне и тихо спросила:

— Танечка, за нами наблюдали? Был кто-то еще?

— Никто за вами не наблюдал, кроме меня, — успокоила я ее.

У меня чесался язык от множества вопросов, но я и так могла ее насторожить, уже не исключена возможность ее тревожного звонка Джентльмену, или как его там. Через несколько часов, после прибытия в Питер, это сделать было элементарно. И он, вполне резонно решив, что я подобралась к нему на недопустимо близкое расстояние, мог просто шлепнуть меня. Ну, хотя бы в подъезде, чужими руками и без всякой предварительной беседы.

Поэтому тему Джентльмена я развивать не стала, напротив, стремясь замаскировать направленность моего интереса, побеседовала с Эллой Владимировной о работниках ее баров и особый упор в расспросах на всякий случай сделала на метрдотеле ресторана. Пожелав подзащитной счастливого пути, я прорвалась через милицейский и досмотровый кордоны, возмущенно объясняя им, что являюсь всего лишь провожающей, и оставляя без внимания их требования рассказать, как я смогла проскользнуть мимо их бдительных глаз так недопустимо далеко. Наконец, взъерошенная и счастливая, оказалась на свободе.

Дело было сделано. Пусть недостаточно профессионально, зато ловко и с изрядной долей здоровой наглости. Результат поражал меня своей неожиданностью. Отложив его осмысление на недалекое будущее, я не спеша зашагала все по той же тропинке вдоль бетонной стены прочь отсюда.

Место мне было незнакомо, и теперь в поисках машины пришлось изрядно поплутать по дворам. Наступающие долгие осенние сумерки задачу мне не облегчали. Вышла я к ней со стороны какой-то помойки и не сразу узнала свою красавицу. В мое отсутствие она послужила объектом детских игр, и теперь на ее капоте красовалась коллекция консервных банок, а к дверце был прислонен детский велосипед без седла. Повреждений не было, а против прочего я не возражала.

— Это ваша машина? — услышала я, едва устроившись за рулем.

— Моя! — гордо ответствовала я молоденькому пареньку в милицейской форме, заглянувшему ко мне в еще открытую дверцу.

— Документы, пожалуйста!

Я, не шевелясь, смотрела на него ясными очами, пока он не догадался козырнуть и представиться. Будь у него побольше милицейского стажа, он вместо этого стал бы хамить, и я поимела бы возможность поупражняться в красноречии. Но этого не случилось, мне стало его жаль, и я протянула ему права, не вылезая из машины. Он их почитал, глянул на меня, на номер, зайдя спереди. Отдал их мне и, козырнув, откланялся. Интересно, он что, помойку здесь охраняет? Справляться об этом у него было бы хамством уже с моей стороны, и пришлось сдержаться.

Отпустив его на безопасное расстояние, я занялась машиной. Скинув куртку и ежась от холода, я поменяла номера на запасные. Средство слабое, но в первом приближении действующее на постороннего наблюдателя эффективно. В свете последних событий эта операция представлялась мне своевременной. Увлекшись возней с подоржавевшим крепежом, я упустила момент появления неподалеку от меня зрителя — брюхатенького, сутулого мужичишки с помятым лицом, веселыми глазками и ввалившейся от беззубья верхней губой.

— Хелло! — поприветствовал он меня по-международному. — Ты ее че, дюзнула?

— Моя! — успокоила я его.

— Жаль! — разинул он беззубый рот.

— Почему?

Я выпрямилась, закрутив последний болт.

— А то, как в телевизоре — дюзнули, номера сменили — и фьють! — пояснил он дружелюбно.

— Иди домой, телевизор смотреть, фьють! — послала я его со смехом.

— Ладно! — согласился он. — Телевизор, он всегда на месте, а ты бабенка красивая!

Его логика была сложна и мне недоступна.

— Я Гена! — сообщил он, с интересом наблюдая, как я собираю инструмент и усаживаюсь в машину.

— Марина, — ответила я, запуская мотор. Он прокричал мне на прощание в боковое окно:

— Приезжай еще, Маринка, номера менять. Помогу!

На выезде со двора мне навстречу попался тот паренек в форме. Видно, память на номера у него была хорошая, потому что, переводя взгляд с бампера на меня, освещенную загоревшимся на углу фонарем, он, дурашка ретивый, едва не кинулся мне под колеса.

Я никогда не летала на дельтаплане. Но если напрячь воображение, то ощущения лежащего в ременных петлях под крыльями этого чудодейного аппарата вполне можно представить. И они будут натуральными до времени, пока не доведется полетать, так сказать, «в натуре».

Такие же ощущения свободы, плавности и быстроты я испытала, спускаясь на машине с горы от аэропорта в город. Светофоры, по совпадению, открыли мне зеленую волну, и я скатилась, ни на миг не задержавшись по дороге.

Адреналиновая накачка, перенесенная мной при побеге от джентльменовского телохранителя, давала себя знать — несмотря на удовольствие от свободной и быстрой езды, веки слегка слипались. Но пора сегодняшней активности еще не миновала, и я не могла позволить себе расслабиться. Через некоторое время мне предстоит процесс выматывания из не подозревающего о моих намерениях Станислава всей его подноготной. Сыворотки правды в моем распоряжении нет, действовать буду доступными методами, но вплоть до самых жестких — до психологической и физической обработки. Время дипломатических поцелуйчиков кончилось. Если возникнет необходимость, придется познакомить его с волчицей. Но это уже действительно крайняя мера. Почти запрещенная.

В студии, куда я завернула, чтобы отдать в обработку пленку из «Кодака», мне пообещали через два часа выдать снимки но, уплатив двойную цену, я добилась сокращения этого времени вдвое.

За этот час я успела посетить уютную забегаловку в подвале на углу муниципальной ювелирки и еще раз переговорить по телефону с Костей Чекменевым.

В забегаловке мне удалось проглотить несколько вполне безобидных на вид бутербродов и прихватить с собой плоскую бутылочку коньяка, а от Кости я узнала, что Варвара с дочерью уже удалились, гости в сборе, начинают шуметь, и дым у них постепенно приобретает форму коромысла. На мой вопрос, не замечает ли он над головой Станислава Шубарова сгущающихся туч, Костя, рассмеявшись, ответил, что тучи, если и есть, не спешат сгущаться, так как по лицу хозяина явно гуляют солнечные блики — он весел.

Пообещав Косте скорое свидание, я вернулась в фотостудию и приняла в руки фотографии Джентльмена, то есть Ивана Антоновича Страдаева, друга семьи Шубаровых. Будь мне известно, где можно найти Цибиза, ей-Богу, не удержалась бы, послала ему несколько штук, просто так, чтобы знал наших.