Евгения Михайлова - Закат цвета индиго

– Ты что делаешь, придурок! Ты же убьешь его! Я милицию сейчас позову!

Синеглазый оглянулся, лицо его разгладилось, губы сложились в чуть заметную, тонкую, многозначительную улыбку.

– Прошу прощения, мадемуазель, это ваш знакомый или вы просто представляете общество по защите животных?

– Я представляю общество по отлову таких скотов, как ты. Милиция! – Девушка помахала рукой приближавшемуся милиционеру.

Вовка с трудом сел, потер рукавом пальто лицо, и ему показалось, что он уже в раю. Рядом с ним стояла и ругала почем зря жлоба, который хотел его убить, девочка Мальвина.

– Я ничего, – прошептал он ей, сидя на земле. – Ну его. Пусть себе едет куда ехал, раз такой бешеный. Он подумал, что я бумажник его стибрил. А мне зачем? Просто вижу – лежит. Взял, посмотрел, может, кто потерял, думаю. Надо, думаю, отдать. Только кому?

– Что у вас случилось? – спросил милиционер. – Из-за чего драка?

– Собственно, инцидент исчерпан, сержант, – сказал синеглазый. – Так, недоразумение по поводу частной собственности. Но мы уже во всем разобрались. Спасибо. Вы свободны.

– А вы нет! – рявкнул милиционер. – Документы показывайте. Начнем с этого лежачего больного. Давай паспорт. Так. Владимир Серков, москвич. Чем занимаетесь?

– Я путешествую.

– Бомж, что ли?

– Наверно, можно и так сказать.

– Теперь вы. Никита Горовой. Временная регистрация есть. Чем вы занимаетесь?

– У меня бизнес. Оседлый образ жизни в отличие от этого путешественника.

– Девушка, ваши документы. Евгения Оболенская. Студенческий билет имеется в отличие от некоторых. Музыкальное училище имени Гнесиных. И что же вы с такими странными знакомыми здесь делаете?

– Я свидетель. Надеюсь, вы разберетесь в том, что произошло. Вот этот человек без всякой причины избил другого… путешественника. Я думаю, одного нужно задержать, а второго отправить в больницу.

– А вы не думаете поработать милиционером вместо меня? Думает она.

– Сержант, можно вас на минутку? – Никита отвел милиционера в сторону, жестом иллюзиониста провел по его карману, и они вернулись уже не чужими людьми.

– Ну что, – обратился милиционер к Жене. – Я могу вызвать «Скорую» для этого артиста. – Он ногой показал в сторону Вовки.

Тот сразу вскочил с земли.

– Не надо. Больницы мне не требуется. Я раз уже был в больнице. Били там еще хуже, чем этот хмырь.

– Как ты меня назвал? – двинулся вновь к нему Никита.

– Никак он вас не называл, – вмешалась Женя. – Он просто обобщил. И вообще – уезжайте вы отсюда. Я сама позабочусь о раненом.

Милиционер ушел, довольный собой и неожиданным гонораром, а Никита медлил, не сводя с Жени глаз.

– У меня другое предложение. Вместе отвезем этого кандидата в жмурики в больницу, а потом отметим наше странное и приятное знакомство.

– Вот и отмечайте. А у меня не было никаких приятных знакомств, и поэтому я просто отвезу больного человека к себе, перевяжу, дам лекарства, а потом доставлю его домой.

– Что за бред! Нет у него никакого дома, он же сам сказал. А к себе в квартиру такую копилку блох нельзя тащить.

– Мне надоело слушать ваши гадости. И времени нет. Пропустите нас.

Женя решительно потащила Вовку за рукав пальто к своему ярко-голубому «Фольксвагену»-«жуку» и помогла сесть на переднее сиденье. Никита долго смотрел им вслед. Затем достал маленький блокнотик и записал: Женя Оболенская, Гнесинка, Большая Черкизовская, «Фольксваген» №…

Когда машина Ирины остановилась у подъезда, из него вышли дочь Женя и престранный субъект, нелепо одетый, с такой походкой, как будто он идет в лыжах по тротуару, и с блестящим розовым лицом, которое, казалось, не меньше часа терли жесткой мочалкой. У Ирины от удивления приоткрылся рот, но она ни о чем не спросила, так поразило ее изумленное и восторженное сияние глаз Жениного спутника.

– Мамочка, – обрадовалась ей дочь. – Это Владимир Васильевич, мой знакомый. Понимаешь, один негодяй его ужасно избил. Я пригласила его к нам, перевязала руку, ногу, дала лекарства. Душ он принял. У него, знаешь, сложности с жильем.

– О!

– Нет, ты не поняла. Он идет сейчас к себе домой, то есть к друзьям. В общем, мама, это неважно. Я просто его проводила. До свидания, Владимир Васильевич. Звоните нам. Приходите иногда. Правда, мам?

– Конечно. До свидания. – Ирина посмотрела на гостя и почувствовала озноб. Человек всегда носит с собой образ своего пристанища – будь то дворец, комнатка в общежитии, нора в подвале, закуток на чердаке.

Ирина с дочерью вошли в квартиру, синхронно переоделись, дружно накрыли стол к ужину, изучили программу телевидения на вечер, отмечая то, что хотелось бы посмотреть. У них никогда и ни в чем не было разногласий. За ужином Женя была немного печальна и задумчива.

– Ты думаешь об этом бедняге? – спросила Ирина.

– И о нем. И о том, что в жизни больше грустного, чем хорошего.

– Думаешь, грустное не бывает хорошим?

– Бывает, – серьезно ответила Женя. – Оно может быть самым лучшим из всего…

Когда после ужина Ирина ушла в ванную, Женя позвонила. Ей ответил автоответчик. Она положила трубку, затем снова набрала тот же номер и сказала:

– Я всегда стесняюсь читать тебе свои стихи. А ведь это и есть мое к тебе отношение. Прочитаю-ка я их автоответчику. А он, если захочет, передаст их тебе.

Ирина слушала, прислонясь головой к полуоткрытой двери ванной. Еще ничего не случилось. Есть лишь слова, настроения, догадки. Но перемены совсем рядом, и она не попытается их предугадать. Она будет просто ждать и подчиняться.

Когда раздался звонок в дверь, Маша уронила на пол бутерброд с маслом. Она всегда вздрагивала от звонков в дверь и по телефону. Поэтому телефон вечером она чаще всего отключала. Она торопливо подняла хлеб, тщательно вытерла масло с пола, зачем-то вылила горячий чай и сполоснула стакан. Лишь после этого она на пальчиках подкралась к двери и посмотрела в глазок: совсем незнакомый, довольно молодой и, кажется, красивый мужчина. Маша задумалась. Лучше всего тихонечко отступить в комнату, закрыться и ждать, пока он уйдет. Может, он адресом ошибся, может, спросить о чем-то хочет. Маша не знала в лицо почти никого из соседей. Звонок прозвенел еще раз. Маша тихонько попятилась назад, к двери комнаты, но тут услышала спокойный голос: