Евгения Михайлова - Закат цвета индиго

– Откройте мне, пожалуйста, не нужно бояться. Я хотел бы задать вам пару вопросов. Если вы приоткроете дверь, я покажу вам свое удостоверение.

– А зачем оно мне, ваше удостоверение?

– Вы поймете, что я пришел к вам не случайно, и вам поговорить со мной необходимо не меньше, чем мне с вами.

– Но я ни о чем не собираюсь говорить. Да еще неизвестно с кем.

– Мы не сможем ничего решить через дверь. Только соседей заинтригуем. Ладно, раз вы такая осторожная… Я пришел по поводу Вадима Коркина. Продолжать?

Звякнула снимаемая цепочка, щелкнул открываемый замок. Сергей вошел в крошечную прихожую, заметил старые, выцветшие, местами оборванные обои, тусклые лампочки в светильниках. Ему хорошо была видна кухонька со старой газовой плитой, кастрюли с многолетней копотью и веревка под потолком, на которой сушились полихлорвиниловые пакеты. Историческая примета давно ушедших, но незабываемых времен. Пик экономного быта. Сергей с любопытством взглянул на хозяйку сих апартаментов. Лет сорока, очень худая, стриженная просто «на нет», с лицом, в котором не было ни красоты, ни уродства, – такие живут под куполом своей незаметности, что иногда дает им великие возможности.

– Мы будем разговаривать в прихожей? Или, может, где-нибудь присядем?

– А вы что, пришли для долгого разговора? Так у меня времени нет. И вообще, вы, видимо, меня с кем-то перепутали. Я пару раз виделась случайно с человеком, которого зовут Вадим Коркин, но ничего о нем не знаю.

– И все-таки пропустите меня хотя бы на кухню, я покурю, если вы не возражаете.

Маша пожала плечами, первой прошла на кухню, придвинула гостю табурет и поставила блюдечко на край стола. «Пепельниц у меня нет».

– Одна живете? – поинтересовался Сергей.

– Да, хотя это не ваше дело. А теперь объясните, пожалуйста, почему вы у меня ищете Вадима?

– А он у вас никогда не бывал?

– При чем здесь это? Что вам нужно? Бывал – не бывал… Да не помню я. Может, и заходил когда-то.

– Зачем заходил? Вы кто друг другу – любовники, приятели, партнеры по бизнесу? Какие у вас общие дела?

Маша впервые прямо и пытливо взглянула Сергею в глаза.

– Я полагаю, вы из милиции или адвокат жены Вадима. И вас интересует его завещание.

– Я частный детектив. И меня безумно интересует это завещание. Причем я такой не один.

– Вы что, никогда не слышали, что мужчины иногда хотят оставить состояние не жене, а другой женщине?

– Слышал, причем не раз и даже не два. Но всегда возникают вопросы. На одни можно ответить с ходу, на другие – нет. Почему он именно вам оставил большое состояние? Если это, простите, любовь, то почему он так мало беспокоился о вашем благополучии до сих пор? Извините, но я уже узнал, сколько вы зарабатываете паспортисткой в ДЭЗе. Ровно столько, чтобы вести вот такой образ жизни. – Сергей неопределенным, но очень выразительным жестом обозначил жилище Марии. – Если бы у вас хотя бы эпизодически появлялась дополнительная сумма, все выглядело бы немного иначе.

– Как? – угрюмо усмехнулась Мария.

– Здесь были бы предметы, выходящие за рамки строжайшей целесообразности.

– Вы меня щадите. Здесь прежде всего была бы другая женщина, из тех, которым платят. Я не проституток имею в виду, а наоборот – женщину, представляющую ценность для мужчин.

– Насчет женской ценности мы могли бы поболтать в свободное время. Думаю, вы слишком комплексуете. Но в нашей ситуации времени в обрез, а вопросов море. Почему Вадим оставил вам дом и деньги? Может, вы оказали ему большую услугу? Может, он в чем-то перед вами виноват? Или вы подставное лицо? Мария, вам отныне придется отвечать на такое количество подобных вопросов, что вам захочется опять стать бедной. Дело в том, дорогая моя наследница, что Вадима Коркина больше нет. Я долго молол тут всякую чушь, чтобы убедиться в том, что вам это неизвестно.

– В каком смысле его нет?

– Он мертв. И пришел он в это прискорбное состояние через несколько дней после того, как переписал на вас завещание.

Сергей замолчал, и на кухне стало холодно, жутко, беспросветно. Только странный звон разбивал тишину. Сергей и Мария одновременно посмотрели на посуду, затем на ее руки, лежащие на столе. Это они так дрожали, что чашки прыгали на блюдцах. Сергей взглянул на желтое, восковое, как у покойницы, лицо Марии, в ее глаза, устремленные в одну точку, быстро встал, поднял ее со стула и потряс за плечи.

– Его убили? – бесцветным голосом спросила она.

– Почему вы это спросили? Почему вы сразу решили, что его убили?

– Потому что только это, видимо, и могло с ним случиться. И со мной. Я имею в виду тот чертов шанс, который выпадает стольким людям, и ничего. А мой шанс обязательно должен был меня добить.

Сергей молча положил на стол визитку со своим телефоном. Надевая куртку в прихожей, он обратил внимание на ветровку, которую обычно носят подростки. Впрочем, Мария худая, у нее вполне может быть такая вещь. Скажем, по утрам бегает в ней вокруг дома.

– Если одни будут тут серить, а другие гадить, то ты, дочка, мети не мети, а жить нам все равно в этом сраче придется. Никуда от него не денешься.

– А если, к примеру, одни перестанут, как вы выражаетесь, серить, а другие прекратят гадить, что тогда будет? – Дина с веселым ожиданием смотрела на свою собеседницу в какой-то плащ-палатке, наброшенной на длинный халат с большими розами, которые мели землю не хуже Дининой метлы.

– Тогда ясно что, – завибрировала всеми своими отеками и морщинами цветастая дама, что, скорее всего, означало улыбку. – Тогда напьются и начнут всех подряд метелить.

– И часто у вас такие конфликты случаются?

– У нас никакие конфликты не случаются. У нас одно свинство и паскудство. Если бабе не сто лет, значит, она проститутка. Если мужик не под следствием, значит, только отсидел. Перемена у него. А недавно вообще одного тут грохнули. Незнамо кто, неизвестно за что. Вроде с девкой приходил во вторую квартиру. Девки след простыл, соседи ничего не слышали, не видели. Пьяные, конечно, были. Я б услышала. Я чутко сплю. От своего храпа иногда просыпаюсь.

– Интересно, – задумчиво протянула Дина.

– Еще как интересно. Ты вечерком ко мне зайди, в седьмую квартиру. Я тебе такого нарасскажу про всех – ни в каком кино не увидишь. Только во время сериалов не приходи. Люблю я их. А к чаю я люблю пончики с ванильным кремом. Вон в том магазине за углом всегда есть. Тебя-то Дина зовут. Не еврейка, часом?

– А ты что, антисемитка?

– Да мне хоть кикимора болотная, лишь бы не гадила и бутылки не била. Так ты еврейка, правда?

– Да нет, хотя еврейские родственники имеются. Точнее, один.

– Да ты дура просто! Что ты тут с метелкой мудохаешься, если ваши все уже на пальмах сидят, мандарины финиками заедают. А денег у них…