Марина Серова - Поддавки с убийцей

Он обернулся и, нахмурившись, посмотрел назад, а я предложила:

— Пойдемте в сквер, там и поговорим.

Он с готовностью зашагал рядом, вежливо взяв меня под руку.

Мы нашли место на лавочке, неподалеку от входа в сквер, рядом с пушистой голубой елью.

— Бумаги готовы полностью. Вот они.

Ганс зашуршал листами договора, подробно объясняя, где и как должны стоять подписи, чтобы эти бумаги стали юридически грамотными документами. Я вникала с большим вниманием, потому что получать подписи Семиродовых придется мне.

— У вас есть куда это положить? — спросил Малышев, передавая мне несколько экземпляров договора.

— Да, в машину, — ответила я, скручивая в трубку листы. — Что с деньгами?

— С деньгами сложность, — покачал головой Ганс. — Бухгалтер фирмы пытается их получить, но пока — безуспешно. Предупредили бы меня за день-два или хотя бы в прошлую нашу встречу.

— Ганс, меня не интересуют ваши затруднения, как вас наверняка не интересуют мои, не правда ли?

Он безнадежно развел руками.

— Вы деловая женщина, Татьяна Александровна, вы должны понимать, что такое наличные и как бывает непросто достать нужную сумму. Поверьте на слово, я делаю все, что в моих силах, и думаю, что через два-три дня…

Он вешал мне лапшу на уши, как хорошо заученное стихотворение, а я ждала, пока он выговорится.

— Игорь, а как вы будете рассчитываться, когда я привезу вам уже готовые документы? Шестьдесят тысяч «зеленых» достать намного сложнее, чем сегодняшний мизер. Или опять лекцию прочтете о трудностях с наличностью?

Он не смутился. Вздохнул с улыбкой и взглянул на меня хитрыми глазками.

— Вы знаете, всему свое время, — проговорил задумчиво, решив ограничиться ничего не значащей фразой, но такой ответ меня не устраивал.

— А знаете, как я поступлю? Я отдам вам бумаги, чтобы предотвратить возможность судебного разбирательства. Оно, как вы правильно полагаете, не может быть мне выгодным по ряду обстоятельств. Поэтому я отдам их вам в тот день, как только оформлю подписи. Но в тот же день я начну изучение деятельности вашей на удивление прибыльной фирмы. Надеюсь, в моих способностях и возможностях вы не сомневаетесь?

Судя по тому, как он задышал открытым ртом, ему стало нехорошо. Ну что ж, никогда не стоит рассчитывать, что твой партнер глупее тебя.

— Более того, — остановила я его, когда он попытался что-то сказать в свое оправдание, — я, по примеру деятелей из криминальной среды, включу для вас счетчик. Что вы скажете насчет, скажем, двух процентов в день от основной суммы? Мои шестьдесят тысяч будут приносить мне по тысяче двести рублей ежедневно, пока вы не рассчитаетесь со мною сполна. Наличными, Игорь, наличными!

Малышев покраснел, как созревший помидор, не в силах произнести ни слова. А с фирмой-то его, видать, не все в порядке. Пованивает его фирма, если я уже сейчас чувствую запашок нехорошего пота, исходивший от Ганса.

— Хотите сигарету? — предложила я ему как ни в чем не бывало.

— Нет, — мотнул он головой, — я пойду.

— Куда? — поинтересовалась я, прикуривая.

— За деньгами.

Ганс принес деньги. Я едва успела сделать несколько затяжек, как он уже вернулся — все такой же потный и красный, будто в парной побывал. Интересно, о чем подумали его подчиненные, глядя на него?

— Вот, свои отдаю! — соврал он, пряча глаза.

— Мои, Ганс, — поправила я его, забирая причитающуюся мне сумму.

Расстались мы на этот раз без церемоний, не прощаясь. Направляясь к выходу из сквера, я услышала за спиной:

— Деловая женщина, ничего не скажешь!

Это было приятней любого комплимента.

Я очень надеялась застать Ивана Семиродова на своем рабочем месте. Нужно было торопиться. Оставив машину на стоянке возле муниципалитета, дальше я решила идти пешком. Дворами и переулками я доберусь до рынка быстрее, чем на колесах. К тому же в это время дня улицы забиты транспортом. Стуча каблучками по асфальту, я размышляла о том, каким на удивление богатым на события выдался сегодняшний день, и пока все складывается довольно удачно для меня.

И лишь одно не укладывалось в общую картину происходящего, пугало своей кажущейся бессмысленностью. Речь не о тех «каплях», из-за которых Екатерина Лозовая лишилась и дома, и денег. Объяснение этому найдется не сегодня-завтра, и все прояснится само собой, пока же голову ломать над этим из-за недостатка информации бессмысленно. Меня беспокоила собака со вспоротым животом. Та самая, под одеялом, в спальне, где я едва не сгорела заживо. Воспоминания об этом не давали мне покоя. Я чувствовала, что-то ускользнуло от моего внимания и выпало из логической цепочки рассуждений, сделав этот факт диким и необъяснимым.

Было похоже, что ее зарезал какой-то маньяк, ошалевший от жажды крови. Допускаю также, что это сделал Аладушкин, хлебнувший, скажем, лишку и сделавшийся от этого буйным и кровожадным. Но почему на кровати?.. И зачем прятать ее труп под одеялом? Чтоб меня не шокировать? Стоп!

Я остановилась, окинув улицу невидящим взглядом. В голове промелькнула какая-то мысль или воспоминание, но настолько слабое…

Некто в припадке бешенства зарезал собаку и, бросив ее на кровать, укрыл одеялом от посторонних глаз.

Вот оно! Наконец-то! Нет, не прав Малышев. Ты, Танечка, не просто деловая женщина, ты — гений, что бы о тебе ни говорили!

Собаку убили перед моим появлением, потому что кровь еще не успела впитаться в матрас. Я увидела это, откинув одеяло. Я даже содрогнулась — настолько ярко в памяти всплыла душераздирающая картина — собака в луже собственной крови.

Человек, чьи шаги я тогда услышала, забрался в облитый бензином дом и убил собаку. Сделал он это быстро и жестоко. А снаружи — и преступник это знал — его дожидался другой, готовый поджечь факел в любую минуту.

Ой, как это не похоже на припадок пьяного буйства! И слишком уж бессмысленно. Подготовить веселенькое аутодафе и задержаться с его началом из-за такого…

Рыночная толкотня вывела меня из задумчивости. Тут надо смотреть в оба, чтоб ни с кем не столкнуться или не наступить кому-то на ногу. Я не люблю толпу, она всегда действует на меня раздражающе. Толпа — всегда потенциально опасна: плечом к плечу, бок о бок, а каждый всегда сам по себе, и надо, задирая нос, делать вид, что тебе не просто нет дела до других, но и вообще находишься здесь чуть ли не в гордом одиночестве и озабочен настоящим, не чета другим, прочим, которые вокруг мельтешат.

Потолкавшись по рынку, я влилась в очередной людской поток и, отдавшись на его волю, а по-другому было нельзя, медленно вплыла вместе с ним под высокие застекленные своды основного здания рынка. Здесь опять каждый был сам за себя и суетился, стараясь пробиться к нужным товарам.