Нора Робертс - Коллекционер

– Я брат Оливера.

– Оливера? – растерянно повторила она, из чего мужчина заключил, что она не была знакома с Оливером. Но ее глаза широко раскрылись:

– О… мне так жаль. Так жаль.

– Спасибо. Если вы поговорите со мной, это может…

– Не уверена, что стоит делать это.

Лайла оглянулась, оценивая обстановку. И снова взглянула в его печальное лицо.

– Не знаю…

– Чашка кофе. Позвольте мне угостить вас кофе. В кафе. Здесь, за углом. И там, возможно, полно полицейских. Пожалуйста.

Глаза у него, как у кота Мейси: зеленые и проницательные. Но полные грусти. И черты лица резкие. Словно кто-то вырезал их острым и умелым лезвием. Щетина придавала мужчине интригующе опасный вид, но глаза…

Он только что потерял брата, и более того, этот брат унес две жизни. Смерть и так достаточно тяжела. Но убийство и самоубийство… какой болью это отзовется в семье, которую Оливер оставил?

– Хорошо. Но лучше там, на другой стороне улицы.

– Спасибо. Аш, – представился мужчина, протягивая руку. – Аштон Арчер.

Что-то щелкнуло в мозгу при звуках имени. Но она в свою очередь протянула руку.

– Лайла.

Аш вывел ее на улицу, кивнул, когда Лайла показала на кафетерий.

– Мне действительно очень жаль, – сказала она, когда они ожидали зеленого света на светофоре, стоя рядом с женщиной, которая с кем-то горячо спорила по мобильному телефону.

– Представить страшно, что это такое: потерять брата. У меня его нет, но все равно… У вас есть еще братья и сестры?

– Да.

Они стали переходить улицу. Аш взглянул на нее:

– Нас четырнадцать… теперь тринадцать. Несчастливое число.

Женщина с телефоном маршировала рядом с Лайлой. Голос становился все выше и пронзительнее. Впереди гарцевала пара девочек-подростков, щебеча и хихикая над парнем по имени Брэд.

Свет переключился. Загудели клаксоны.

Она его не расслышала.

– Простите, что?

– Тринадцать. Несчастливое число.

– Нет, я не про это. Вы сказали, что у вас тринадцать братьев и сестер.

– Двенадцать. Я тринадцатый.

Он открыл дверь кафетерия. Их встретили запах кофе, выпечки и гул голосов.

– Ваша мать, должно быть…

Сумасшедшая.

– …удивительная женщина.

– Мне нравится так думать. Но все это единоутробные и единокровные братья и сестры, – пояснил Аш, поспешно занимая кабинку на двоих. – Мой отец был женат пять раз. Мать – три.

– Это… сильно!

– Да, современная американская семья.

– На Рождество у вас, должно быть, сумасшедший дом. Они все живут в Нью-Йорке?

– Не совсем. Кофе? – спросил Аш, когда подошла официантка.

– Можно мне лимонаду? Я не пью кофе.

– Для меня кофе. Черный.

Он немного помолчал, изучая Лайлу. Хорошее лицо, что-то в нем свежее и открытое, хотя он видел следы усталости и стресса, особенно в глазах, глубоких, темно-карих, таких же красивых, как волосы, только с тонкой золотистой обводкой по радужке.

Глаза цыганки, подумал он и, хотя в ней не было ничего экзотического, отчего-то увидел ее в красном. Красный корсаж с широкой юбкой и множеством цветастых оборок. В танце, в полуповороте, с развевающимися волосами. Смеющейся. С таборными кострами на заднем фоне.

– С вами все в порядке? Ох… Глупый вопрос, – подосадовала она на себя. – Конечно, нет.

– Нет. Простите.

Не время и не место, сказал он себе и снова подался вперед.

– Так вы не знали Оливера?

– Нет.

– А женщину? Как ее имя? Розмари?

– Сейдж [5]. Нет, я никого из них не знала. Я временно живу в том же комплексе и, выглянув из окна, увидела…

– Что вы увидели?

Аш импульсивно положил ладонь на ее руку и тут же отнял, почувствовав, как она напряглась.

– Я видела женщину. Расстроенную, плачущую, и как кто-то ее ударил.

– Кто-то?

– Его не видела. Но видела вашего брата раньше. Видела их в квартире вместе, несколько раз. Разговаривали, ссорились, мирились. Вы знаете, как это бывает.

– Не уверен, что знаю. Окна вашей квартиры выходят прямо на ее окна? Их, – поправился Аш.

– Не совсем, и это не моя квартира. Я же сказала, живу там временно.

Лайла замолчала, пережидая, пока официантка поставит на стол лимонад и кофе.

– Спасибо, – поблагодарила она с улыбкой. – Я останусь там на несколько недель, пока жильцы в отпуске и… знаю, вам покажется, что я сую нос в чужую жизнь, но мне нравится наблюдать за людьми. Я бываю во многих интересных местах и беру с собой бинокль, чтобы…

– Разыгрывать Джимми Стюарта [6].

– Да!

В коротком слове смешались облегчение и смех.

– Да, как в фильме «Окно во двор», только тут я не ожидаю увидеть, как Раймонд Берр складывает части тела своей жены в большой сундук и выносит. Или это был чемодан? Так или иначе, не считаю это шпионажем, по крайней мере не считала, пока не случилось убийство. Для меня это как театр. Весь мир – сцена, а мне нравится быть зрителем.

Аш терпеливо выслушал Лайлу, прежде чем перейти к делу.

– Но вы не видели Оливера. Не видели, как он ударил женщину? Толкнул?

– Нет. Я так и сказала полиции. Видела, как кто-то ударил ее, но в поле моего зрения Оливер не появился. Блондинка плакала, умоляла и была очень испугана, все это я поняла по ее лицу. Сразу взяла телефон и стала набирать девять-один-один. И тут… она вылетела из окна. Стекло разбилось, и женщина вылетела в окно и упала.

Аш снова положил руку на ее пальцы, потому что они дрожали.

– Не расстраивайтесь.

– Эта картина постоянно появляется перед глазами. Вижу, как разлетается стекло, как женщина летит, широко раскинув руки, ноги болтаются. Слышу ее крики, но все это у меня в голове. Я ее не слышала. Мне очень жаль, что ваш брат, но…

– Он этого не делал.

Она промолчала и, подняв стакан, стала пить.

– Оливер просто не был на это способен, – продолжал Аш.

В глазах девушки застыло сочувствие и сострадание.

Она не валькирия. Слишком сильно чувствует.

– То, что случилось, – ужасно.

– Вы считаете, я не могу смириться с тем, что мой брат мог убить, а потом покончить с собой. Дело не в этом. Я знаю, что он не мог. Мы не были близки. Я не встречался с ним месяцами, а если и встречался, то ненадолго. Оливер больше дружил с Гизелой, они почти ровесники. Но она в…

Печаль свалилась на него неподъемным камнем.

– Я не совсем уверен. Может, в Париже. Мне нужно выяснить. Он был настоящим прыщом на заднице. Куча обаяния, куча дерьма и куча больших идей без здравого смысла и понимания того, как их осуществить. Но Оливер никогда не ударил бы женщину.

Аш вспомнил, что Лайла наблюдала за ними.

– Вы сказали, что они много ссорились. Вы когда-нибудь замечали, что он ее бьет?

– Нет, но…

– Плевать, если брат был под кайфом или пьян, все равно он не ударил бы женщину. Не убил бы. И себя бы не убил. Вечный оптимист. Вот кем был Оливер.