Евгений Сухов - Дверь, ведущая в ад

На следующий день, после того как Ирина отправилась на занятия, я скоренько собрался и поехал в Измайловский парк. Он не то чтобы был безлюден, однако народу в нем было куда меньше, нежели в дни новогодних праздников. Аттракционы в парке работали по-прежнему, было достаточно лыжников, но стало как-то спокойнее, что ли. И тише. Не было людского гама, а шум городских улиц до парка не долетал…

Я дошел до того места, где был обнаружен труп Ларисы. Ну, что сказать? Местечко, конечно, заброшенное. Летом, наверное, сюда не ступает нога человека. А зимой, вон, лыжня недалеко проложена… Бегать-то физкультурникам где-то нужно.

Я прошел до болотца и огляделся. Откуда могли принести или привезти Ларису? Может, приволокли на санках? Но кругом разрослись деревья и кусты, причем так плотно, что не пройти, тем паче не проехать. Разве что просочиться меж тех кустиков, что росли на дальнем конце болотца, где виднелась наполовину засыпанная выпавшим снегом узкая тропка.

Осторожно ступая, я пересек болотце и пошел по этой узкой тропинке. Минут через пять-семь лес стал гуще, а потом я вдруг почувствовал легкий запах дыма. Не табачного, а с долей пряности и смолы, какой бывает только от дров, сгорающих в деревенской печи. Я двинулся на этот запах и через некоторое время набрел на плешь. Она была размером где-то шесть на шесть метров, и в самом дальнем ее конце я приметил трубу, из которой выходил легкий дымок. Надо полагать, что там была землянка, хозяин которой топил печурку и готовил себе еду. Но где в эту землянку вход?

Я походил кругами по плеши, но никакого лаза не приметил. Либо он был классно замаскирован, либо находился где-то в другом месте.

А что, если это логово маньяка? Сейчас он появится вдруг у меня со спины и, радостно урча по-звериному, полоснет по горлу ножиком, затем оттащит меня, истекающего кровью, куда-нибудь в глушь, после чего аккуратно прикопает снежком. Я пролежу так до весны, а когда меня обнаружат, меня будет уже попросту не узнать. Таких вот «подснежников» по Москве собирают по веснам, надо полагать, немало…

Я прошел плешь по всему периметру. Нет, блин, никакого входа! А вдруг тот, кто находится внизу, в землянке, слышит мои шаги? Тогда надо сделать вид, что я ушел, а самому затаиться за деревом и подождать, не выйдет ли кто наружу?

Я, тяжело топая, прошел по плеши, ступил в снег и затаился за кустами. Сидел я в них не менее получаса. А потом вдруг метрах в восьми от меня из-за других кустов вышел человек. Нет, сначала появилась его голова. Он огляделся и, не заметив меня, стал вырастать в размерах. То есть после головы появились его плечи, потом корпус, а затем он встал во весь рост. Значит, лаз все-таки имеется…

Человек снова посмотрел по сторонам, наклонился, очевидно, закрывая или маскируя вход в землянку, выпрямился и потопал в сторону «луна-парка». Он был в грязном зипуне с меховым воротником, облезлой кроличьей шапке и валенках.

Я пошел за ним.

Человек в зипуне был определенно бомжем. По дороге он собирал бутылки и пивные банки, которые наши культурно отдохнувшие в парке граждане и гражданки оставляли возле лавочек или на вытоптанных полянках. Бутылки он бережно складывал в одну котомку, пивные банки – в другую. Бомж определенно знал, куда следует заглянуть, дабы отыскать добычу, поэтому в течение сорока минут, пока он петлял по парку, он успел насобирать приличное количество бутылок и банок. Банки он сминал о дерево, стараясь придать им более компактную форму, а бутылки нес бережно, будто то был китайский фарфор династии Мин. На убивца и насильника он не походил, а, впрочем, как знать? Лариса Маликовна Темирзяева, отравившая в августе прошлого года несколько десятков жителей района Измайлово просто за компанию и желавшая убить свою тетушку из-за пары ценных гравюр Геркулеса Сегерса, тоже не была похожа на отравительницу. Но без малейшего внутреннего колебания подлила мне в чай смертельную дозу раствора сакситоксина – яда, вызывающего в течение нескольких минут паралич дыхательной системы и асфиксию, и стала с интересом наблюдать за моей реакцией, – когда я притворился, что выпил этот ее отравленный чай, – и спокойно сообщать мне о том, какие именно изменения произойдут в моем организме через минуту-другую…

Затем бомж покрутился у урн возле аттракционов, выуживая из них добычу, после чего неспешно отправился к выходу из парка. Он шел, не оглядываясь по сторонам, и мне не доставляло никаких неудобств следовать за ним на нужном расстоянии, позволяющем не выпускать его из виду.

Пройдя мимо остановки метро «Измайловская», бомж вышел на Вторую Парковую, прошел квартал и вошел в пристройку возле кирпичного шестиэтажного дома, на котором имелась вывеска: ЗАО ПЗП «Первомайское».

Минут через пять он вышел, подсчитывая полученную прибыль, и двинулся к продуктовому магазину на Первомайской. Пробыл бомж там минут пятнадцать: купил хлеба, пакет картошки, несколько пакетиков дешевого растворимого супа и два банана, а затем отправился обратно. Я продолжал следовать за ним, пока он снова не вышел на уже знакомую мне плешь, добрался до места, где был лаз, наклонился, привычным движением отодвинул замаскированный люк с небольшим кустиком на нем, и тут появился я…

– Здравствуйте…

Бомж вздрогнул и затравленно посмотрел на меня.

– Простите, если я вас напугал, – быстро сказал я.

Человек в зипуне и кроличьей шапке молчал.

– Меня зовут Аристарх Русаков, я журналист. С вами можно поговорить?

– Зачем? – прохрипел бомж.

– Ну, просто поговорить, – не нашелся я что ответить. – Задать несколько вопросов.

– Зачем? – снова спросил бомж.

– У меня работа такая.

– А мне-то что за надобность?

– Ну, я задам вам несколько вопросов, вы на них ответите, а за это получите, к примеру, пятьсот рублей.

Мы встретились наконец взглядами с бомжем, и я увидел в его глазах не тревогу или испуг, а досаду и легкое раздражение. Видимо, компания в моем лице, как и в любом другом, этому человеку была не нужна.

– Три тыщи, – безапелляционно произнес бомж. Уже неплохо, торговля пошла!

– Хорошо, – согласился я.

– Три тыщи за три вопроса, – уточнил бомж.

– Хорошо, – повторил я. – Вы давно здесь… живете?

– Третий год. С вас тыща.

Я полез в карман, достал подаренный Ириной бумажник, раскрыл его и вынул из кармашка тысячу рублей:

– Держите.

Бомж резким движением выхватил у меня из ладони тысячную купюру и быстро спрятал. Причем, похоже, так, что, стань я его сейчас тщательно обыскивать, этой денежки ни за что бы не нашел…

– А вы не замечали… ничего… подозрительного? – задал я второй вопрос. – Например, пятого января вечером?

– Нет, не замечал, – ответил он. И протянул руку.