Евгений Сухов - Дверь, ведущая в ад

– Знаешь, – произнес он наконец, – вот если бы это дело… разрешилось как-нибудь… само… И в самое ближайшее время… То… к нам было бы трудно предъявить какие-либо претензии…

Сказав эти слова, шеф вопросительно и с большой надеждой посмотрел на меня, и я понял, что никакого компромисса или иного предложения у него не имеется, поэтому ответил так:

– Интересная постановка вопроса. Чтобы дело разрешилось само, да еще в ближайшее время… Как вы это себе представляете, шеф?

– А кто из нас двоих ведет это дело, я или ты? – парировал он.

– Я, – ответил я.

– Значит, тебе и думать. – Шеф свел брови к переносице, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Я сказал «хорошо», поднялся с кресла и покинул кабинет. «Само»… «В ближайшее время»… Блин! Как я не люблю эти задачи «Пойди туда, не знаю куда, и найди то, не знаю что»!

Делать мне в телекомпании было нечего, и я, как и намеревался, поехал в Измайловский парк искать подвал, который посещал невысокий пухлый человек с круглой большой головой, похожий на шеф-повара Шацкого. Как там сказал бомж Макар? Ага, помню. «Там очень неровная местность. Бугристая. Подвал находится под одним из таких бугров. А подножие бугра заросло кустами дикой вишни»…

Я уже вошел в лесопарковую зону и выбрал направление, которое могло привести меня к означенному бомжем подвалу, когда мне позвонил Володька Коробов.

– Слушаю тебя, – сказал я.

– А ты где? – спросил старший следователь Главного следственного управления.

– На работе.

– На какой?

– На своей.

Володька, решив, очевидно, что большего от меня не добьешься, озвучил наконец цель своего звонка.

– Я слышал, что ты имел беседу с нашим подполковником Зиминым? – спросил он осторожно.

– Да, я весьма мило побеседовал с Георгием Валентиновичем и капитаном Низамовой. Прекрасная пара!

– Она тоже была? – Володька явно расстроился.

– А как же, – ответил я. – Полагаю, составляла мой психологический портрет. Кажется, я ей сильно не понравился.

– Не понравился – не то слово, – язвительно произнес Володька. – В ее лице ты нажил нового врага…

– А в лице Георгия Валентиновича? – бесхитростно спросил я своего друга-следователя.

– И в лице Георгия Валентиновича – тоже, – ответил Володька. – Ну, скажи, пожалуйста, на хрена это все тебе нужно?

– Что – все? – поинтересовался я.

– Ссориться с людьми. Зимин у нас в управлении человек с весом, и связи у него весьма обширные…

– Я это сегодня уже понял, – сказал я.

– Каким образом? – насторожился Володька.

– А таким, что моему шефу настоятельно рекомендовали сверху, чтобы я прекратил расследование смерти Ларисы Бекетовой в Измайловском парке, – произнес я тоном человека, которому только что наступили на ногу и не извинились. – Это касается, конечно, и пропавшей без вести татарочки Сании из города Буинска. И я не сомневаюсь, что это как раз ваш подполковник Зимин и расстарался.

– Я тоже не сомневаюсь, – признался Володька. – Более того, даже уверен в этом.

– Ну, тебе видней, – сказал я.

– Да, мне видней, – согласился Коробов и наставническим тоном спросил: – И что ты в такой ситуации намерен делать?

– Что-что… Дышать ровно! Я намерен последовать данной рекомендации, – ответил я ворчливо, – иначе своими необдуманными действиями могу попросту подставить шефа и всю нашу телекомпанию в целом. Чего ни он, ни она ни в коей мере не заслуживают.

– Вот и правильно, вот и молодец, – обрадовался Коробов, хотя в его голосе прозвучали и нотки некоторого сомнения. – Вполне возможно, что в скором времени ты, Старый, сделаешься вполне трезвым и здравомыслящим человеком. Знаешь, давно пора…

– Да, пора бы мне мыслить здраво и не лезть на рожон, – покорным тоном произнес я. – Считай, что согнулся под тяжестью обстоятельств.

– Рад это слышать. И не ссорься, пожалуйста, с теми, кто сильнее…

– А Зимин и Низамова что, сильнее меня? – поинтересовался я.

– Да, – сказал Володька. – Поверь мне.

– Хорошо, – опять-таки согласно проговорил я.

– Тогда – давай?

– Давай, – ответил я. На чем наш телефонный разговор и закончился.

Я нашел этот подвал не сразу. Бугра, про который говорил мне бомж, представившийся Макаром, за кустами вишни почти не было видно. Летом, наверное, его не видно совсем. Нашел я этот бугор среди прочих по едва заметной тропинке, ведущей к нему, и обледенелой проплешине сбоку. Скорее всего, вход в подвал был именно здесь.

Я наклонился и принялся обследовать проплешину в надежде найти дверцу. И нашел-таки. Сначала обнаружил торчащую из-подо льда небольшую железяку в виде крюка, потянул за него, обледенелый квадрат дверцы откинулся, и в неясном свете обозначились несколько пологих деревянных ступеней, ведущих вниз.

Я ступил на одну ступень, другую, третью… Потом включил встроенный светодиодный фонарик в моем смартфоне, позволявший мне делать съемки в темное время (пару-тройку раз, кажется, я этим фонариком даже воспользовался), и закрыл дверцу.

Четвертая ступень, пятая…

Я светил себе под ноги, иней, которым были покрыты ступени, жестко похрустывал у меня под ногами, и на мгновение в голове промелькнула картинка, будто я спускаюсь в подземное царство мертвых, и через пару-тройку ступеней предо мной раскроются некие врата, за которыми я попаду в объятия радушного Аида Евбулея, который, откинув за спину башлык из козлиной шкуры, со зловещей улыбкой препроводит меня в свои владения к гидрам, церберам и циклопам.

Я резко поежился, отчего смартфон в моей руке дернулся и осветил на время стены подвала. Они были кирпичными и тоже покрыты инеем.

Шестая ступень, седьмая…

Как здесь холодно. Намного холоднее, чем на улице. Или это только так кажется?

Восьмая ступень, девятая…

Нет, и правда, здесь очень холодно. Только этот холод перемешан с тревогой и страхом. Не моим, чужим (хотя и мне как-то не по себе). Словно некое зло растворено в воздухе этого подвала.

Паршивое место, прямо скажу. Понятно, это подвал. Но скверных мест предостаточно и снаружи…

Вы не замечали, что в различных районах Москвы и даже на разных улицах воздух неодинаков? Не с точки зрения экологии, а с точки зрения настроения, тепла, благости и света. Скажем, Арбат – теплый. Новый Арбат – похолоднее. Проспект Мира – домашний какой-то и тоже теплый. Но стоит с него свернуть и пройти метров сто, как на вас начинает буквально веять недоброжелательностью. Она буквально растворена в воздухе. Она отнимает силы, и вы еле плететесь. И через триста метров высовываете от усталости язык, как запыхавшаяся собака.