Марина Серова - Руки загребущие

Конечно, Мельников, если в подъехавшей машине находился он, обнаружит разгром в галерее и мой пистолет, который остался валяться прямо там, возле мольберта, но именно сейчас меня это мало утешало. Конечно, еще какое-то время я поживу — пока убийце нужно будет прикрытие. Но потом… Дальше думать не хотелось, тем более что кроме ноги неожиданно вдруг заболела еще и голова.

— Сейчас, как отъедем подальше, позвони своим дружкам в милицию. Пусть нас встретят, — неожиданно скомандовал Филатов и протянул мне свой сотовый.

Только сейчас до меня дошла страшная истина: я не слышала за стенами галереи милицейской сирены, значит, подъехал кто-то другой. Я стояла спиной к окнам, поэтому ничего не видела, но подумала, что это наверняка тот, кто хорошо знаком Николаю и кого он боялся. «Гоша или Генрих?» — гадала я, разговаривая по сотовому с Мельниковым, который уже мчался к галерее.

— Тань, я что-то не пойму, ты сейчас где? — спросил Андрей.

— Не важно, — устало выдохнула я, потирая шишку на лбу. — Мы сейчас поедем тебе навстречу, готовь протокол на чистосердечное признание.

Андрей, явно сомневаясь, — по голосу поняла, — что я в своем уме, находясь в полном недоумении, пообещал выполнить просьбу.

Мы вышли из галереи и сели в машину. Филатов вырулил на трассу, довольно пустынную в это время. Кроме темных силуэтов деревьев и белой разделительной полосы, впереди я не видела почти ничего.

— Слава богу! — Николай неожиданно нажал на тормоза и свернул на обочину дороги.

Впереди маячила милицейская машина, и постовой лениво махнул полосатой палкой. Я с облегчением выдохнула: под защитой органов правопорядка все-таки было как-то поспокойнее.

К нам подошел майор и объяснил, что у них проводится очередная операция «Вихрь — антитеррор» и попросил нас выйти из машины для личного досмотра. Не обращая внимания на головную боль и пульсацию в левой ноге, я осторожно выбралась из салона и сразу же начала объяснять, кто я такая и что нам нужна помощь. Майор лениво огляделся по сторонам, пригласил меня влезть в его задрипанный «уазик» и спросил мои документы.

Пока я доставала из куртки сначала сотовый, потом диктофон и наконец лицензию частного детектива, я потеряла из поля зрения Филатова и совершенно не обратила внимания на еще одного пассажира патрульной машины.

— Не трудитесь напрасно, Татьяна Александровна, — услышала я вдруг знакомый голос с легким немецким акцентом.

— Вы? — удивилась я.

— Не пугайтесь, пожалуйста. С вами, — выделив голосом последние слова, произнес Генрих, — ничего плохого не случится.

Затем он вежливо осведомился о моем здоровье и изящным жестом вынул из моих рук телефон. Я не успела оглянуться, как в машине Филатова, из которой я только что вышла, завелся мотор. Выпускать меня из «уазика» никто не собирался, и я сразу все поняла: Генрих — не тот человек, который оставит предательство безнаказанным. Особенно если цена этого предательства определяется в свободно конвертируемой валюте.

Вообще-то Николай был обречен: если не сейчас, так через год или два Генрих все равно убрал бы его со своей дороги. Несмотря на тот беспредел, что творят криминальные структуры в нашем городе, они свято чтут свой собственный кодекс чести и никому не позволяют его нарушать.

У меня на глазах темно-вишневую машину Николая «милиционеры» облили бензином, подтолкнули к спуску в недалекий от обочины овраг и… уже через минуту раздался взрыв. Я автоматически вздрогнула, но особой жалости не почувствовала — там, в куче металла и тонированных стекол, находился человек, совершивший мерзкое преступление.

— Интересно, что вы будете делать со мной? Посадите в следующую машину? — дерзко спросила я, повернувшись к Генриху.

— Ну что вы! — воскликнул он. — Вы оказали мне большую услугу, рассказав о махинациях Филатова. Кроме того, умудрившись спасти вас от ДТП, я теперь чувствую личную ответственность за вашу жизнь и здоровье. Кстати, как вы себя чувствуете?

— Нормально, — буркнула я. — Не боитесь, что я сейчас все-таки доберусь до милиции и обо всем расскажу? Например, номер этой машины я запомнила…

— Татьяна Александровна, не смешите меня, — улыбнулся Генрих. — У меня — твердое алиби, моих людей буквально через несколько минут не будет в городе, а эта машина… Ее ваши милицейские друзья могут поискать в Волге. Но вы не расстраивайтесь, — тут же добавил он, возвращая мой сотовый. — Признание Филатова, как я понимаю, у вас есть, свою работу вы сделали хорошо… Кстати, это — вознаграждение за информацию.

Я скорее почувствовала, чем увидела в своей руке пачку денег, но адекватно отреагировать на ситуацию не смогла. Генрих очень точно подметил: свою работу я сделала хорошо. А то, что преступник наказан не мной и даже не милицией, меня почему-то не особо раздражало. «Странно, я же сейчас беситься должна, — неслись у меня в голове нестройные мысли. — А я тут сижу и как ни в чем не бывало беседую с криминальным авторитетом». Впрочем, мое бездействие в настоящее время было вызвано не усталостью или головной болью: Филатов на самом деле заслуживал более сурового наказания, чем несколько лет тюрьмы. «Филиппа никто не вернет, а Алена еще долго будет вспоминать весь этот кошмар», — подумала я, и совесть моя окончательно успокоилась.

— Отвезите меня в ближайшее отделение милиции, — попросила я. — Все равно надо будет сообщить об аварии.

— Не беспокойтесь, это уже сделали, — снова улыбнулся Генрих.

«Маска, я тебя не знаю!» — завертелась у меня в голове цитата, едва я открыла глаза и увидела склоненное над собой лицо в белой марлевой маске.

— Танечка, ну, слава богу, — с облегчением выдохнул кто-то справа от меня.

Я попыталась повернуться, чтобы посмотреть на физическую оболочку обладателя голоса, но это удалось мне с большим трудом. Кто-то — вроде моя подруга Светка? — сидел возле моей кровати и улыбался.

— У меня что, амнезия? — в ужасе спросила я, меньше всего на свете желая уподобляться глупым курицам из аргентинских сериалов, постоянно теряющим то память, то собственных детей. — Я разве в больнице?

— Нет, у себя дома. Просто Юля посоветовала применить этот маскарад, потому что Гарик обещал приехать, — пояснил мне «кто-то» в белой марлевой маске, очевидно, мой лечащий врач, но с голосом Алены Тумановой.

Я рассмеялась и вспомнила: не успела я отделаться от расспросов Мельникова и добраться до собственной квартиры, как тут же попала в руки подруг. Проболтав с ними почти до шести утра и испытав на себе почти все чудодейственные средства из моей домашней аптечки, я буквально «вырубилась» в гостиной.

— Танэчка! — Гарик сначала просунул в дверь комнаты огромный букет алых роз, а потом — собственную физиономию. — Поправляйся скорее!