Лариса Соболева - Дом непредсказуемого счастья

— Рита уехала двадцать третьего декабря, двадцать четвертого должна была прибыть сюда — поезд идет меньше суток. Последний раз она звонила мне утром еще из поезда. И все.

— Угу, — закивал полицейский. — Идите в дежурную часть, напишите заявление в свободной форме…

— Не пойду.

Полицейский в неизвестном звании поднял черные брови (он жгучий брюнет, кстати), выпятил губу, через короткую паузу произнес:

— То есть?

— Я хочу, чтобы вы занялись ее поисками. Лично вы. И немедленно.

Не дожидаясь, когда полицмейстер его пошлет, а дело шло к тому (если судить по изменившемуся выражению), Павел Давыдович положил на середину стола симпатичную тоненькую стопочку пятитысячных купюр и продолжил:

— Как вас величать?

— Меня? — О, полицмейстер растерян, уже хорошо, значит, согласится. — Андрей… Романович Пашков. Капитан.

— Очень приятно, капитан. А меня — Урбас Павел Давыдович. (И придвинул стопочку купюр к нему.) Я остановился в гостинице «Рассвет»… вот все мои координаты. (Он положил рядом с купюрами визитку и листок бумаги, вырванный из блокнота.) Начните с гостиниц. Мне никто не даст информации, а представителю полиции — обязаны. Только не по телефону, а лично. Вам предстоит проехать по всем гостиницам.

— Ее фамилия?

— Урбас. Отчество, как у меня. Ей тридцать лет… Я захватил с собой фотографии… вот, возьмите. Трех, полагаю, хватит?

— А зачем она приехала сюда?

— Давайте так сделаем: если вы ее не найдете в гостиницах, тогда более подробно поговорим. Мне бы очень хотелось, чтобы вы нашли мою сестру.

Павел Давыдович встал, но у двери задержался, вдруг вспомнив, достал еще пять тысяч, положил на стол:

— Объясните парню из дежурной части, что нужно быть вежливым с людьми, которые приходят сюда по необходимости — как к врачу за скорой помощью. Это вам за урок и на поездки по городу. Жду от вас сведений. До встречи.

Пашков прочитал визитку, после пересчитал купюры — в стопке их было десять штук. Пятьдесят пять тысяч кинуть за ерунду — как тут не вытаращить глаза?! Даже в жар бросило. Собственно, почему он должен был отказать этому приятному во всех отношениях господину? Пятьдесят пять штук… После такого допинга он легко вдохновился не только на поиски сестры Урбаса, но и на воспитательный процесс. За считаные секунды сбежал на первый этаж и влетел в дежурную часть.

— Ты, козел… — начал Пашков урок вежливости. — Ты че сидишь здесь? Ты кому хамишь, говнюк? Охренел или просто тупой?

— Я… я… — залепетал парень. — Я занят был…

— Закрой пасть и слушай меня. Неужели не видно, что к тебе обращается крутой мэн? Да кто б ни пришел, фильтруй базар! Нет, ты не понял? Или отправишься в деревню участковым, я тебе запросто устрою эту радость.

— Больше не буду… — надулся парень.

— Слышь, ты не в средней школе. — И передразнил: — Больше не буду! Не будешь, конечно, я прослежу.

Отчитав парня, Пашков рванул назад в кабинет, сел за стол, закурил — начальства нет, гонять курильщиков некому, выходить в коридор неохота, а с сигаретой думается вроде как быстрей. Взял фотографии. Итак, Рита… Так себе, не впечатлила. Темная шатенка, лицо слегка вытянуто, подбородок остренький, он-то и придавал лицу не только утонченность, но и некую беззащитность. А вот цвет глаз редкий: настолько светлые, что кажутся бесцветными, губы тонкие, с брезгливо опущенными уголками. Пашкову не нравились подобные женщины с обманчивой внешней беззащитностью, они высокомерные и с претензиями ко всему миру, возможно, ему не повезло — встречались только стервы (включая бывшую жену). Рита явно из богатых дамочек, одна из фоток запечатлела ее за рулем дорогущего автомобиля, в дорогущей шубе.

— Гостиницы, говоришь? — произнес он, гася сигарету в пепельнице. — Начнем с самых крутых отелей.

Очутившись в мышеловке (слава богу, хоть не смертельной), Юля ни на минуту не прекращала поиск выхода. Ситуация дурацкая: сама себя ограбила. Как это объяснить охране, если идти мимо нее? Скандал выйдет на весь город: ей не поверят, вызовут полицию, приедет следователь Костя и… ой, что будет! Выход один: ускользнуть незаметно, но как?

— А через крышу? — пришла ей идея.

Михаил молча последовал за ней, не спеша, предчувствуя бесполезность данного предприятия. И точно! Люк оказался надежно заперт. Теперь Михаил уселся под люком и вздохнул:

— Нас посадят. Сначала в СИЗО, а потом… Зинуля родит раньше времени.

— Упрекаешь? — ходила от стены к стене Юля.

— Констатирую.

— Лучше бы думал, как выбраться.

— Думаю, миледи, думаю. Но у меня нет воровского опыта, я не умею пролезать в форточку или в дымоход. К тому же генератор идей у нас — ты, тебе и флаг в руки. С барабаном.

— А через туалет? Туалеты, я полагаю, на ночь не закрывают. Откроем окно и выпрыгнем. Вставай!

Михаил не пришел в восторг от новой идеи, но повиновался. Спустились на второй этаж, умудрились разом выглянуть в коридор, дабы изучить обстановку. Длинный тоннель с дверьми по бокам… середина темная… в конце горит дежурная лампочка… никакой угрозы… Но двое узников этого здания не решались выйти. Поскольку голова Юли находилась ниже головы Михаила, она и подняла вверх лицо, спросив:

— Чего мы тут стоим? Уже светает.

— Потому что идти надо в противоположный конец по дли-инному коридору. Если охранники не спят…

— Спят, спят, — заверила Юля.

— Завидная уверенность. Но если не спят, а по закону подлости так и есть, они прибегут до того, как мы откроем окно. С пистолетами. И — пах, пах… по нам.

— А мы быстро. Надевай нахлобучку…

Оба помчались по коридору, будто за ними гнались индейцы с томагавками, чтобы снять скальпы. Причем старались не топать, бежали на цыпочках, высоко поднимая ноги, видимо, таким образом ступать на паркет — меньше шума.

Туалет был, конечно, незапертым. И окно открыли без проблем, но рано обрадовались: до земли высоковато, просто так не выпрыгнешь. Старые здания отличаются монументальностью, простором, здесь потолки высоченные, а не нависают над головой давящей на мозг плитой, как в современной архитектуре. Посему второй этаж равен нынешнему третьему. Юля легла на подоконник и смотрела вниз, придумывая способ спуститься.

— Эх, веревку бы…

— В нашем арсенале одна туалетная бумага в рулонах. Боюсь, не выдержит, даже если мы совьем из нее веревку. В следующий раз, когда пойдешь на дело, не забудь захватить веревку, металлическую кошку…

— Мишка, прекрати ехидничать! — рыкнула Юля в его сторону.

— Я разряжаю психологическую атомосферу.

— Хоть бы одному из нас спуститься и открыть второму пожарный ход… А если наши шарфы связать и спустить меня?

— Ни за что! Сорвешься, убьешся, а меня сделают убийцей.