Лариса Соболева - Дом непредсказуемого счастья

— Как ты мог?!. Как ты мог?!. — скулила Марья, заламывая руки и обливаясь слезами, будто над покойником. Она пустила брата в автомобиль, а ведь не хотела — до того зла была. — Чудовищная ложь! Боже мой… Мама болеет — сердце, давление! Твоя смерть подкосила ее… Ты едва не убил нашу маму! Мы были уверены, что тебя нет. А ты жив! У тебя совесть есть?

Слушать причитания и упреки выше сил, тем более игрушечная собачка противно подвывала, Иван вспылил:

— Что же, мне умереть теперь? Вижу, не рада сестричка живому брату, мертвого ей подавай!

— Дурак! — огрызнулась Марья. — Ты чудовище! Не поставить нас с мамой в известность… Хоть бы какую весточку прислал… Как ты мог не доверять нам?!

— А вот так! — прорычал разъяренный Иван. — У вас обеих языки ниже колен выросли, вы не способны хранить тайну…

— Да как ты смеешь?..

— Смею! — рявкнул Иван. — А как ты посмела солгать, что я тебе должен четыреста тысяч?

— Потому что я думала, что тебя убила Юлька!

— Нет, милая, тебе на меня плевать, ты на моей смерти решила нажиться! И еще долбишь мне плешь про совесть! У тебя-то где она потерялась?

Сделав круглые глаза, Марья хватала ртом воздух, словно у нее нечто в организме заело, а Иван посмеивался, так как ему удалось приложить сестру до такой степени, что и ответить-то ей нечего. Но вдруг…

Тут ненароком задумаешься — что есть будущее? Так вот, характерно оно внезапностью, подстерегающей на каждом шагу. Шел человек: может, на свидание торопился к возлюбленной, может, шел на работу изобретать летающее кресло, а ему на голову обрушилась сосулька и — нет человека! Все планы, любовь, молодость, жизнь — к чертовой матери! Вот какова она — внезапность. В этот миг Иван подумал, что мы, все без исключения люди, слишком самонадеянны, когда строим планы и уверены, будто их осуществление зависит от нас. Нам не хочется верить, что каждого подстерегает его личная, внезапная сосулька.

Виной мрачным мыслям, поселившимся в мозгу, стала проходка человека, точнее, Алика, который вышел из прокуратуры и шел вдоль здания, подняв воротник пальто. Острые края воротника закрывали лицо и нос, но Ивану несложно было узнать Алика, слишком он заметная и запоминающаяся фигура.

— А этот что здесь делал? — вымолвил потрясенный Иван, полагая, что в его доме живет предатель, стукач, шестерка и прочая шваль из криминальных кругов.

— Кто?.. Кто?.. — пыталась проследить за взглядом брата Марья, ей же все надо видеть и знать, но Алика она не узнала. — Ты про кого?..

— Заводи мотор, поехали, — не дал ответа сердитый брат Иванушка. Он глядел с подозрением в спину друга жены, но не его друга.

Раньше Иван терпеть не мог, когда заставал бардак и домработницу в фартуке, вооруженную пылесосом и моющими средствами в пластиковых бутылках. Он закатывал целую истерику Юле, требуя порядка, ибо, когда их величество муж приезжают домой, его должна встречать не старая потная дура, а чистота, комфорт и улыбка жены. Сейчас жена елозила по полкам влажной тряпкой, на ней был фартук, резиновые перчатки, косынка… в общем, жуть. Она не то что не улыбнулась, но и не повернула свое личико на голос Вани:

— Где наш Алик?

— Не приехал еще, — ответила Влада.

Он оглянулся. Эта буренка выглядела ничуть не лучше Юльки: в такой же одежде уборщицы, да и стояла на коленях кверху задницей, шлифуя губкой паркет. Услышав второй голос, знакомый до боли (лучше бы его не слышать никогда), Юля оторвалась от полочек и повернулась.

— Боже, какая здесь помойка… Куда я могу присесть?

— Да прямо на пол, — сказала Юля на полном серьезе. Далее протарахтела фразы, словно заученный урок: — Или вот… на лестницу, здесь тоже пока сухо. Мы с Владой делаем влажную уборку, диваны и кресла уже обработали… Да, а ты знакома с Владой? Это любовница твоего брата.

— Бывшая, — застенчиво уточнила Влада.

— Красивая, правда? — весело отмахнулась от нее Юля. — Кровь с молоком, а? Мы так подружились, так подружились… решили жить вместе, в одном доме, чтобы Ванька не бегал за тридевять земель, а имел все удобства здесь. Я так рада, мы же с Владой разделим психологическую нагрузку, ведь тебе и маме придется бороться с нами обеими, теперь два на два, мы теперь тоже сила.

Иван стоял, как бык на арене перед тореадором, разве что копытом не бил по паркету.

— Твоя жена реально рехнулась? — тихо спросила брата Марья, изнывающая от жары в своей шубе.

— Похоже, дурдом по ней рыдает, — процедил муж сквозь стиснутые зубы.

Чем закончилось бы дело — неизвестно, но появился Алик, вынудив хозяина переключиться на него:

— А, кого мы видим! И где вы, Алик, пропадали так долго?

— Получал справку.

— Извольте показать нам ваш новый документ.

Надо быть полным дураком, чтобы не заметить в тоне Ивана издевку вместе с загадочным торжеством, Алика это насторожило. Он протянул справку и наблюдал, как муж Юлии, читает ее, попутно продолжив:

— Так где вы были, не скажете нам?

Мгновенно просчитав все ходы-выходы, Алик решил, что Иван его где-то видел, следовательно, нужно говорить полуправду:

— В полиции, разумеется.

— И все? — оживился Иван.

— Нет. Я заходил в прокуратуру.

— Зачем? Что вы там делали?

— Чего ты пристал к нему? — бросила мужу Юля.

— Он обманывает тебя! И меня! И всех нас!

— Подумаешь, — равнодушно пожала плечами жена. — Ты вон всю жизнь меня обманывал, лгал, подличал, почему же тебе можно, а другим нельзя?

Она говорила и делала ему назло! Это уже выходило за рамки здравого смысла. Иван засопел, не зная, какой аргумент найти, чтобы привести в чувство строптивую жену, однако Алик дал убедительные объяснения:

— Запросы из прокуратуры делаются быстрей, мне нужно хоть что-то, что позволит сесть за руль собственной машины, которая стоит на приколе в автомастерской. Должны же в полиции убедиться, что права у меня есть? В прокуратуре сделают запрос в автоинспекцию моего города — вот и все. Вы как будто меня подозреваете… В чем?

Иван попал впросак, что тут же было замечено Юлей:

— Ну что, милый? Лавры детектива тебе мешают жить? Расслабься, дорогой.

— Извини, — отдавая липовую справку, сказал Иван. — Я видел, как ты выходил из прокуратуры, и подумал…

— …что я агент разведки, — снисходительно улыбнулся Алик, хотя это чистейшая правда. — Кстати, в юности мне хотелось стать разведчиком, но не все мечты сбываются.

— Давайте, в конце концов, поедим? — предложила Юля. — Говорят, после еды люди добреют.

Последний посыл был сделан Марье, намек она поняла (или сыграла, что не поняла) и стала спешно прощаться.

Он редко жалел людей, считая, что без «заслуг» не бывает наказания, к тому же объектов для жалости вполне хватает: дети, к примеру, еще инвалиды, старики. Но когда вошла Роза Бабутко, Константину стало ее жалко, видимо, некрасивые женщины (как правило, они же и несчастные) тоже трогают черствые сердца. Она пристроила свой зад на самый краешек стула, словно опасалась, что у него подломятся ножки, поставила сумочку на колени и с плохо скрываемым страхом уставилась на Басина. Юбка настолько туго облепила бедра Розы — казалось, вот-вот треснет по швам, он недоумевал: зачем носить слишком зауженную юбку, но рассуждения и жалость к делу не относятся.