Марина Серова - Сказано – сделано

— Да неважно, каким ядом его травили, главное, кто это сделал? Ему что, передачку давали?

— Не знаю, Танюша, я ведь не веду это дело. Просто решил тебя оповестить, раз уж ты интересовалась судьбой этого Сомова.

— Может быть, охранника подкупили? — приставала я с вопросами, прекрасно понимая, что Кирьянов знает ненамного больше меня самой.

— И эта версия будет проверяться. Сама знаешь, эта — в первую очередь.

— Володя, скажи честно, у него есть шанс остаться в живых?

— Врачи говорят, что он уже покойник. Дело в нескольких часах, а может быть, и в минутах.

— Спасибо, Володя, ты меня снова выручил. За мной хороший коньячок.

Приехав в больницу, я подняла на ноги всех охранников, санитарок и дежурных сестер. Моя палочка-выручалочка — удостоверение в красных корочках со страшным словом «прокуратура» снова произвела очень сильное впечатление на всех, кому я его совала под нос.

В коридоре на меня набросилась и чуть не утопила в своих слезах сестра Сомова, подружка моя Ирина. Но я обошлась с ней сурово, потому что вспомнила ее слова, которые она произнесла по телефону несколько дней назад. Мне почему-то не хотелось прощать ей того, что она не верила родному брату и считала его убийцей.

— Ира, мне очень жаль, но не висни на мне, пожалуйста. Мне нужно на него посмотреть.

Когда я дошла до палаты, моя уверенность в себе куда-то улетучилась. Дело в том, что больше всего на свете боюсь — всегда боялась! — больниц, этих жутких белых потолков, холодных серых стен и занавесок с уродливыми узорами, а кое-где и с дырками прямо посередине полотна.

Сомов находился в реанимации. Меня туда не пропустили даже с моим волшебным удостоверением. Я просунула было в дверь свой любопытный нос, но увидеть Иннокентия так и не удалось. Увидела только его голые ступни, торчащие из-под простыни. Он был таким огромным, что не помещался на больничной кровати. Вокруг него стояло человек пять врачей.

Ко мне тут же кинулась медсестра и принялась выдворять отсюда в коридор.

— Вы что, не понимаете? — вспылила я, хотя знала, что она все равно будет подчиняться не мне, а своему начальству. — Я веду его дело, и мне нужно быть в курсе событий, которые с ним происходят.

— Все понимаю, но не положено, — отрезала зловредная медичка.

— Хорошо, я уйду, но скажите — какой диагноз?

— Его отравили. Мы сделали все возможное. Может быть, выкарабкается.

— Да? А мне сказали, что нет никакой надежды.

— Этого никто не может знать. Я и не такое видела, и ничего — пациенты выживали. И с перерезанным горлом, и с простреленной головой. Уж как у человека на роду написано…

Я уныло побрела к выходу. Снова подскочила Ирина и взахлеб начала рассказывать, что она сделала для спасения брата.

— Я сказала, что у него много денег. Мы заплатим за все лекарства. Пусть применяют самые дорогие.

— Думаю, что все возможное в данной ситуации медики уже сделали, — подытожила я. — Теперь остается только ждать.

Решив больше не наглеть и не напрягать Володю Кирьянова своими просьбами, я захотела лично полюбопытствовать, кто из охранников дежурил ночью в следственном изоляторе, где находился Сомов. Нужно было выяснить, с кем Сомов общался и кто передавал ему какие-нибудь продукты.

Я выскочила из больницы и рванула в СИЗО. Найти общий язык с дежурным оказалось проще, чем я предполагала.

— Вы не могли бы уделить несколько минуточек? Я раньше работала в прокуратуре, — очаровательно улыбнувшись и растопив сердце молоденького дежурного, корпевшего над какой-то очередной бумажкой, сообщила я. — Сегодня мне стало известно, что мой знакомый умирает. Он сидел у вас. Вы не могли бы мне сказать, с кем он общался накануне отравления.

Дежурный явно не понимал, о чем я, собственно, говорю. Какой-то знакомый, отравление…

— Как фамилия?

— Моя?

— Нет, того, который отравился.

— Сомов.

— А-а, мне еще не успели рассказать подробности. Я видел только, как его на «Скорой» увозили.

— Да-да, это он.

Мы еще немного поболтали, но на мой вопрос дежурный так и не ответил. Как правило, интересующая меня информация не сообщается посторонним людям.

— Войнич, подойди к полковнику! — крикнули моему дежурному из внутреннего помещения.

Парень запер входную дверь на замок, но меня не попросил удалиться. Я уже успела втереться в его доверие.

— Подождите минуточку, — попросил меня горе-лейтенант, покраснев, и помчался к полковнику.

Вокруг никого не было. Кругом висели замки, но что мне до них, если передо мной лежали нужные мне документы. Я открыла журнал, нашла вчерашнее число, провела пальцем по графе и сразу же захлопнула длинный толстый талмуд.

Все было понятно. Сомов не просто поел что-нибудь несвежее. Его отравили. Причем, скорее всего каким-нибудь сильным ядом.

Когда Сомову стало плохо, рабочее место, на котором сейчас сидел юный Войнич, занимал человек, чья фамилия мне скоро будет сниться в ужасных снах. Да, в журнале дежурного значилось — Заревич. Без инициалов.

Я терпеливо дождалась возвращения дежурного и попросила:

— Вы не могли бы сказать, как зовут некоего Заревича. Мне сказали, что он у вас работает.

— Валерием Петровичем. Он недавно у нас. А зачем вам?

— Я веду одно дело, и мне нужно встретиться со всеми подозреваемыми, которые носят эту фамилию.

Дежурный многозначительно промычал что-то себе под нос.

— А когда у него будет следующее дежурство?

— Через два дня.

— Хорошо, я зайду к нему. До свидания.

Войничу, наверное, было очень странно видеть в этих облезлых стенах такую вежливую и такую красивую даму, как я. Он почтительно проводил меня до двери, открыл замок и чуть слышно сказал: «До свидания». Я не оглядывалась, но знала, что он смотрит мне вслед. Приятно, черт возьми, чувствовать себя настоящей женщиной, а не детективом в юбке, гоняющимся за кровожадными бандюганами.

Я ехала и, несмотря на грозное урчание голодного желудка, все-таки думала. А думы мои были связаны все с тем же Заревичем. Не с тем, который, как оказалось, работает в СИЗО, а с тем, который трудится на благо своего непосредственного начальника — Вячеслава Павловича Гольстера. Хорошо же этот румяный красавчик пристроился. Если хорошенько покопаться в его биографии, наверное, можно найти очень хорошую «крышу», которая защищает его от таких непоседливых правдолюбов, как Таня Иванова.

Например, один из его семейства, который, судя по имени, отчеству и фамилии, приходится ему родным брательником, работает в следственном изоляторе. Работает, как я узнала от юного лейтенанта Войнича, совсем недолго. Отсюда следует простой вывод: Валерий Заревич устроился сюда по указке своего брата Виктора, который попросил, а может быть, просто-напросто приказал это сделать, чтобы избавиться от Сомова. А затевалась вся канитель по причине, понятной только тому, кто догадывается о причастности милой семейки к убийству Инны Гольстер. Похоже, оба Заревича мастерски владеют искусством сживания со свету людей путем подмешивания в пищу каких-нибудь не очень хороших, а точнее, ядовитых веществ. Один напоил Инну Гольстер снотворным, а второй попотчевал Сомова еще не распознанным врачами ядом.