Ирина Мельникова - Лик Сатаны

Дмитрич, в той же серой жилетке с оттопыренными карманами, но в шортах и шлепках, сидел на крыльце в пластиковом кресле, блаженно щурился на солнце и покрикивал на детей:

— Успокойтесь, кому говорю! Мангал перевернете, неслухи!

— Мы осторожно! Честное слово! — выкрикнул на бегу один из мальчишек и тут же взвизгнул от прилетевшей в лицо струи воды.

— Честное слово! — хмыкнул Дмитрич. — Так я вам и поверил!

И попытался из-под ладони рассмотреть, что за машина объявилась за калиткой. А когда понял, кто именно пожаловал в гости, плаксиво скривился и замахал руками.

— Ой, нет! Только не это! Микитка, окаянная душа, тебя только тут не хватало! Дурным ветром, что ли, занесло?

Никита расценил эти слова как приглашение, толкнул калитку и вошел.

— Здравствуй, Дмитрич! Мимо ехал, смотрю, ты блаженствуешь на пленэре, а у меня как раз бутылочка завалялась. Дай-ка, думаю, зайду, угощу лучшего криминалиста всея Руси.

— Ты мне по ушам не езди! — проворчал Дмитрич и окинул Никиту неласковым взглядом. — Миронов с утра известил, что ты опять землю носом роешь, только я тебе ничего не скажу. И не мысли даже, хоть режь!

— Ваня, кто там? — крикнула из беседки супруга Дмитрича.

— Никто! — рявкнул он в ответ. — Независимая пресса мимо пробегала с дарами! Щас взятку будет совать!

— Ну, так приглашай прессу к столу, — невозмутимо ответила женщина. — А то как-то неудобно. Человек со взяткой пришел, шашлыки почти готовы, грех не воспользоваться!

Дмитрич поморщился, но было видно, что слова супруги доставили ему удовольствие.

— Видал? Полина Игоревна в своем репертуаре. Ей волю дай, она б и Пиночета перед смертью накормила! Ладно, Микитка, иди, куда шел!

Ворчал Дмитрич неубедительно и подталкивал Никиту к воротам тоже как-то не всерьез.

— Дмитрич, ты прямо как неродной, — Никита ловко отпрянул в сторону и выставил перед собой бутылку. — Я ведь по доброте душевной заглянул! Глянь, ни диктофона, ни блокнота. Только коньяк. А у тебя так шашлыки пахнут, что просто волю теряю.

Дмитрич оглянулся на мангал, но не сдвинулся с места, хотя мясо на шампурах угрожающе шипело и явно требовало, чтобы его перевернули.

— Просто зашел и так же просто иди от греха подальше. И без того голова трещит. Спихнули на деда двух спиногрызов, а у меня, между прочим, радикулит. Полазь с мое по сырым подвалам да помойкам, к пятидесяти развалишься. А мне уже давно не пятьдесят.

— У меня мазь есть, из Таиланда привез, намажешь, и все как рукой снимет, — сказал Никита серьезно.

— Да уж, конечно, снимет! Знаю я эти басни!

— Дмитрич, зуб даю, сам пользуюсь. У меня зимой разрыв связок был, так я только ею и спасался. Хочешь, поделюсь?

— Поделится он… Небось на мзду надеешься? Нет у меня ничего! — И Дмитрич вывернул карманы шортов. — Пусто, мил человек!

— Ваши подозрения беспочвенны и унижают мое человеческое достоинство. Я, между прочим, человек бескорыстный! — гордо вздернул подбородок Никита. — Не за того принимаете, сэр!

— Ваня! — крикнула от беседки Полина Игоревна. — Мясо сгорит, пока ты лясы точишь! — и махнула рукой Никите. — Проходите к столу, молодой человек, ставьте свою взятку и мойте руки. Сейчас будем обедать!

— Вот видите? — обрадовался Никита. — Меня официально пригласили!

Дмитрич махнул рукой.

— Плюнуть бы в глаза твои бесстыжие. Так тебе все — божья роса! Давай бутылку! — И с веселым удивлением уставился на этикетку. — Коньяк «Казахстан», и даже пять звездочек. Не думал, что доживу до подобного чуда! — И милостиво улыбнулся. — Ладно, так и быть, посидим, шашлычка отведаем, а потом и поговорим.

Поздно вечером, когда шашлыки были съедены, рассеянная беседа ни о чем плавно сошла на нет, а Полина Игоревна, прихватив посуду и внуков, ушла в дом, Никита наконец перешел к делу. Отбросив деликатность, спросил напрямую:

— Дмитрич, я здесь по поводу гибели профессора Ковалевского. Как получилось, что явное убийство со счетов списали?

— Так и получилось. — Дмитрич, похоже, не удивился его вопросу, возможно, потому, что без малого выпил всю бутылку коньяка. — Как всегда, когда карьеру делают. Следователь Танька Блинова — баба мерзкая, по бороде спустила все, что я в заключении написал, а результаты судмедэкспертизы вообще во внимание не приняла. Твоя правда, Микитка, никакое это не самоубийство!

Дмитрич закурил. Дым окутал его сизым облаком, от чего комары разлетелись на время в панике. Некурящему Никите пришлось отмахиваться от них веткой. Неподалеку в мангале чуть тлели угли, под слоем серой золы умирало багровое пламя. Остро пахло влажной зеленью, жареным мясом, но все запахи перебивали цветочные ароматы — сирени и огромных пионов, окруживших беседку плотным кольцом. На небе перемигивались звезды, в кустах возле забора кто-то возился, то ли птица на гнезде, то ли кошка. Было тепло, тихо и как-то по-особому благостно. В такие минуты не принято говорить о смерти, но что поделаешь, если он только за тем и приехал, чтобы выведать у Дмитрича некоторые скорбные обстоятельства.

Никита вздохнул и негромко спросил:

— Профессор от падения умер?

— От него! Из окна его вытолкнули скорее всего мужики, совсем не хилые, однако. Следов сопротивления, считай, нет. Так, мелочь, которая могла и при падении появиться.

— Чего же он не сопротивлялся?

— А не мог, потому как выкушал наш дедулька лошадиную дозу одного препарата, который понижает давление. Бета-адреноблокатор называется. Причем в его аптечке он отсутствует, я проверил. У него там совсем другие препараты были. Те, что повышают давление.

Никита переставил с места на место пустую бутылку из-под коньяка и озадаченно хмыкнул.

— Точно! Он кофе хлестал будь здоров! Не похоже на гипертоника. Во время интервью чашки три выпил и каждый раз заново варил.

Дмитрич пустил навстречу комариной туче струю дыма и кивнул.

— Вот-вот. А тут выпил и вырубился. Этим наши ребята и воспользовались.

— Ребята?

— Думаю, их было двое как минимум. Они дедушку напоили, сделали свои дела, в квартире прибрались, отпечатки затерли. Или в перчатках работали. Пальчиков почти не обнаружили, даже самого деда, а это ненормально, верно? Следы обуви тоже какие-то невнятные, наверняка пакеты на ноги нацепили или бахилы, что в больницах выдают. Я это все отметил, только мадам Блиновой это не понадобилось. Знаешь, что она написала в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела?

— Самоубийство! Мне внучка деда сказала.

— Фиг вам! Несчастный случай!

Никита выпучил глаза.

— Как это?

— Очень просто! С самоубийством возни больше, а так, полез дедулька на подоконник, предварительно выпив таблетку, головка закружилась, и он — фьють — легкой пташкой на асфальт. А что траектория странная, так ночью, согласно данным Гидрометцентра, был сильный ветер, от которого дедок воспарил и тюкнулся о бетонный козырек. И все на этом! Комар носа не подточит!