Ирина Мельникова - Лик Сатаны

— Ой, плохо мне. Никого не помню. Давно было.

— Ты в курсе, что Коробков погиб несколько дней назад? — не унимался Никита. — Сгорел в собственном доме.

Соколов схватился за сердце, губы его затряслись.

— Вызовите «Скорую», что ж вы за люди такие?

Миронов и Никита переглянулись, затем уже вдвоем уставились на Сашу. Она пожала плечами и вздохнула. Дескать, сами решайте, отпускать или отправить в каталажку.

Соколов, воспользовавшись заминкой, вдруг быстро поднялся со скамьи и осторожно, боком стал уходить в сторону пролома в заборе, поминутно оглядываясь, не гонятся ли за ним. Саша проводила его взглядом. Судьба бомжа ее не занимала, до того она ошалела от услышанного. На душе было муторно и тоскливо. Хотелось забиться в угол и поплакать…

— Ничего мы из него больше не выжмем! — произнес с досадой Миронов и посмотрел на Сашу. — Будешь заявление писать?

— Не буду! — сказала она с горечью. — Соколов — маразматик и пьяница. Ясно, что ненавидел дедушку! За то, что в жизни у него все сложилось. Не верю я в историю про КГБ, хоть убейте.

Миронов достал сигареты и закурил, поглядывая на Сашу с интересом, а Никита внезапно сорвался с места, помчался за стариком и заорал ему в спину, когда тот, заметив погоню, прибавил ходу:

— Эй, дед, а первая твоя любовь жива?

Соколов притормозил, оглянулся.

— Жива-здорова вроде бы. Видел недавно, кланялся, но она не признала…

— И как ее зовут-величают?

— Лада Юрьевна! А вот новую фамилию не помню. Она вскоре замуж вышла, кажись, за военного… Нет, точно не помню! Не до того было!

— Лада Юрьевна? — задумчиво протянул Никита и повернулся к Саше. — Ты с этой дамой, случайно, не хочешь поговорить? Могу организовать.

За организацию Никита принялся немедленно. От его напора Саша растерялась, начала отнекиваться, что-то объяснять про работу, мол, там ее потеряли, и вообще она стесняется куда-то идти в рваной юбке и с разбитыми коленками. Только Никита ее доводов не слушал, приказал быстро садиться в машину, лишь бросил на ходу, что проблему надо решать горячей и промедление чуть ли не смерти подобно. Скорее всего его раздирал на части азарт, а может, слова Соколова дали ему зацепку? Но какую?

Саша терялась в догадках. Сама она ничего из бессвязной речи старика не вынесла, кроме потрясения. Каково узнать, что любимый дед был записным негодяем! Поэтому Саша не стала спорить и подчинилась Никите. Пусть это будет небольшой благодарностью за все, что он для нее сделал. Не явись мужчины на помощь вовремя, кто знает, чем бы дело закончилось? От старика она скорее всего убежала бы, но шансы вытащить какие-то сведения равнялись бы нулю.

Кроме того, ей просто нравилось находиться в обществе Никиты. Нравилось, и все тут! Очень уж он отличался от людей, с которыми Саша общалась раньше. На службе преобладали или старые донжуаны, давно и прочно женатые, или затюканная молодежь. Скучная и унылая! Один такой, сутулый, в очках, давно заглядывался на Сашу, томно вздыхал и приглашал на чай к маме. Но ее смущали шерстяные носки, которые он носил круглый год, и оттого, наверно, Саше казалось, что все управление пропитано запахом носков.

От Никиты носками не пахло. Волосы и одежда у него были чистыми, парфюм дорогим, в салоне машины витали ароматы ванили и сигар, а в открытое окно проникали буйные запахи сирени. Саша с удовольствием их вдыхала и знала: пусть даже их расследование ни к чему не приведет, она никогда об этом не пожалеет…

Она не сразу уразумела, куда Никита ее везет, а когда поняла, бежать оказалось поздно. Несмотря на слабые попытки сопротивления, он затащил Сашу в здание. Она успела подумать, что вскоре все увидят ее разбитые коленки и донесут шефу, что его сотрудница в непотребном виде и в рабочее время шастает бог знает где. Но, к счастью, коридоры были пусты, лишь где-то наверху ожесточенно спорили два женских голоса. Сотрудников журнала «Взгляд» Саша неплохо знала по роду службы, помнила, как зовут некоторых журналистов, здоровалась с его владельцем, Олегом Бортниковым — маленьким, пузатым крепышом, местным владельцем заводов, газет, пароходов, которому для пущей солидности не хватало разве что дамского журнала.

В последнее время дела у журнала шли не ахти. Провинциальному изданию трудно конкурировать со столичным глянцем и активно наступающим Интернетом, выпирающим из каждого гаджета. Население предпочитало рассматривать гламур в айфонах и компьютерах, тиражи падали. Если прежде журнал занимал здание бывшего детского садика целиком, то уже год как журналистов потеснили арендаторы мелких полиграфических и косметических фирм. Но первый этаж, а точнее его левое крыло, пока принадлежал журналу, значительно сократившему свой штат. Именно туда Никита потащил Сашу, и буквально перед дверью она сообразила, что знает, к кому он ее ведет.

Шеф-редактора «Взгляда» Юлию Быстрову — роскошную, язвительную брюнетку и, кстати, талантливую журналистку, Саша недолюбливала за высокомерие и свободу высказываний. Она ни за что не призналась бы даже себе самой, как ей иногда хотелось пройти, как Юля, с высоко поднятой головой, не замечая восторженных и завистливых взглядов, и произнести нечто такое, что ввело бы окружавших в ступор, но, увы и ах, этого она позволить не могла ни при каких обстоятельствах. Поэтому на официальных мероприятиях, презентациях или выставках Саша старалась держаться от Быстровой подальше, чтобы не мучиться от чувства собственной неполноценности.

Они не встречались уже с полгода, и, когда Никита без стука открыл дверь, Саша робко понадеялась, что за это время Юля несколько увяла и на фоне ее растрепанного вида будет смотреться не так великолепно, как прежде.

Надежды рассыпались, стоило войти в кабинет. Юля восседала в кожаном кресле и отбывала каторгу на рабочем месте, бездумно сокрушая злыми птицами баррикады зеленых свиней. Никите она явно обрадовалась, встала с места и клюнула в щеку, а на Сашу посмотрела со сдержанным любопытством. И Саша была вынуждена констатировать: нет, вызывающая, слегка восточная красота этой роскошной женщины никакого урона не понесла.

— Привет, — сказал Никита. — Мы по делу. Знакомься, это Саша! — И без стеснения поинтересовался: — У тебя еда есть какая-нибудь? Или хоть печеньице?

— Мы знакомы! — буркнула Саша и прикрыла колени сумкой, но юбку, стянутую узлом, спрятать не удалось. Беспощадный взгляд Быстровой моментально заметил этот маневр, бровь ее иронично дернулась, но в глазах промелькнуло беспокойство.

— Очень рада! — сказала она, но без радости в голосе. — Чашки в шкафчике, еда в холодильнике. Что найдешь, все твое. Могу кофейку сообразить. Мне тут недавно презентовали кофемашину. Чудо-вещь, скажу тебе.