Тесс Герритсен - Жатва

На камбузе запахло подгорелым. Кок с руганью погасил конфорку. Ругань стала еще забористее, когда Любый извлек почерневшие кружочки лука. Все нежное томление в масле пошло насмарку.

– Мышей мне тут только не хватало! Тварь поганая! Все сгубила! Теперь по новой начинать. Поймаю – башку оторву.

– Она в тостере сидела, – сказал Яков.

Ему вдруг стало нехорошо. Он представил мышь разгуливающей внутри тостера.

– Поди еще и насрала там, – сердито отозвался кок. – Убил бы на месте.

Яков осторожно заглянул в щели тостера. Мышей там больше не было, зато дно покрывали коричневые пятнышки. Разберись тут, где крошки, а где – продукт мышиного пищеварения.

Недолго думая, Яков подвинул тостер к раковине, намереваясь перевернуть и вытряхнуть все, что там собралось. Его настиг окрик Любого:

– Ты что, сдурел? Зачем тостер к раковине попер?

– Вытряхнуть его надо. Сами ж говорили.

– А у тебя глаза есть? Ты вилку не выдернул. А в раковине вода. Тостер в воду плюхнулся, ты за корпус взялся – и покойник. Тебя не учили таким простым вещам?

– У дяди Миши тостера вообще не было.

– Дело не в тостере. Вода ток проводит. Тут опасна каждая штука с электрическим проводом, когда ее не выключили. Гляжу, ты ничуть не умнее других пацанов.

Кок взмахнул руками, выпроваживая мальчишек с камбуза:

– А теперь – геть отсюдова. Только мешаетесь.

– Но я есть хочу, – сказал Яков.

– Ужина дождешься. Не помрешь.

Любый бросил в кастрюлю кусок масла.

– Кому сказал? – рявкнул он на мальчишек. – Пошли с камбуза!

Им пришлось уйти.

На палубе играть было холодно. Мальчишки сделали второй заход в капитанскую рубку, но штурман, едва их увидев, захлопнул дверь. Стало до жути скучно. Скука и привела их в укромный уголок. Яков там уже бывал и знал: в этом месте они никому не помешают и им тоже никто не помешает. Он не слишком хотел вести туда Алешку. Только если не струсит и не расхнычется, как маленький. Место, которое он окрестил Страной Чудес, было его личной тайной. Как и многие тайны, эту Яков обнаружил случайно. На третий день плавания в коридоре машинного отделения он увидел дверь. Дверь оказалась незапертой. Открыв ее, Яков попал в лестничный колодец.

Страна Чудес.

Колодец тянулся на три этажа. По нему шла винтовая лестница. На промежуточном этаже был небольшой проход, где пол, если попрыгать, качался и гудел. Коридорчик оканчивался синей дверью. Скорее всего, она вела на корму. Но дверь постоянно была закрыта. Яков уже и проверять перестал.

Но интереснее всего было на верхнем этаже. Пол и там ходил ходуном. Если к этому добавить круглую дыру колодца, уходившего вниз, получается настоящая Страна Чудес. Прыгая здесь, можно было легко напугать трусоватого Алешку.

– Хватит! – закричал Алексей. – Подо мной пол едет!

– Так и должно быть. Мы же в Стране Чудес. Неужели тебе не нравится?

– Я не хочу кататься на полу!

– Ты вообще ничего не хочешь.

Яков был не прочь и дальше попрыгать на гулком полу, но боялся, что Алешка заревет от испуга. Одной рукой мальчишка вцепился в перила. Другой сжал верную Шу-Шу.

– Я вниз хочу, – хныкал Алешка.

– Ладно, пошли.

Они спускались вниз, с наслаждением стуча подошвами по ступенькам. Потом немного поиграли под лестницей. Алешка разыскал старый канат, который привязал к перилам в нижнем коридоре. По-обезьяньи схватившись за канат, он качался взад-вперед. Пусть до пола был всего фут, ему это очень нравилось.

Потом Яков показал Алешке пустой ящик, который в свое время тоже нашел под лестницей. Мальчишки заползли внутрь. Они лежали среди опилок и слушали адский стук дизелей машинного отделения. Здесь океанская вода ощущалась совсем близко. И в этой громадной сумрачной колыбели раскачивался их корабль.

– Это мое тайное место, – сказал Яков. – Никому про него не разболтай. Поклянись, что не скажешь.

– Еще чего придумал – клятвы давать! Здесь противно. Холод. Сырость. Наверняка еще и мыши водятся. Лежим сейчас прямо на их говне.

– Нет тут мышиного говна.

– Почем ты знаешь? Тут темно.

– Не нравится – можешь валить отсюда. Не держу.

Яков выпихнул его из ящика. Дурак этот Алешка. Да и сам хорош. Нужно было подумать, прежде чем водить в такие места разную мелюзгу. Разве может любить приключения тот, кто повсюду таскает с собой грязную плюшевую собачонку?

– Чего остановился? Иди. Тебе ж здесь неинтересно.

– Я обратной дороги не знаю.

– А я кто тебе? Нянька?

– Ты меня сюда привел, тебе и назад вести.

– И не подумаю.

– Если не поведешь, я всем расскажу про твое дурацкое тайное место. Все узнают, как тут противно, и мышиной срани полно.

Алешка успел вылезти из ящика и теперь отряхивался. Стружки летели Якову в лицо.

– Отведи меня в каюту, или…

– Заткнись!

Яков схватил Алешку за воротник рубашки и толкнул обратно в ящик. Они оба погрузились в стружки.

– Совсем сдурел, – засопел Алешка.

– Слушай! Сюда идут.

– Кто?

Наверху открылась и с лязгом закрылась дверь. Металлические листы гремели, рождая в лестничном колодце тысячекратное эхо.

Яков осторожно высунулся из ящика и задрал голову вверх. На промежуточном этаже кто-то стучался в синюю дверь. Вскоре дверь открылась. Яков успел заметить локоны светлых волос. Женщина вошла, и дверь сразу же закрылась.

Яков вернулся в ящик.

– Это всего лишь Надия.

– Она еще там?

– Нет. Она вошла в синюю дверь.

– А что за той дверью?

– Не знаю.

– Я думал, ты настоящий исследователь.

– А ты – настоящий придурок. – Яков пихнул Алешку, подняв новое облачко стружки. – Я пробовал. Дверь всегда закрыта. Но там кто-то живет.

– Откуда ты знаешь?

– Надия постучалась, и ей открыли.

Алешка заполз в ящик поглубже. Он передумал возвращаться.

– Там живут люди, которые едят перепелок.

Якову вспомнилась бутылка вина с двумя рюмками, колечки лука, томящегося в масле, и шесть перепелок, присыпанных зеленью. От воспоминаний его желудок громко заурчал.

– Слышишь, как гремит? – спросил Яков, выпячивая живот. – Я когда голодный, у меня в брюхе целый оркестр играет.

Возможно, более музыкальной натуре и понравилась бы симфония для голодного желудка. Алешка ограничился двумя словами:

– Противная музыка.

– У тебя все противное. Алешка, да что с тобой?

– Я не люблю противные вещи. Когда грубят. Когда плохо пахнет.

– Раньше ты не жаловался.

– А теперь мне это противно.

– Ясно. Это из-за Надии. Вы все из-за нее превратились в сопливых слабаков. Влюбился ты в нее, вот что.

– Неправда.

– Нет, правда.

– Нет!

Алешка бросил в Якова комком стружки. Между ребятами вспыхнула потасовка, сопровождаемая сопением и руганью. Теснота ящика уберегала их от ушибов и царапин. Потом Алешка умудрился потерять Шу-Шу среди опилок. Забыв про Якова, он шарил впотьмах в поисках своего сокровища. Якову тоже надоело возиться.