Лариса Капелле - Скрижали бессмертных богов

– Где я могу найти Шу?

Писец заколебался. По его лицу было видно, что ему было известно местонахождение начальника, но он еще не решил, стоит ли об этом рассказывать или нет.

– Говори! – прервал его взвешивание «за» и «против» Верховный жрец.

– Шу отправился сопровождать свою жену к ее светлости, младшей жене нашего правителя, Миа.

Нектанеб сморщился. Он обязан был найти Шу, и чем быстрее, тем лучше. Отлагательств его дело не терпело. Быстрым шагом он направился к покоям Миа. Шу он встретил на выходе. Нектанеб коротко изложил свою проблему. Шу, взмахнув изящными руками, заверил Верховного жреца, что, несомненно, писец плохо посмотрел. Следом, без передышки, изложил другую гипотезу: папирусы точно хранятся в закрытом помещении. Но когда Нектанеб предложил отправиться в архив вместе, возразил, что срочно вызван к фараону. Верховный жрец настаивать не стал. Наоборот, он заверил Шу, что никакой срочности в его деле нет. Шу еще раз извинился и, сославшись на гнев Светлейшего в случае его задержки, растворился в одном из коридоров дворца. Нектанеб нахмурился. Шу явно что-то скрывал. Что ж, верховный жрец знал, как действовать, чтобы не спугнуть дичь.

Скрывшийся же в извилистом коридоре Шу остановился и бессильно прислонился к стене. Его подозревали! Этой старой лисе точно что-то известно. Он не присутствовал на утреннем приеме фараона, но верные соглядатаи доложили о чуть было не случившемся утром скандале. Это было неслыханной дерзостью со стороны пусть даже и Верховного жреца храма Ра – что-то указывать Сыну Неба. И, похоже, Нектанеб был готов на все, чтобы найти расхитителей гробниц.

День начинался, такой же скучный и монотонный, как и предыдущие дни. Кася проснулась, чертыхнулась, что в условиях палаточной жизни даже в постели не понежишься. Надо было вставать. Что она и сделала, потом привела себя в порядок, позавтракала и принялась за чтение последних пересланных Рэйли документов. Тот почему-то считал необходимым напичкивать Касю сведениями о Булане, Хазарии и всех окружающих народах. Почитав, она решила, что на сегодня хватит и что пора вернуться к месту раскопок. Похоже, за время ее отсутствия никаких изменений не произошло. Черновицкий на этот раз дал приказание переместиться на пятьсот метров на запад от основного места раскопок. Чем он руководствовался, Кася так и не поняла. Артамонов попытался было поспорить, но Черновицкого неожиданно поддержал самый пожилой участник экспедиции, имя которого Кася никак не могла запомнить. Археологи продолжали бы спорить до бесконечности, но в этот момент раздался неожиданный звук: лопата одного из рабочих стукнулась о какой-то полый предмет. Все замерли. Потом первый ступор, вызванный непонятным стуком, прошел, и рабочие заработали с удвоенной скоростью.

– Осторожно, черти! – срывался на крик Артамонов.

У Черновицкого лицо покраснело еще больше и под кожей заходили желваки.

– Не пори истерику! – прикрикнул он на заместителя. – Ребята свою работу знают.

Через несколько минут напряженного ожидания обнажилась достаточно большая полукруглая крышка из почерневшего от времени дерева. Потом стали отгребать землю руками. И, наконец, глазам замерших от восторга археологов открылся большой прямоугольный ящик.

– Надо же, ни дать ни взять – саркофаг! – удивленно воскликнул Сашка.

Все вокруг загомонили, с удивлением рассматривая неожиданную находку.

– Ну что, начальник, будем вытаскивать? – вытер грязный лоб один из рабочих.

– Подожди, – охрипшим от волнения голосом произнес Черновицкий.

Все замерли, ожидая решения начальника. Он тем временем спустился в яму, внимательно оглядел ящик, проверил прочность дерева, скрепленного на углах и по периметру блестящим металлом.

– Неужели платина! – воскликнул Артамонов, его глаза заблестели, все вокруг снова загомонили.

Черновицкий, ничего не говоря, продолжил осмотр. Похоже, что конструкция была солидной. С удивительной для его массивного тела ловкостью он выбрался из ямы и коротко приказал:

– Будем вытаскивать, только сначала надо расширить яму. И действуйте осторожно, вокруг могут быть другие ценности.

Археологи и рабочие споро принялись за работу. Никто уже никуда не торопился. Все забыли про обеденное время, палящее солнце, сантиметр за сантиметром они расширяли углубление. Черновицкий был прав: совсем рядом с саркофагом располагалось семь полуразбитых ваз, несколько драгоценностей, богато украшенное оружие кагана и кости каких-то животных. Наконец углубление стало достаточно широким, и археологи приступили к главному – поднятию саркофага. Все, затаив дыхание, наблюдали.

– Никаких фотографий, всем спрятать мобильники! – заявил Черновицкий. – Увижу хоть одну фотографию Вконтакте или на Фэйсбуке, уши оборву! Вся информация должна быть проверена и отсеяна! Всем понятно? Фотографировать имею право только я!

Окружающие недовольно загомонили, но мобильники спрятали. Правда, Кася, решившая, что до ее ушей Черновицкий точно не доберется, привела в действие миниатюрную камеру, подаренную Кириллом. Камера была удачно замаскирована в верхнем кармане плащевки, усеянном металлическими заклепками. За все ее страдания уж этот момент она точно не пропустит! Тем временем саркофаг подняли и установили на небольшом, наспех сколоченном помосте. Черновицкий обошел и тщательно его сфотографировал. Дерево прекрасно сохранилось, только в некоторых местах появились первые признаки гнили. В отношении металла сказать что-либо было трудно. Поэтому руководитель экспедиции остановился в нерешительности.

– Перестань душу тянуть, Антон, – возмутился Артамонов, – давай будем открывать.

– Может быть, сначала перевезем в специальное помещение, вдруг рассыпется? – предположил Виктор Старицкий.

– Да давно уже рассыпался, – махнул рукой пожилой археолог, – открывай, что волынку тянуть!

Черновицкий, похоже, решился. Он осторожно отвел платиновые скобы и поддел крышку саркофага. Та затрещала и приоткрылась. Все затаили дыхание. Артамонов с помощью двух рабочих отложил крышку в сторону. Словно по команде, окружающие выдохнули. Останки человеческого тела помещались внутри. Было видно, что покойный был одет в парадные одежды и останки прекрасно сохранились. Кое-где блестели остатки богатой вышивки золотом и сверкали рассыпавшиеся драгоценные камни. Но внимание всех привлекло одно: на груди, в молитвенно сложенных остатках рук, помещался небольшой ларец из белого блестящего металла, скорее всего, тоже платины. Черновицкий после секундного колебания осторожно двумя руками потянул ларец на себя. Но костяные пальцы крепко держали ларец. Черновицкий решительно дернул платиновый ящик. Пальцы распались, и вслед за ними тело стало распадаться на части: реберные кости и бедренные кости провалились, позвоночник рассыпался, череп откатился. В течение нескольких секунд то, что только что было хорошо сохранившимися останками, уже напоминало просто кучу костей. Касе стало не по себе. Но, похоже, она была единственной, кого это тронуло. Правда, оглянувшись, она увидела побелевшее лицо тюрколога. Потом Ринат резко развернулся и исчез. Артамонов был прав: тюрколог явно был не подготовлен к подобным, не всегда приятным, зрелищам.