Марина Серова - Клан бешеных

– Полина, – всхлипнула девушка, – как я тебе благодарна! Если бы не ты…

– А если бы не ты, то не пришлось бы разыгрывать этот спектакль! – огрызнулась я.

– Прости, прости, я теперь буду тебя слушаться, правда!

– Ладно, – миролюбиво сказала я, – так и быть: на первый раз прощаю! Но чтобы больше таких сюрпризов не было. Ты пойми: ты рискуешь жизнью! На руках твоего Виссариона кровь одного человека, а на совести – двоих.

– Как это? – опешила Света, снимая с головы иссиня-черный парик.

– А так, – терпеливо объяснила я, – когда мама убитой им Полины Зайцевой узнала о смерти дочери, она тоже умерла. От повторного инфаркта.

Света вся как-то сжалась в комок и до самого дома молчала.

В прихожей нас радостно встретил Ариша.

– Ага, вернула беглянку в заточение! – засмеялся он.

– Дед, поручаю тебе следить за нашей тянущейся к знаниям пленнице, – кивнула я на Свету.

– Буду бдеть денно и нощно! – шутливо-строго сказал Ариша и подмигнул гостье.

– Да я и сама теперь никуда не пойду, – заверила нас Света.

– В том числе в институт, – подсказала я.

– Полина, а как же учеба?

– Никуда твой институт не денется. Потом догонишь! Ты ведь способная. А так ты рискуешь попасть в лапы Виссариона, и еще неизвестно, что он с тобой сделает. Поняла?

Девушка кивнула. Мы вымыли руки, переоделись в своих комнатах и прошли на кухню.

– Ну, что, по кофейку? – спросила я.

Никто не возражал, и я принялась заваривать этот бодрящий напиток.

– Слушай, Полина, а здорово ты меня переодела!

– Здорово-то здорово, но не забывай: мы страшно рисковали!

– А если он будет донимать моих родителей звонками?

– У вас дома телефон с определителем?

– Нет.

– Плохо. Я думаю так: если этот урод будет доставать твоих предков, им надо будет написать заявление в полицию, что кто-то терроризирует их, вымогает огромные деньги, грозит взорвать весь дом… ну, и еще что-нибудь пострашнее. Одним словом, пусть они напишут как можно больше гадостей про твоего бойфренда, тогда, возможно, полиция его все-таки «потрясет». А ты сиди пока у меня, книжки вон читай, можешь даже в саду погулять, но не более того.

Света была бледна и смотрела затравленно.

– Я, конечно, согласна, но… Сколько мне так сидеть? Неделю? Две? Месяц?

– Сколько надо, столько и будешь сидеть! – Я поставила перед девушкой чашку с кофе.

– Полина, а что будешь делать ты?

– Вытаскивать тебя из этого де… дела. Бери тост и сыр. Дед, тебе кофе наливать?

– Как?! А ты все еще не налила?

Я взяла чашку деда.

– Полина, а что мне делать? Я могу как-то помочь… себе? – Света смотрела на меня с надеждой.

– Хороший вопрос. Тогда я тоже спрошу тебя: ты готова бороться или будешь безропотно подчиняться ему и ждать, когда Виссарион со своим уголовным дружком Басмачом закопают тебя где-нибудь в лесу? А может, так же, на машине, однажды ночью…

– Нет, нет! Я хочу жить… Я буду бороться!.. А если они что-то сделают моим родителям? Я имею в виду Виссариона и этого его уголовного корефана. Я боюсь за маму и папу!

– Да, твой возлюбленный не обладает избытком благородства. Возможно, он даже примется за твоих родителей, и им придется изворачиваться, лгать… Слушай, Свет, ты потерпи, мы обязательно найдем на него управу.

– Когда найдем? И как ты собираешься расправляться с ним?

– Для начала поссорим его с отцом, ведь именно папаша прикрывает своего дорогого сынулю, а если они поссорятся… крепко так, хорошо поссорятся, то папочка не будет защищать свое ненаглядное чадо, и вот тогда…

– Ничего себе! А как их поссорить?

– У меня ведь есть запись с камеры, как Виссарион «ублажает» свою новую мамочку. Подкинем это папочке…

– Ты шутишь, Полина? Как подкинем?

– Есть способ, – загадочно сказала я.

– Так я не поняла, а мне-то пока что делать?

– Пока ничего. Ждать.

– Тогда я хоть ужин вам приготовлю. Настоящий, домашний…

Предварительно созвонившись с Ярцевым и назначив ему встречу в нашем любимом кафе «Восток-Запад», я отправилась туда, прихватив распечатанные Шило кадры из семейного боевика и камеру. Антон уже ждал меня у входа. Мы прошли в зал, заняли свободный столик и заказали салаты, мясо и сок. У Антона был обеденный перерыв, и он собирался провести его с пользой.

– Ну, что там у тебя? Хвались! – кивнул он на мою сумку.

Я достала камеру и показала ему запись и распечатанные снимки.

– Классно получилось! – восхитился Антон. – Молодец! Просто супер.

– Правда, Шило говорит, что качество не очень…

– Для Кинделии сойдет и так! А если ему не понравится, пусть сходит в фотоателье и снимется как ему угодно.

– Ну, что, Антон, тогда сегодня ночью приклеим эти картинки на Доску почета рядом с портретом нашего подполковника ГИБДД?

– Обязательно! И вот еще что: клей надо достать хороший, чтобы знаешь, так намертво, на случай, если кое-кому вздумается отодрать…

– Не отдерет! Когда и где встречаемся?

– Давай так: я сегодня допоздна буду в редакции – мне надо статью срочно сдавать, – а как только я свои дела закончу, я заеду к тебе. Посидим у тебя часиков до двенадцати ночи, я думаю, в это время народа на улицах уже не будет, потом поедем к администрации, приклеим снимки, и ты отвезешь меня домой. Идет?

– Идет. Что ж, вечером жду тебя…

Едва я произнесла эту фразу, как увидела, что к нашему столику с загадочной улыбкой Чеширского кота приближается рыжий Гриня. А этот здесь какими судьбами? Поэт подошел к нам, вежливо поздоровался и радостно сообщил:

– Полина, Антон! Вы не представляете! Произошло чудо! – Буйковский без приглашения присел на свободный стул.

– Что ты говоришь? Кто-то из богов спустился к нам, грешным, на землю? – усмехнулась я.

– Слушай, Полина! Это же хорошее начало стихотворения…

Гриша задумался на минуту, потер переносицу и вдруг с чувством выдал:

– И за дурацкие стихи, – закончила я его четверостишие. – Гриня, ты давай не отвлекайся! О каком чуде ты говорил?

Гриня совершенно не обиделся, только удивленно захлопал своими рыжими ресницами:

– Я? О чуде? Действительно, о каком? Подождите… А! Фу ты, черт! Забыл… Я же сегодня утром был на допросе у следователя Портянкина. Он меня все подробно расспрашивал, расспрашивал, потом снова переспрашивал, уточнял, как там все было да что…

– Короче, Склифосовский! – не выдержал Ярцев.

– Да, Гриня, ты давай в двух словах, если можно, – поддержала я друга, – а то мы здесь вообще-то беседуем, если ты заметил.

Гриня не понял моего тонкого намека или сделал вид, что не понял:

– А если в двух словах, то он опять ничего толком не сказал. Но я пришел к такому выводу: он не может поймать меня на враках.