Марина Серова - Темная душа нараспашку

— Кто, если не секрет, и сколько им лет?

— Пацаны. Двадцать и двадцать пять. Со мной уже давно не живут. У обоих семьи.

— Скорые они у вас.

— Наверно, — без эмоций ответил мужчина, глядя на меня.

— У меня к вам одна просьба… — Я слегка замялась, не зная, как лучше ее преподнести. Хорешко безотрывно смотрел на меня, ожидая продолжения, позабыв даже кивнуть в знак согласия. — В общем, мне необходим ваш волос.

— Мой что?

— Ваш волос. Вы не волнуйтесь, это нужно для сравнения с тем волосом, что найден в салоне автомобиля и предположительно принадлежит преступнику. Мы просто хотим убедится, что вы к этому никак не причастны.

— Да вы что, думаете, это я ее…

— Думать можно по-разному, Демьян Николаевич, а верить все равно нужно только фактам. Тем более, если это не вы, вам не о чем и беспокоиться. Или же вы чего-то боитесь?

— Глупости, — фыркнул мужчина, пытаясь выдернуть волос.

— Позвольте мне. — Я подошла ближе и, аккуратно подцепив волосок, осторожно оторвала его посередине, постаравшись не вырвать с корнем. — Вот и все. Благодарю. Как только появятся какие-то новости, обязательно вам сообщим. До свидания.

Хорешко что-то пробормотал в ответ, я не разобрала, да и не пыталась, спешно покинув его кабинет и выйдя в коридор. Там аккуратно вложила волос в блокнот, слегка подогнув страницу, чтобы он не выпал, и зашагала к выходу. Взять у Хорешко волос мне пришло на ум в самый последний момент. Из головы почему-то не уходила мысль о том, что эта супружеская пара может оказаться родителями брошенного Труднова, который теперь вместе со своей пассией им мстит. И я желала проверить эту версию. Но сначала мне требовалось собрать остальной материал для анализов.

Супруга Хорешко, Ангелина Валентиновна, тоже не знала никакого Труднова Петра. Впрочем, это могло быть правдой, учитывая тот факт, что в приютах детям обычно дают новые фамилии и имена.

Я не стала напрямую спрашивать у Демьяна и Ангелины, были ли у них внебрачные дети и не сдавали ли они кого в приют. Во-первых, будь это даже так, мне, чужой тетеньке, они ничего вот так сразу не скажут. Скорее всего, они уверены, что об этом никто не знает. Во-вторых, просто не хотят, чтобы это выплыло и мешало им жить сегодня: к чему им ребенок, которого они когда-то бросили. И, наконец, в-третьих, зачем усложнять жизнь супругам, точно ничего не зная. Ведь после моих вопросов они начнут подозревать друг друга в обмане, а значит, я буду виновата в их расставании, которого так добивается Лиля. А ей помогать я не собиралась.

Прежде чем что-то утверждать, я желала убедиться, связан ли Труднов генетически с кем-либо из этих людей, включая родителей девочек тоже, а уже затем, исходя из результатов, разбираться, кто, кому и за что мстит и от кого, соответственно, у Лили ребенок: от Труднова или все же от Демьяна Николаевича. Или, может, вообще ни от того и ни от другого.

Беседуя с Ангелиной Валентиновной, я не стала просить у нее дать мне свой волос, а просто взяла один с ее подушки и так и оставила у себя в руках. Женщина хоть и заметила это, но ни о чем спрашивать не стала, видимо, решив, что я просто хочу его выбросить за пределами палаты. Далее мне требовалось раздобыть волосы Синявской Эллы Владимировны и ее мужа. Поэтому я вынуждена была поехать к ним домой. Благо, что никого в квартире, кроме вернувшейся старушки, не оказалось, так что придумывать причины, по которым я явилась, даже не пришлось. Я просто попросила у женщины разрешения осмотреть комнаты девушек, и та, не спрашивая, для чего мне это нужно, дала свое согласие.

Прежде чем отправиться в комнату к Лиле, которая интересовала меня, безусловно, больше всего, я наведалась в ванную и принялась изучать расчески. Их здесь было две, обе со множеством самых разных волос. Я сняла все волосы и сунула в отдельный бумажный конвертик, который успела изготовить в своей машине. После чего перебралась в спальню Лили и стала ее осматривать.

Помешать мне никто не мог, потому я не торопилась, изучая все медленно и тщательно. В комнате было много самых разных вещиц, но совсем не имелось фотографий, словно бы их Лиля не любила. Я нашла лишь несколько снимков, на которых она с целой компанией ребят и девочек, но снято это было года два, а может, и больше, назад. Мне же требовалось хоть какое-то подтверждение того, что она связана с Трудновым. Для меня-то, конечно, это было очевидно: слишком уж вовремя юноша оказался на месте нападения на меня, пытался сбить Артема, а затем жену Хорешко… Но это все равно пока оставалось только предположениями, а точных данных на этот счет не имелось. Нужно было хоть что-то, что подтверждало бы их связь.

Я перерыла все, что только было можно, заглянула даже между страницами книг, но ничего не попадалось. Встречаться ребятки тоже не встречались, зная, что их могут выследить. Лиля была осторожна и даже не звонила Петру, уж это я знала точно, так как все еще имела на прослушке ее сотовый. Но между тем каким-то образом они между собой общались, она как-то передала ему о том, что на меня должны напасть и что следует сделать. Посыльных у нее нет, я бы заметила. Ни в какие тайные места, если таковым не был какой-то почтовый ящик в собственном подъезде, она записки не клала. Тем более что этот способ общения сомнителен, никогда нельзя было строго подгадать время, а значит, он не годится. Как же тогда?

Есть еще домашний телефон, его я не прослушивала, а значит, вполне возможно, что им девица и пользовалась для своих целей. Нужно выяснить номер Петра, затем взять распечатку звонков с этого и на этот номер и просмотреть. Только так я смогу узнать, созванивались ли они. Другого способа, видимо, нет.

Я вышла из комнаты, немного поболтала с любопытной старушкой, пригласившей меня на чай. Сославшись на занятость, я отказалась. Сейчас было важнее добыть последний, главный материал, после чего отвезти все мои наработки на экспертизу и дождаться результатов. Но именно это и было самым сложным.

Вернувшись домой, я с большим нетерпением стала ждать звонка от Труднова. Я просто мечтала услышать его голос в трубке телефона, срываясь каждый раз, когда кто-то звонил. Пожалуй, так не каждая девушка своего возлюбленного ждет, как я ждала этого паршивца. И ведь дождалась! Он вновь мне позвонил и все тем же непринужденно-веселым голоском произнес:

— А я по тебе скучал. Честно!

— Ну надо же, — пытаясь успокоить волнение в груди, игриво откликнулась я. Я понимала, что мне нельзя вдруг резко менять свое отношение к нему и самой напрашиваться на встречу, иначе он может заподозрить что-то неладное. Необходимо было дождаться его приглашения, хотя так хотелось выдать его самой. Но я держалась, продолжая осторожно кокетничать. — И случается же такое. Может, еще скажешь, что я тебе снилась?