Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

Архипенко резко встряхнул кавказца, так что у того клацнули зубы и мотнулась из стороны в сторону голова. Видимо, задержанный прикусил язык – вой оборвался, сменившись шипением и бормотанием на незнакомом языке.

Подполковник еще немного потоптался в коридоре, махнул важно операм рукой – мол, проносите, проносите – и вернулся в свой кабинет. Едва он успел занять позицию за столом, как появилась Лера, принесшая Геннадию Петровичу стакан теплого чая в металлическом подстаканнике. Поставив стакан на стол, Лера вильнула худосочным бедром и спросила, облизнув ярко накрашенные губы:

– Может, вам еще чего-нибудь, Геннадий Петрович?

Вопрос был с подтекстом. Секретарша, как шутили в ОРБ, «прошла Крым и Рым». Она хоть и не блистала особой красотой, но зато была проста в обращении, незатейлива и безотказна, как трехлинейная винтовка. Пару раз Ващанов и сам в этом убеждался, но сейчас ему было не до Леры и ее прелестей. Подполковник сдвинул брови, придавая своей физиономии выражение крайней озабоченности и суровости, и устало махнул рукой:

– Иди, иди… Не до тебя сейчас…

Секретарша, ничуть не обидевшись, упорхнула, а Геннадий Петрович с отвращением отхлебнул из стакана – чай был еле теплым и пахнул Лериным парфюмом. «Сейчас бы стаканчик красненького из запасов Палыча», – подумалось Ващанову. Воспоминание об Антибиотике раздражило подполковника еще больше, он нервно взглянул на часы: где, черт возьми, шляется Колбасов?!

Володя оказался легок на помине. Геннадий Петрович еще не успел допить свой чай, как опер постучал к нему в кабинет.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Ващанов, стараясь по лицу опера определить, с какими новостями тот пришел.

Но Владимир Николаевич был опером тертым, он знал, что начальство плохих новостей не любит, поэтому начинать доклад с них никак нельзя. И лицо должно излучать уверенность и оптимизм. Поэтому Колбасов начал докладывать тоном бодрым, несколько не соответствующим излагаемой им информации:

– Процесс пошел, Геннадий Петрович! Старик уже все понял, замандражировал и фактически признал, что картина у него. Чую, что еще немного – и развалится… Практически он даже согласился слить картину…

– Ну! – привстал в возбуждении Ващанов. – И что мешает?

Колбасов пожевал верхнюю губу и развел руками:

– Да он гнилой совсем, приступ тут у него был, едва не оттопырился… Просит в больницу его перевести – там, мол, и скажет все…

– Ну, – повторил подполковник, – про приступ я знаю… Его давно надо было в Газа [98]засунуть, старый плох совсем, еще помрет, не дай Бог, раньше времени…

Геннадий Петрович повторял слова, сказанные ему совсем недавно Антибиотиком. Колбасов этого, естественно, знать не мог, поэтому начал оправдываться:

– Но вы же сами приказывали, Геннадий Петрович, чтобы без вашей санкции ничего…

Подполковник прервал его сердитым взмахом руки:

– Думать же надо… Скоро без санкции даже срать разучитесь!

Владимир Николаевич смущенно разулыбался, словно Ващанов сказал что-то сверхостроумное. «Много в России преданных дураков», – с досадой подумал подполковник, но тут же оборвал себя. Во-первых, без преданных людей ничего не сделаешь, а во-вторых, Колбасов вовсе не дурак. Не стоит злить и обижать парня, если хочешь, чтобы он потаскал для тебя каштаны из огня.

– Ладно, Володя, ты все сделал правильно… Молодец, только темпа не снижай. Значит, переводишь его в Газа и…

– Геннадий Петрович, – осторожно вклинился в речь начальника Колбасов, – старик еще попросил, чтобы ему газеты почитать дали…

– Че-ево? – Ващанов свел брови домиком и недоумевающе грозно глянул на Владимира Николаевича. – Какие газеты?.. Ты что, Вова?..

– Ну, понимаете, Геннадий Петрович, – затараторил опер, – Михеев хочет полистать подшивки всех питерских газет за год…

– За год? – Ващанов ожидал чего угодно, но никак не того, что старый вор в законе окажется любителем питерской прессы. Подполковник явно растерялся, как всякий человек, столкнувшийся с чем-то непонятным и неожиданным. – А… я… А зачем ему газеты? А? Вова! Что ты молчишь?! Я спрашиваю, на хрена старику газеты? Ему что, подтираться нечем?

Судя по всему, позывы к дефекации, посетившие Геннадия Петровича после мыслей о майоре Шахраметьеве, не унялись до конца, поэтому подполковника подсознательно все время сносило на сортирную тему.

Колбасов стоял почти по стойке «смирно» и старался дышать пореже.

– Михеев говорит, что у него начались проблемы с памятью… Поэтому и хочет полежать в больнице и полистать газеты… Отдохнуть, так сказать, физически и морально…

– Володя! – оборвал опера Ващанов. – Какой, на хер, отдых?! С какими-то газетами? Ты что несешь? Нет, тут что-то другое… Ладно, не стой истуканом, садись, помозгуем…

Колбасов присел на стул рядом с ващановским столом и машинальным движением неосторожно извлек из кармана пачку «Кэмела».

– Чего у тебя? – сразу встрепенулся подполковник. – О, «верблюд»… Ну, давай покурим твои, что ли… Я все удивляюсь: откуда у людей деньги на такие сигареты берутся? У меня на «Беломор» еле хватает, а опера – ну в кого ни ткни – сплошь фирму жгут…

– Да я, Геннадий Петрович, вообще-то тоже болгарские курю, – начал оправдываться Колбасов. – Эту пачку я с собой в «Кресты» брал для оперативных, так сказать, целей. А старик, оказалось, не курит совсем…

Самое смешное заключалось в том, что оба собеседника прекрасно понимали фальшивость сетований одного и оправданий другого (Володя Колбасов ведь не раз и не два имел возможность общаться с Геннадием Петровичем в неофициальной, так сказать, обстановке, при этом они пили не «Агдам» и курили не «Приму»), но сейчас продолжали добросовестно играть свои роли… Да и так ли подчас важно то, что произносится вслух? В российском варианте взаимоотношений между начальником и подчиненным самое важное как раз то, что недосказано в беседе и недописано в приказе или инструкции… И плох тот подчиненный, который не умеет читать между строк и слышать между фразами. Начальника надо чувствовать – тогда и карьера заладится…

Ващанов молча пускал в потолок аккуратные кольца дыма, смешно округляя при этом губы. Колбасов сидел тихо, чтобы не нарушить мыслительный процесс Геннадия Петровича.

– Что-то тут не то, – наконец со вздохом сказал подполковник. – Неспроста старику газеты понадобились… Он же не лорд английский, который без прессы прожить не может… А?

Опер, поняв, что его приглашают к дискуссии, пожал плечами:

– С одной стороны, не лорд, конечно… А с другой – замашки-то у него вполне баронские… Под интеллигента канает, сучара…

– Вот именно что канает… – Ващанов загасил окурок и начал, не открывая рта, елозить языком по щелям между зубов, отчего лицо его стало похоже на гуттаперчевую маску. – Нужны ему эти газеты, нужны, он не просто побалдеть хочет…