Марина Серова - Фирма веников не вяжет

Проснулась я не как обычно — от будильника или телефонного звонка. Мне просто приснился страшный сон, в котором с громким лаем за мной гонялся лохматый пекинес. Подняв голову с подушки, я с облегчением выдохнула: тишина вокруг убедительно доказывала, что образ громогласного Сеньки — всего лишь плод моего воображения. Вообще-то отсутствие звуков в квартире было очень даже подозрительно. Я сразу почувствовала: рядом нет ни одной живой души. Но куда же в таком случае подевался Гриша?

Я встала и прошлась по комнатам: на диване обнаружила вчерашнюю газету, на кухне — теплый чайник. Хм, спала я часа два, потому что времени было около полудня, значит, после завтрака он успел бы остыть… Так ничего и не поняв, я уткнулась в найденную записку.

«Господи, это же я вчера писала Грише», — внезапно осенило меня после того, как наткнулась на собственную подпись. Так, мои дела плохи, раз я до сих пор встать встала, а проснуться не проснулась. Я быстро поставила на огонь турку и достала пакет с кофе. После первой чашки глаза перестали закрываться, а после второй — мозг в обычном режиме включился в работу.

В ходе мыслительного процесса я догадалась, что не мешало бы выяснить, навсегда ли меня покинул Гриша или просто вышел за хлебом. Впрочем, версия с хлебом отпала тут же — в пакете лежала целая булка. В прихожей не было ни ботинок, ни его дубленки, но все остальные вещи оставались на местах. Значит, еще вернется.

Как ни тягостно мне было в эти дни ощущать себя обязанной постоянно докладывать о своих делах и перемещениях, но мне все-таки не хотелось, чтобы от меня сбегали, даже не предупредив. Конечно, в собственной квартире я была полноправной хозяйкой, но все-таки к Грише я очень привязалась, поэтому через некоторое время даже начала скучать.

Для разнообразия я решила проверить работу установленного вчера «жучка» и послушать разговоры Эдуарда, которые, возможно, смогут пролить свет на непонятное исчезновение Константина Руднева и пропажу из Леркиной квартиры драгоценностей. Я быстро переоделась и схватила с журнального столика ключи от машины. Вот тут-то и наткнулась на записку от Гриши: «Скоро вернусь. Не волнуйся».

«Хм, этого и следовало ожидать, — начала я ругать себя, — ведь нормальные люди всегда оставляют сообщения на видном месте — на столе, например. И только я ищу их там, где обычно оставляю сама, — на диване или возле чайника…»

Теперь на душе стало значительно легче, потому что хотя бы Гриша не пропал внезапно и бесследно. Мысленно пообещав позвонить ему при первом же удобном случае, я не стала утруждать себя написанием ответной записки и через две ступеньки понеслась вниз по лестнице.

С утра и так было потеряно много времени, поэтому я занервничала: что, если все важные разговоры в кабинете коммерческого директора уже прошли в мое отсутствие? Я долго блуждала по улицам, укоряя себя за то, что вчера не удосужилась повнимательнее смотреть на дорогу. Но все-таки наконец выехала к знакомому зданию. Медленно проезжая мимо, разглядела мраморную вывеску, солидная надпись на которой сообщала всем, что здесь находится главный офис строительного концерна «Вавилон».

Вздохнув с облегчением и завернув в первый поворот, я остановила машину и включила приемник. Сначала ничего не поняла, но потом начала различать некоторые голоса и проводить параллели с моими вчерашними знакомыми. Ага, Валентин Сергеевич — огромный дядька в темно-синем костюме, — оказывается, был «олухом» и «идиотом». Ну что ж, с этим нельзя не согласиться.

А Роман Владимирович кто такой? Что-то я его не припоминаю… Хотя нет, вспомнила — молодой блондин с бриллиантовой булавкой. «Голос у него приятный», — по ходу дела подмечала я мелкие детали, вслушиваясь в разговор.

«Да это же Эдуард! — внезапно поняла я, уловив знакомые интонации в третьем голосе. — Но почему говорят на английском?»

Наконец я поняла, что в кабинете присутствует кто — то еще, не знающий «великого и могучего». И, сопоставив все собранные сведения, пришла к выводу, что четвертым в кабинете был тот самый иностранный компаньон, в честь которого фирма устраивала вчерашний прием.

Хорошо еще, что дела с английским у меня обстоят намного лучше, чем с французским, на котором я едва могу связать пару слов. Но на всякий случай я записала весь разговор на кассету, хотя и так поняла, что речь идет о срыве контракта, если иностранной стороне не будет в самое ближайшее время предоставлен какой-то отчет.

Ну, это уже кое-что… Я почти собралась уезжать, когда услышала слова прощания и звук хлопнувшей дверь. Но внезапно буквально приросла к месту, потому что разговор возобновился:

— Что же делать? Куда провалился этот идиот?

Вопрос был явно риторический, потому что ответа на него Эдуард так и не дождался, хотя кто-то еще находился в кабинете, кроме него. «Интересно, кто есть этот идиот?» — подумала я, подразумевая, что если эти слова произнести вслух, то обязательно надо сохранить тот акцент, на котором говорят все герои американских фильмов.

— Слушай, Эдик, а что Лерка говорит? — подал голос собеседник. — Может, она знает, где ее Костик, и просто никому не говорит?

«Так, это Василий», — сразу узнала я того самого мужчину, который и пригласил нас вчера на прием.

— Да нет, она сама переживает, — опроверг эту версию Эдуард. — Говорит, мать Руднева телефонными звонками ее достала.

— Слушай, а сестрица у нее очень даже ничего, — усмехнулся Василий, вспомнив, очевидно, про меня.

Представив выражение его лица, мне захотелось отключить приемник. Но еще больше хотелось узнать моральный облик моего вчерашнего спутника. Интересно, что он сейчас скажет? В конце концов, какой же мужик упустит возможность похвалиться победой на любовном фронте! Но Эдик ничего не ответил, а очень спокойно перевел разговор на другую тему:

— Нам сейчас во что бы то ни стало надо узнать, куда папка подевалась, а ты только о женщинах думаешь.

Стоп! Какая еще папка? Что-то я ни о чем похожем не слышала. И я стала прислушиваться к разговору еще внимательнее, но в кабинете зазвонил телефон, и мужчины попрощались. Через некоторое время я совсем отключила приемник, потому что слушать про цены на плиты и кровельные материалы было неинтересно.

По пути я мучилась над загадкой, что это за таинственная папка, которой так интересуются в концерне, и куда ее мог подевать Константин Руднев? Впрочем, куда подевался он сам, я пока тоже не знала, но в самое ближайшее время надеялась выяснить.

Пока же у меня было запланировано небольшое дельце. Я критически осмотрела свой прикид: черные джинсы, облегающая черная водолазка, на груди болтается металлическая подвеска на крупной цепочке. Так, все в норме. Теперь, когда внешний вид меня вполне устраивал, я подмигнула своему отражению в маленьком зеркальце и направилась по своим делам.