Сергей Зверев - Подземный конвейер

– Химические?.. Интересно. И что же случилось?

– Да я так понял, что у него рабочих рук не хватает, не успевает он все сам делать. Пытался наших школьников сосватать. Я уточнял у завуча. Этот чудик и в самом деле сначала к ней приходил ребятишек просить. А когда она сказала, что его личные научные изыскания должны строиться не на рабском труде, он сам начал старшеклассников обрабатывать. Несколько человек заинтересовались. Сам понимаешь, палатка, ночь у костра, песни под гитару. Романтика! А потом, когда он двух несовершеннолетних девочек пошел домой до села провожать, его встретили разъяренные родители, которым кто-то напел, что их дети ходят в лес к какому-то извращенцу. Он, мол, там с ними неизвестно что вытворяет. Короче, чуть ли не в педофилии обвинили.

– А ты, вообще-то, проверял показания? – насторожился Антон.

– Конечно. И так проверял, и эдак. Не было там ничего. Он ушиблен наукой, а не противоположным полом. Этот самый Тертишный им и у костра-то все уши наукой прожужжал. Это вместо песен и романтики. Они к нему и ходить перестали, потому что скучно им сделалось.

– Понятно. И где его искать?

– Сейчас он палатку поставил в нескольких километрах от Лыкина. Я позавчера его подвозил после инцидента.

– Значит, Коля, бросаешь все дела. Поехали знакомиться с этим Тертишным. Неровен час, он все свои работы свернул и домой убрался. Ценного кадра ты мне нашел, очень даже. Он точно экологом там работает?

– Сказал. – Нестеркин пожал плечами, поднялся с лавки и нахлобучил фуражку. – На моей поедем?

– Нет, давай-ка на моей, чтобы без всяких опознавательных знаков. Еще что нового?

– Ничего, – ответил участковый, прибавляя шаг, чтобы угнаться за Антоном. – Девушка моя, ну, про которую я рассказывал, работает в кафе на трассе. Я ее расспрашивал и других тамошних сотрудниц. Посторонних, всяких чужаков они не видели. Конечно, кроме проезжих, которые у них останавливаются поесть, попить, сигарет купить. Никто ни о чем не расспрашивал, не искал ничего. С дальнобойщиками я тоже беседовал, особенно с теми, кто часто тут ездит. Они тоже ничего подозрительного не видели. Подворный обход в трех селах почти закончил. Кроме этого Тертишного никого. Только свои.

Пока они ехали, стало темнеть. Опустились те самые поздние сумерки, когда солнце совсем уходит за горизонт, и лишь кусочек неба над этим местом остается еще чуть-чуть светлее остального неба. Невнятное время перед наступлением ночи, когда предметы теряют четкие очертания, выглядят оплывшими черными тушами и кучами. Чтобы разглядеть дорогу под ногами, нужно напрягать зрение. Все темно-серое, и никакого контраста. Именно в эту пору люди, страдающие так называемой куриной слепотой, видят даже хуже, чем темной ночью.

Антон вел машину на малых оборотах, притормаживал перед каждой кочкой или рытвиной.

Нестеркин сперва смотрел на эту манеру езды молча, но вскоре не выдержал и заявил:

– Ты что, видишь плохо? Вруби дальний свет. Я уже теряю ориентацию.

– Ты представляешь, на каком расстоянии нас будет видно с дальним светом фар? Я и с ближним плююсь, когда представляю себе, как на кочках лучи света бьют в небо. Между прочим, именно поэтому я медленно и еду.

– Ты кого-то боишься? Или к этому Тертишному хочешь подкрасться незаметно? Так я его видел, разговаривал с ним как с тобой. Не похож он на злоумышленника или пособника бандитов. Это…

– Это, Коля, элементарная предосторожность. Он может и не знать, что кому-то помогает, на кого-то работает. Мало ли что, а мне хочется быть на шаг впереди преступников. Поэтому чем меньше людей видят нас и знают, что мы к нему едем, тем лучше. До утра мне ждать не хочется. Все надо делать теперь. Пока время есть!

Нестеркин пожал плечами. Он явно был не очень-то согласен со своим слишком осторожным напарником. Потом младший лейтенант наконец-то увидел какие-то ориентиры и стал указывать путь. Он направил Антона чуть левее черных блоков заводских корпусов, видневшихся на фоне темного неба.

– Странно, он здесь вот был, – наконец-то растерянно сказал Нестеркин. – Вон большая ива чернеет, почти под ней и стояла палатка. А сейчас и света костра не видно. Неужели он убрался отсюда?

Антон мгновенно выключил фары и задумался. Участковый покрутился на сиденье рядом с ним, потом выбрался из машины, походил вокруг, вернулся и опять принялся убеждать Копаева в том, что именно в этом вот самом месте он Тертишного и высаживал.

– Ну-ка, давай посмотрим. – Антон нагнулся и вытащил из перчаточного ящика какую-то бумагу, сложенную в несколько раз.

Нестеркин с большим удивлением увидел, что это топографическая крупномасштабная карта.

– Давай рассуждать логически, – предложил Антон, включая фонарик на своем мобильном телефоне. – Где человек поставит палатку, если намерен работать, пачкаться, уставать и ночевать несколько ночей? Если он опытный, то поблизости от источника воды. А если новичок, то быстро сообразит, что так и надо сделать. Мы с тобой сейчас стоим вот здесь. Проехали эту развилку, вот седловина между двумя небольшими возвышенностями, дальше неглубокая балка. В ней как раз есть родник. Видишь значок на карте? Если этот тип отсюда убрался в другое место, то у нас вариантов немного, всего-навсего два. Один аж черт знает где, а второй вот. Сколько тут, учитывая масштаб карты? Километра два с половиной. Кстати, и граница полигона обозначена.

– А что это он на карте весь белый, без значков и линий?

– Так всегда поступают, когда на данной территории есть что-то секретное: войсковые части, зенитные батареи вокруг атомных электростанций и тому подобное. Трогаемся. Сейчас вот по этой дороге, дальше небольшой подъем, а потом, в принципе, будет виден свет костра, если этот твой эколог его развел.

– Самое время ужинать, значит, и костер будет, – согласился Нестеркин. – Но это если он еще здесь, не перебрался на десяток километров к востоку.

Антон, не включая фар, повел машину в полной темноте. Нестеркин несколько раз косился на него, не понимая, как можно что-то разглядеть впереди без света. Участковый даже уперся было руками в приборную панель перед собой, но минут через десять успокоился. Кажется, Антон и в самом деле что-то видел, и опасности нет.

Копаев смотрел не только на проселочную дорогу перед капотом машины. Он успевал поглядывать еще и туда, где следовало ожидать огонек костра, разведенного у палатки эколога.

– Смотри! – Нестеркин вдруг схватил его за локоть. – Не туда, прямо!

Антон сбросил газ и взглянул в указанном направлении. Впереди, примерно метрах в двухстах перед ними маячили красные огоньки. Это были задние фонари машины. Нет ничего удивительного в том, что кто-то едет по ночной дороге. Странно другое. Впереди горели только габариты. Не был включен даже ближний свет. Та машина тоже еле ползла по неровностям грунтовки.