Микаэль Крефельд - За гранью

Десять минут спустя Томас уже сидел на краю тротуара у входа в «Морскую выдру», приложив к распухшей щеке узелок из салфетки, набитой кубиками льда. Он слышал доносящиеся от угла улицы голоса рокеров, которые выкрикивали что-то обидное в адрес Йонсона и нескольких постоянных клиентов, ставших на страже в дверях.

Над Томасом склонился Эдуардо, разглядывая его через толстые очки.

– Какого черта, Томас? Что это на тебя вдруг нашло? – спрашивал он с акцентом, выдававшим его испанское происхождение. – Eres estupida? [8]

Томас потряс головой. От этого ему стало больно, и он пожалел, что пошевелился.

– Он попросил прощения? Попросил?

– А как же! Кулаком! Пять раз подряд, – ответил Эдуардо и взъерошил пальцами свои курчавые волосы.

Томас пожал плечами:

– Единственное, что я от него требовал. Он так и остался мне должен семьдесят пять крон.

Белокурая девушка дергала Эдуардо за рукав, говоря, что уже замерзла, стоя на ветру.

– Обойдешься без меня? – спросил Эдуардо Томаса.

Томас кивнул, кивок снова отозвался болью.

Потом он понял по голосам, что большинство посетителей возвращаются в зал, и неуверенно поднялся с асфальта.

– С меня причитается, – сказал он им и направился к двери.

Но тут он наткнулся грудью на выставленную ладонь Йонсона. Хозяин «Выдры» забрал у него салфетку с ледяными кубиками и сказал:

– Иди, Ворон, домой.

– Ты чего? Еще по одной рюмашке!

Йонсон только молча посмотрел на него, дожидаясь, пока последний гость не зашел в дверь.

Держась на почтительном расстоянии от канала, Томас плелся вдоль причалов. Он шел по тротуару, стараясь не ступать на булыжную мостовую, неровные камни которой отправили в воду уже немало пьяниц. Пивные на набережной закрывались, и на берегу канала царило оживленное настроение. На площади Кристиансхавн-торв такси были нарасхват: народ устремился через мост, чтобы попасть в ночные клубы центра. Томасу оставалось только перейти на другую сторону улицы, но тело его плохо слушалось и он боялся не рассчитать правильно расстояние до мчащихся по дороге машин. Одна уже загудела ему, он понял, что едва не попал под колеса, и припустил бегом, чтобы поскорей пересечь последнюю полосу. Перебравшись через площадь, он направился дальше, по улице Дроннингенсгаде, в сторону бывшего вала, рядом с которым находилась его квартира. Достав ключи, Томас взглянул на верхний этаж. В обоих окнах гостиной горел свет. Он поднялся на крыльцо и, остановившись перед дверью, ведущей в подъезд, увидел перед собой на стене домофон. Там была приделана маленькая карточка. «Томас Раунсхольт и Ева Киле» было написано на ней рукой Евы. Оставалось только вставить ключ в замок, но Томас передумал, повернулся и спустился с крыльца.

Он пошел по Софиегаде. Эта улица вела к каналу. В темноте виднелись яхты, и среди них – его собственная, с короткой мачтой для вспомогательного паруса и радаром наверху. Радар не работал, и парус на траулере он ни разу не поднимал, но мачта отличала его судно от других, так что, возвращаясь к себе после пьянки, Томас пользовался ею как верной приметой.

Пошатываясь, он спустился с причала на корму старой яхты фирмы «Гранд Бэнкс». Крышка люка, ведущего в трюм, отсутствовала. Осторожно обойдя отверстие, Томас подошел к каюте. Рванув заклинившую дверь, он выругался. Надо будет как-нибудь привести ее в порядок, подумал Томас, закрывая ее за собой. В каюте пахло плесенью и остатками пиццы из коробок, сложенных штабелем на покрытом пятнами диване. Не останавливаясь, Томас прошел через кухню к трапу, ведущему в спальню с водяной кроватью. Плюхнувшись на матрас, он закрыл глаза, слушая, как в иллюминатор барабанят капли начавшегося дождя. Палуба давно прохудилась, и скоро его начнет заливать. Надо было подняться и подставить под протечку в ногах ведро. Но Томасу неохота было двигаться. В данный момент его меньше всего заботило, что придется лежать в мокрых носках.

Маша сидела на черном кожаном диване, кутаясь в пелеринку, на коленях у нее лежала Лайка – собачка чихуа-хуа. Маша читала последнюю часть «Дочери драконьей ведьмы» – эта серия книг в жанре фэнтези ей очень нравилась. Стрелки часов уже подошли к десяти утра, а Игорь даже не позвонил, поэтому Маше никак не удавалось сосредоточиться на книге.

Но тут в замке повернулся ключ, и она услышала в передней голос Игоря. Лайка вскочила и громко затявкала. Маша шикнула на собачку, чтобы та не мешала ей расслышать, с кем Игорь говорит по телефону. Она разобрала только, что речь идет о продаже автомобиля. Это показалось ей странным, ведь Игорь до того любил свою машину, что дал ей человеческое имя.

Игорь вошел в комнату, но даже не поглядел на Машу. Не отрываясь от телефона, он стащил с себя тесную куртку.

– Да ну тебя, Януш! Мы же оба понимаем, что Лола стоит гораздо дороже, ты просто пользуешься тем, что я попал в трудное положение…

Игорь выключил телефон и бросил его на белый мраморный стол. Он был бледен как мел, под глазами набрякли мешки, а разило от него так, что запах можно было почувствовать, не вставая с дивана. Смесь алкогольных паров и пота напомнила Маше самых ужасных из ее клиентов. Лайка все продолжала тявкать, как ни старалась Маша ее успокоить.

– Где ты пропадал всю ночь?

Игорь только отмахнулся.

– Не сейчас, Маша, – сказал он, поглядев в ее сторону. – Сколько у нас есть наличных?

Не дожидаясь ответа, он нагнулся и перевернул набок одно из кожаных кресел.

– Что это ты задумал? – вскрикнула она.

Он ничего не ответил и молча вытащил спрятанный между пружинами и днищем белый конверт.

– Куда лезешь? Это мои деньги!

Он разорвал конверт:

– Мне придется взять их взаймы. Я вляпался в неприятности.

– Ты мне и без того должен пять тысяч. Где они?

Он быстро взглянул на нее:

– Ты ведь живешь тут, вообще-то, задаром.

– Ну, спасибо, Игорек! – ответила она иронически.

Вытащив деньги из конверта, он торопливо пересчитал купюры:

– Девятнадцать тысяч. Неужели у тебя нет больше?

Маша дрожала от возмущения:

– Ты, не сказав ни слова, прошлялся где-то всю ночь, а теперь явился и стащил у меня деньги. Ты что? Никак совсем одурел?

– Я же только взаймы. У тебя правда нет больше?

Отшвырнув конверт, он засунул пачку в карман.

– Нету! Ты все забрал подчистую. Доволен? – крикнула она.

Лайка, глядя на них, так испугалась, что соскочила с дивана и залезла под стол.

Он прижал ладони к лицу.

– А у твоей матери? Нельзя ли занять у нее? – спросил он, не отнимая рук от лица.

Маша так и подскочила:

– У мамы?

– Ну да, черт возьми! Сколько можно у нее одолжить?

Она расхохоталась ему в лицо: