Евгений Сухов - Бросок на выстрел

Конечно, меня могла бы ждать дома Ирина. Однако после нашего последнего разговора с ней мы не виделись, а пара звонков, сделанных нами друг другу, содержали ни к чему не обязывающие фразы типа «Как дела?» и «Что нового?». И банальные ответы, что нового ничего нет, а дела идут по-прежнему. Только вот было непонятно, как идут эти дела: по-прежнему хорошо или по-прежнему скверно?

От навалившихся разом дум на душе стало паршивенько, как будто я совершил какую-то ошибку, которую нельзя исправить, и теперь буду мучиться этим до скончания века.

А может, позвонить?

Но для чего? Просто поговорить на тему… э‑э‑э… А на какую тему, собственно, поговорить-то? Снова начинать разборки касательно наших отношений?

Но Ирина мне ясно дала понять, что отношения, сложившиеся между нами, ее вполне устраивают. А на большее она «не готова».

И все же я позвоню…

– Привет!

– Привет! – ответила мне Ирина с некоторым удивлением.

– Чем занимаешься? – поинтересовался я.

– Да так, ничем особенным.

– Может, встретимся? Сходим куда-нибудь?

– Не сегодня, – не сразу последовал ответ.

– С отцом виделась? – неожиданно для себя спросил я.

– Да, – коротко ответила Ирина.

– Как он?

– Нормально…

Что ж, ответ, достойный вопроса…

– Как ты смотришь на то, чтобы вместе провести выходные? – задал я наконец-то более-менее дельный вопрос.

– А ты этого хочешь? – вяло спросила Ирина. – Мне кажется, что в последнее время ты как-то холодно стал ко мне относиться.

Вот те раз! Это я‑то стал к ней холодно относиться?! Умеют же женщины перевернуть все с ног на голову…

– А мне кажется, что это ты стала относиться ко мне холодно, – заявил я, приглушив нотки обиды в голосе.

– Я отношусь к тебе по-прежнему.

– По-прежнему – это как? – быстро спросил я.

– Это очень хорошо, – тотчас последовал ответ.

– И это все? Очень хорошо – и на этом все?

– Нет, не все, – сказала Ирина. – Еще ты мне очень дорог.

– Дорог… – Кажется, я был до краев наполнен сарказмом. – А раньше ты говорила, что любишь меня.

– Я и сейчас тебя люблю.

– Но замуж за меня не хочешь… – не преминул вставить я, хотя и знал, что это лишнее.

– Мы уже об этом говорили. Зачем пилить опилки?

– Я что-то не понимаю, как это: любить человека, но не хотеть выходить за него замуж? Так разве бывает?

– Бывает, как видишь, – с усмешкой ответила Ирина. – И я не сказала, что не хочу за тебя замуж. Я сказала – рано. Это абсолютно разные вещи…

– Но… – попытался было я возразить, однако она меня опередила:

– Ну что тебя не устраивает? То, что нет печати в паспорте?

– Да при чем тут печать! – снова попытался возразить я, и опять мне не дали договорить.

– При том, что эта печать делает любящих людей собственниками друг друга, – пылко проговорила Ирина. – И все. Уже не надо ничего доказывать…

– Чего именно доказывать не надо?

– Любовь. Исчезает необходимость доказывать, что ты любишь меня, а я люблю тебя, понимаешь?

Конечно, я понимал, о чем она говорит. Умом понимал, но не сердцем. Внутри меня все же сидел червячок сомнения, который время от времени задиристо поднимал голову и задавался вопросом: может, имеются еще какие-то причины не выходить за меня замуж? А может, она выжидает, когда появится некто затмевающий меня по всем параметрам, некто, с кем она бросится в любовь, как в омут головой, и никакие печати в паспорте уже не помешают им быть вместе? Но пока этого «некто» не видать. Зато есть я. И если этот «некто» так и не объявится, то я – наилучший вариант…

Мое молчание Ирина восприняла как обиду.

– Сегодня я действительно не могу, – сказала она мягко. – У нас с мамой… есть неотложные дела.

– Как скажешь. А завтра? У меня будет одно дело, после чего я свободен. Или в воскресенье?

– Я пока не знаю. Я позвоню…

– Хорошо.

Вот и поговорили…

Леваковы жили в первом подъезде на втором этаже панельной брежневской девятиэтажки, которые лет сорок назад стали вырастать в «рабочих» районах Москвы, разбавляя собою малогабаритные невзрачные хрущевки. Дом этот стоял наискосок от автобусной остановки, а напротив нее находилось трехэтажное здание средней школы № 1242, в которой учился покойный Вася Леваков и где, скорее всего, учились его сестра Инна и брат Иван. А что, удобно: прошел через двор – и уже в школе. Ни дорог ребенку не нужно переходить, ни перекрестков…

Я нарочно не звонил сестре Левакова и не договаривался о своем визите, поскольку отказать во встрече в телефонном разговоре всегда легче, чем вживую, глядя прямо в глаза. Конечно, если речь идет об адекватном нормальном человеке, а не о наглом индивидууме, презирающем поголовно всех людей, кроме себя любимого. Надеюсь, что Инна Левакова не из таких…

Я надавил на кнопку дверного звонка.

Тишина.

Я надавил еще…

– Вам кого? – послышалось за моей спиной.

Я обернулся и увидел невысокую девушку с пухленькими щечками, какие бывают у большинства детей нежного возраста. Глаза у нее тоже были детскими, хотя все остальное принадлежало уже вполне зрелой девушке, достигшей возраста двадцати двух – двадцати трех лет. В руке она держала пакет, очевидно, с только что купленными продуктами. Оно и понятно: в семье Леваковых Инна являлась главной хозяйкой…

– Вы – Инна Левакова? – в свою очередь, поинтересовался я.

– Да, – ответила девушка.

– Тогда мне вас, – с улыбкой сказал я, отступив в сторону и пропуская девушку к двери квартиры.

– Вы из полиции? – строго посмотрела на меня Инна.

– Нет. Я – журналист и хотел бы…

– Вы по поводу смерти моего брата? – нахмурилась Инна, не дав мне закончить фразы.

– Да, – ответил я. – Я – сотрудник телекомпании «Авокадо» и занимаюсь расследованием гибели вашего брата Василия.

– Простите, но я уже все рассказала следователю, который ведет это дело, и больше ничего не хочу говорить… на эту тему, – сглотнув ком в горле, произнесла девушка.

– Я вас понимаю. Но дело в том, что это… я нашел тело вашего брата на Лесопильщиковом пустыре…

– Вы? – Она недоверчиво посмотрела на меня, потом открыла дверь и, немного подумав, пропустила меня вперед: – Проходите.

– Спасибо, – сказал я, заходя в небольшую прихожую.

– А как это получилось, что Васю… нашли вы?

– Дело в том, что к нам в редакцию телеканала в прошлый четверг позвонил неизвестный, – обернулся я к девушке. – Этот неизвестный представился Иваном Ивановичем Ивановым, потребовал к телефону именно меня и в разговоре сообщил, что ваш брат, простите, – тут я немного запнулся, – убит и тело его лежит в одном из оврагов Лесопильщикова пустыря. Я поехал на пустырь и правда обнаружил тело, после чего вызвал полицию. Как видите, я не выискивал каких-то «жареных» фактов, никого не выслеживал, никому не навязывался. Так получилось, что… это дело само нашло меня, и я, помимо воли, оказался втянутым в расследование, поэтому уже не могу дать задний ход и представить все так, будто то, что случилось, меня никак не касается. Вы понимаете?