Антон Леонтьев - Потрошитель душ

Орест Самсонович скривился – ему было известно, что именно подразумевал полковник под «дозволенными средствами». Брюхатов явно желал выслужиться и сделать стремительную карьеру, поэтому средствами не брезговал. И что хуже всего, не был ни дураком, ни моралистом. А сочетание изворотливого ума и полного отсутствия этических принципов делало его человеком страшным. Но Бергамотов знал, что полковнику он нужен, как, впрочем, и полковник ему, – и этот странный симбиоз, несмотря на обоюдное неприятие, длился уже третий год, с момента возращения Ореста Самсоновича в столицу.

– Не думаю! – повторил сыщик. – Верю, что заставите. Вы любого разговорить сумеете, даже камень. Только не сомневаюсь и в том, что захваченные вами легаты Васьки Пороха элементарно не в курсе, куда направился их босс. А применяя ваши так называемые дозволенные средства, вы сами же подтолкнете их к лжесвидетельству, схватитесь за ложную нить, которая заведет вас в тупик, и в итоге потеряете драгоценное время. А Профессор получит возможность осуществить то, что задумал!

По мере его монолога лицо полковника Брюхатова сделалось сначала красным, потом пурпурным, затем, наконец, фиолетовым.

– Хватит, Бергамотов, стращать меня вашим Профессором! Все это бредни, меньше мистера Конан Дойля читать надо! Нет и быть не может у нас в столице никакого суперпреступника, гения криминального мира! Все это ваша попытка привлечь к себе внимание газетенок. Не даром же ошивался около вас этот скользкий тип, Прохор Курицын. Куда он, кстати, делся?

– Видимо, скрылся! – учтиво заметил сыщик, и полковник фыркнул. Тут к нему подошел один из подчиненных и протянул листок, изучив который Брюхатов воскликнул:

– Ага, отлично! Вот это я понимаю, настоящая оперативная полицейская работа! Не то что в нелепых рассказах господина Державина-Клеопатрова.

И, ничего не говоря Оресту Бергамотову, быстрым шагом двинулся к одной из полицейских пролеток.

– Зигфрид! – тихо произнес сыщик, и пес встрепенулся. Когда пролетка с находящимся в ней полковником тронулась в путь, Зигфрид затрусил за ней.

– Домой! – сказал Мэхпи, а Орест задумчиво ответил:

– Пожалуй, да! Надо отдать должное интуиции нашего полковника – операция, на которую возлагалось так много надежд, себя не оправдала. Значит, придется поразмыслить и проанализировать имеющиеся факты. Но хоть одно хорошо – теперь мы знаем имя нашего юного репортера. Прохор Курицын – имя и фамилия, которые прочат успех, не находишь, Мэхпи?

Прохор добрался до своего скромного жилища на Боровой без особых проблем. Проскользнув наверх, да так, чтобы хозяйка не увидела, ибо квартирную плату он задолжал уже за два месяца, журналист быстро умылся, переоделся, натянул яркие скрипящие штиблеты и жилетку и, наскоро перекусив, отправился в редакцию «Бульварного экспресса».

Там дым стоял коромыслом от сигаретного дыма и царил оглушительный, ни на секунду не прекращающийся стрекот печатных машинок. Подмигнув одной из машинисток и вогнав в краску другую, Курицын направился в кабинет главного редактора – но высокого начальства, как назло, не оказалось на месте (что, однако, приключалось в последнее время частенько: видимо, дела издательские…).

Курицын скользнул в свою каморку, черканул три записки, запечатал их, потом поднял трубку телефона и по памяти набрал хорошо известный ему номер. Минут через пятнадцать в здание редакции вошел чумазый подросток в картузе, который постоянно съезжал ему на нос.

– Вот, передашь лично в руки! – произнес Прохор командирским тоном и сунул мальчишке несколько монет.

Тот шмыгнул носом, бросил взгляд на адреса на записках и просипел:

– Маловато будет, барин!

Вздохнув, Прохор добавил еще полтинник.

– Держи, шантажист! И смотри, не читать, как в прошлый раз. Иначе обращусь к услугам конкурентов!

Мальчишка, хоть такого мудреного слова и не ведавший, моментально понял, что имеет в виду этот фраер, строивший из себя важную птицу.

– Доставлю в лучшем виде, барин! – заверил мальчишка, ущипнул проходящую мимо машинистку и скрылся.

Прохор был крайне доволен собой. Что ж, день прошел недурственно, а предыдущая ночь – и того слаще. Он остался в живых, принял непосредственное участие в разгроме логова Васьки Пороха и познакомился, хоть и не по своей воле, с господином сыщиком.

А что важнее всего – узнал много нового о Наполеоне преступного мира по кличке Профессор! О, это будет подлинная сенсация, и начальству она очень понравится! Им требовалась сенсация – и вот она, с пылу с жару! Ничего более сногсшибательного все равно не раскопать!

Тут появился еще один оборванец, правда, помладше и помельче. В руках он держал небольших размеров сверток.

– Хто у вас тута главный? – спросил он, и Прохор, важно выступив вперед, ответил:

– Я!

Курьер сплюнул на пол, смерил его взглядом и усомнился:

– Брешешь, дядя!

Прохор подошел к мальчишке, дал ему щелбана и сказал:

– Пока начальство отсутствует, замещаю его я. Тебе что, генеральную доверенность, у нотариуса заверенную, продемонстрировать?

– Цидулька для начальства! – сообщил мальчишка, и Прохор потянулся за свертком. Но курьер проворно спрятал его за спину и сказал:

– С тебя, дядя, рупь!

Прохор умел торговаться, поэтому сошлись на тридцати копейках, тем более что гонорар от отправителя мальчишка уже получил. Расплатившись, Прохор стал обладателем свертка, направленного, как гласила странная, выведенная красными чернилами на плотной коричневой оберточной бумаге надпись, в руки главного редактора «Бульварного экспресса».

Прохор знал, что посылку необходимо отнести в кабинет начальства, которое, вернувшись, само ее вскроет. Однако было любопытно узнать, кто прислал этот таинственный сверток.

Долго искать не пришлось – сбоку имелась надпись. Точнее, даже две. Первая, выведенная, как и адрес, странными красными чернилами, гласила: « ИЗ АДА ». Вторая была и того жутче – « ОТ ДЖЕКА-ПОТРОШИТЕЛЯ ».

Сердце у Прохора екнуло, но не от страха, а от предчувствия чего-то занимательного и скандального. О Джеке-потрошителе, этом кошмарном убийце, кромсавшем шлюх в Лондоне в год его, Прохора, рождения, он, конечно же, был наслышан. Как и о том, что сей нелюдь возник ниоткуда и ушел в никуда. И вот, стало быть, двадцать пять лет спустя после исчезновения он объявился в столице Российской империи?

В возвращение маньяков после отсутствия в четверть века Прохор не верил. Наверняка посылка от очередного городского сумасшедшего, жаждущего шумной славы. Конечно, тот Джек-потрошитель посылал письма и в полицию, и в редакции ряда газет и журналов, но, как доказала экспертиза, писались они разными людьми – наверняка все теми же психически неуравновешенными личностями. И конечно же, по-английски, а не по-русски, как это послание. Хотя ведь ходили слухи, что Джек был то ли русский дворянин, то ли польский студент-медик, то ли курляндский моряк, то есть мог владеть одновременно и английским, и русским…