Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке

Я глубоко вздохнула. В просторном зале умиротворяюще пахло сушеными травками. На высоком, до потолка, стеллаже поблескивали золотыми крышечками баночки дико дорогих притираний с непритязательными названиями типа «Бабусин крем для рук». Ценник был такой, что спекулянтке-бабусе, предлагающей крем для рук по цене самолета, хотелось эти самые руки оторвать и выбросить.

— Здравствуйте, можно увидеть вашего директора? — с разбегу воткнувшись головой в полукруглое окошко, спросила целеустремленная Трошкина.

— А вы по какому вопросу? Может быть, я могу вам помочь?

К прилавку выступила бледно-зеленая и гладкая, как молодой кабачок, девушка в форменном сатиновом халатике.

— Мне нужно видеть вашу директрису! — уперлась Алка.

— К сожалению, это невозможно. Хотите, я приглашу дежурного менеджера?

— Не хочу менеджера, хочу директрису! — Трошкина заупрямилась, как та коза.

Это было неразумно. Я решила попробовать другую тактику и отступила к выходу, пока меня не заметили.

Расположенный по соседству магазин «Игрушка» в советские времена был флагманом торговли, а ныне большую часть помещений сдавал арендаторам, так что купить в двухэтажной галерее можно было самые неожиданные вещи — от часов с кукушкой до дисков с эротическими фильмами. В игрушечном отделе я приобрела большой пиратский флаг, а в цветочном — букет матерчатых роз цвета густой томатной подливки.

Глядя в зеркало витрины, я повязала черный флаг на манер монашеского платка, постаравшись, чтобы череп и кости спрятались в складках, сделала постную мину, прижала к груди букет и вернулась в аптеку.

Тыльная часть Трошкиной по-прежнему торчала из окошка, нервически подергиваясь, но за прилавком никого не было. Бледно-зеленая девушка то ли просто ретировалась, то ли пошла за подмогой, чтобы выдворить приставучую Алку.

— Посторонись, — я потеснила подружку у барьера. — Тут нахрапом взять не получится, нужна тонкая провокация. Смотри и учись, как надо, пока я жива!

— Но кто-то умер, — смекнула Трошкина, оценив мой экстрерьер.

— Угу, — я кивнула. — Говорю же — попробуем тонкую провокацию. — И возвысила голос: — Кгхм-кгхм, извините! Добрый день, тут есть кто живой?

— Ничего себе — тонкая! — фыркнула Алка.

Я лягнула ее ногой, отгоняя подальше — за колонну.

— Добрый день! — Из внутренней комнаты явилась бледно-зеленая девушка.

При виде меня, всей верхней половиной облаченной в строгий траур, она перевернула приветливую улыбку и сделала грустное лицо.

— Мне бы Томочку повидать, — тряхнув матерчатыми розами, поведала я печально. — То есть Тамарочку Руслановну, она директором у вас, бедняжка, тут работает.

Если бы наше предположение о том, что Кулишевская недавно овдовела, оказалось ошибочным, аптечная девушка наверняка не согласилась бы с тем, что ее богатая начальница бедняжка. Но девушка охнула:

— Ох, вы родственница?

И мой внутренний голос людоедски обрадовался:

«Бинго! Точно, у Кулишевской есть повод для траура!»

— Я не родственница ей, я свойственница. По мужской линии, — ответила я и фактически не соврала, поскольку Тамара Руслановна предположительно путалась с моим родным братом.

За колонной горько хмыкнула Трошкина, оценившая сермяжную правду.

— Я, знаете, издалека ехала и на похороны опоздала, — пожаловалась я, для пущей убедительности изобразив легкий вологодский акцент. — Вот, принесла Тамарочке цветы и соболезнования.

— К сожалению, Тамары Руслановны сегодня не будет, она взяла небольшой отпуск.

— Ясное дело, такая трагедия и столько хлопот! — окая и охая, я сокрушенно покачала головой и почувствовала, что скользкий шелк сползает мне на лоб. — Передадите ей цветочки?

Я с трудом затолкала пышный букет в окошко. Будь цветы живыми, это им сильно повредило бы, но тряпочные розы от экзекуции не пострадали. Зато мой головной убор от энергичного физкультурного упражнения размотался, и аптечная девушка громко ахнула.

— Что? — Я поспешила поправить свой платок-флажок.

— А это… это? — Розовый пальчик сквозь стекло пистолетиком уперся мне в лоб.

— Это самый полный траур, — объяснила я, догадавшись, что на голове у меня предательски проявился череп с костями. — Тотальный!

— Суровая вологодская мода, — встряла с комментарием Трошкина, поняв, что можно ей уже не прятаться, никаких новых сведений мы от аптечной девушки не дождемся. — Пойдемте, Матрена Тимофеевна, навестим Тамару Руслановну в ее хоромах и пенатах.

— Как, как ты меня назвала?! — возмутилась я, едва выйдя на улицу.

— Матрена Тимофеевна, — охотно повторила Алка. И захихикала: — Она же Леля Смеловская, она же Маша Сарахова!

Я стянула с головы флаг с костями, скомкала его и, не найдя взглядом мусорную урну, затолкала в свою сумку.

— Не беги! — придержала меня подружка. — Давай в антракте подведем промежуточные итоги. Что мы выяснили?

— Что наша аптековладелица Кулишевская на самом деле понесла утрату, для оплакивания каковой взяла кратковременный отпуск, — послушно ответила я.

— «Для оплакивания»! — фыркнула Трошкина. — Оплакивает она покойного супруга, ага, крокодиловыми слезами!

— Стоп. Строго говоря, мы пока точно не знаем, кого она оплакивает, — напомнила я. — Может, у нее хомячок любимый сдох или рыбка в аквариуме. Насчет супруга — это только версия, пока не подтвержденная. Мы только предполагаем, что эта самая Тамара Руслановна — вдовица Маковеева.

Тут мне пришло в голову, что задачку можно упростить.

— Слушай, а давай возьмем за гланды Зяму? Не может быть, чтобы он ничего не знал о семейной жизни своей дорогой клиентки!

— Взять-то я бы его взяла, — вздохнула Алка так мечтательно, что я усомнилась, о гландах ли эта девичья тоска. — Да он же прячется!

— Прятался, пока работал над дерьмовым художеством, — поправила я. — Но таковая необходимость отпала, значит, Зяма вот-вот появится.

— Ты полагаешь?

Трошкина скосила глаза, немного подумала, повернулась к витрине, ткнулась носом в зеркальное стекло и застыла, образовав гармоничную пару с чучелом козочки с другой стороны. Выглядело это странновато и тревожно: как упорная попытка анимировать пристальным взглядом некрупного парнокопытного зомби.

Я заволновалась. Трошкина — натура чувствительная. Такой с ума свихнуться — пара пустяков!

— Ты это, Алка, что такое делаешь сейчас? — спросила я осторожно.

Все знают, с сумасшедшими надо очень вежливо разговаривать.

— Так и есть: круги синие, белки красные! — вздохнула подружка.

И прежде чем я успела вежливо сообщить ей, что она таки чокнулась и бредит, вспорхнула на крыльцо аптеки. Разумеется, я пошла следом. Без пиратского флага в экстерьере я смотрелась вполне нормальной.