Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке

Наш водитель, однако, слишком отвлекался на Трошкину. Едва «Лендровер» проскочил вперед, она перестала полировать лицом стекло, развернулась по ходу движения, вытянула шею и стала нервно подпрыгивать на сиденье. Эта выразительная театральная миниатюра «Икающий жираф» заметно интриговала водителя. Я побоялась, что он упустит «Лендровер», и призвала народную артистку Трошкину к порядку.

Пошептаться с ней я не могла, поскольку в машине громко пело радио, поэтому секретности ради распорядилась по-английски:

— Сет даун!

— От дауна слышу! — немедленно откликнулась Алка.

У любопытного водителя сами собой образовались остроконечные эльфийские уши.

Я повысила уровень секретности и перешла на неведомый миру диалект, который мы с Алкой придумали для личного пользования в пятом классе. Ничего сложного: в нашей версии родной русской речи после каждого слога нужно добавлять «си». То есть, если хочешь сказать «сиди ровно», по-нашему, по кузнецово-трошкински, это будет звучать так:

— Сисидиси росивноси!

Эти «сиси» и «в носе» неожиданно впечатлили водителя — он развернулся и зашарил глазами по Трошкиной. Не найдя на ней ничего удивительного, он перевел горящий взор на меня. Однако я твердо знала, что и с сисями, и с носом у меня полный порядок, поэтому не постеснялась прикрикнуть:

— На дорогу смотри, паря, однако!

Очень вовремя вспомнила свою вологодскую легенду!

Тут как раз Алка, прекрасно понимающая по кузнецово-трошкински, вняла моему призыву успокоиться и затихла, приняв располагающий и трогательный вид благовоспитанной девочки-дошколенка. Она села ровно, свела коленки, упокоила на них ладошки и только глазками блестела, как милая птичка.

— Осинаси торсимосизитси! — кротко заметила Трошкина, не отрывающая взгляда от машины Кулишевской, но по моей просьбе старательно сохраняющая практически самурайскую невозмутимость.

Таксист свернул за «Лендровером».

— Тыси виси…? — Алка снова уткнулась в стекло, отслеживая выход Кулишевской из машины.

— Висижуси! Посишлиси! — Я, не глядя, бросила в водителя купюрой, и он поймал ее на лету.

Замаскированная Тамара Руслановна резво утекла в дверь под вывеской «Елизаветинская клиника», и мы с Алкой порысили следом.

В интерьере клиники «Елизаветинской» полно было шика и блеска, даже вешалка в прихожей сияла золотом. Я сразу поняла: Кулишевской это заведение подходит. А вот я в наряде скромной поселянки с пышным убранством не гармонировала.

— Яси пойси… Тьфу, я пойду! — посмотрев на наше с ней отражение в огромном зеркале, решила Трошкина.

— А вот и нет! — не согласилась я. — Тебя вдовица знает! Забыла, как она на кладбище к тебе кинулась? Как к родной!

— А глазами все Зяму искала, — уныло припомнила Алка. И призналась: — Вот этого я не понимаю. Если Кулишевская знает, что Зяма мой жених, то почему ведет себя со мной так дружелюбно?

— Может, ревность — не ее диагноз? — предположила я, возвращая нас к актуальной теме. — Хотя чем-то Тамара Руслановна явно больна.

Мы заглянули под арку и пытливо посмотрели в золотисто-розовую даль бесконечного коридора с рядами одинаковых дверей. Очередей в дорогой клинике не было, мягкие диванчики в простенках пустовали, и угадать, к какому специалисту внедрилась Кулишевская, не представлялось возможным.

— Ты, конечно, можешь пройтись по коридору, заглядывая во все двери поочередно, — неуверенно предложила Трошкина.

— Я кое-что получше придумала! Дай свою сумку!

— Зачем?

— Затем, что у тебя хорошая сумка, новая и дорогая! — Я решительно отняла у подружки ее ручную кладь. — Стой здесь!

Из-под арки направо открывался вид на длинный коридор с диванами и дверьми, а слева в просторной нише за барьером из розового дерева сидела барышня в униформе.

— Здраствуйте, девушка! — с деревенским простодушием приветствовала ее я. — Вы хозяйку мою видели? Кулишевская, Тамара Руслановна. Она сумочку забыла, а там ей нужное! Я бежала, бежала — не угналась, она же на машине, а сумочку-то передать бы! Помогите, а?

— В пятнадцатый кабинет несите, — поглядев в компьютер, сказала форменная барышня, ничуть не удивленная происходящим.

Богатые безголовые дамочки и запыхавшаяся прислуга тут явно были не внове.

— В пятнадцатый? Ага, спасибочки! — колоритная вологодская я обрадованно покивала и припустила вдаль по коридору.

На розовых дверях красиво золотились ромбики с номерами. Табличек с фамилиями и медицинской специальностью докторов не имелось, и мне пришлось заглянуть в кабинет.

Дверь открылась и закрылась бесшумно. Я огляделась с порога: белые стены, окна нет, на потолке лампа дневного света. На стене красочный людоедский плакат, изображающий нижнюю часть женского тела в продольном разрезе. Рабочее место доктора, стул для пациента и кушетка из светлой кожи пустовали, но за выступом кафельной стенки, в отгороженном ширмой аппендиксе, шуршало и звякало. Девушка моего возраста и жизненного опыта по совокупности признаков не могла не узнать кабинет гинеколога.

«Да ладно?!» — восторженно ахнул мой внутренний голос, уже угадывая интригу.

Но вслух я даже не пискнула. Тихо-тихо подкралась к столу, заглянула в раскрытую книжицу медицинской карты, вздернула брови, машинально велела возбужденно завопившему внутреннему голосу немедленно заткнуться, потрясла головой, стряхивая с лица потрясенное выражение, и ретировалась из кабинета, в последнюю секунду сообразив спрятать Алкину сумку под рубахой.

— Все в порядке? — спросила любезная барышня за конторкой.

— Да, да, спасибочки! — я едва удержалась, чтобы не отвесить ей земной поклон.

— Что?! — заволновалась, увидев меня, Трошкина. — У тебя глаза как лампочки! Круглые и аж горят!

— Идем отсюда!

Мы выкатились из клиники, перебежали неширокий двор, укрылись за трансформаторной будкой и там, под возбужденное электрическое гудение, я ошарашила подружку новостью:

— Кулишевская беременна!

Алка ахнула, закрыла рот ладошкой и постояла так пару секунд. Потом убрала руку и спросила с подозрением:

— От кого?!

— Зришь в корень! — похвалила я, не подумав извиниться за каламбур. — У меня возник тот же самый вопрос, но в медицинской карточке ответ на него не записан.

— Кого-то надо допросить. — Трошкина нехорошо прищурилась.

Я не стала подсказывать ей подходящее имя. Мы ведь уже решили, что с Зямой надо встретиться и пообщаться.

— Смотри, она выходит! — я вовремя заметила на пороге знакомый бурнус.

Костюмированная мадам Кулишевская вышла из клиники и проследовала в аптеку, удобно расположенную в торцевой части здания.

— Еще один звоночек, — непонятно, но с явственной горечью молвила Трошкина.