Инна Бачинская - Ищи, кому выгодно

– Где?

– В пистолете.

– Ты хочешь спросить, сколько он еще народу угробит? – уточнил капитан.

Савелий страдальчески поморщился.

– Если полная обойма, то много, – ответил Федор. – Но не факт, что полная. Может, он уже использовал оружие раньше… Так что, сам понимаешь, ответа у нас нет. Но все равно достаточно.

– Завтра я займусь барменшей, в свете новых событий, – сказал капитан. – Хочешь со мной, философ?

– Хочу!

– Захвачу тебя в восемь утра – возьмем ее тепленькой.

– Вы думаете, эти два убийства связаны? – спросил Савелий.

– Оружие одно, оба убийства совершены вечером, убийца особенно не прятался – на улице могли быть прохожие, во дворе сидели подростки, а он подошел и выстрелил, – ответил Федор. – Единственное отличие: в первый раз он выстрелил один раз, причем в голову, во второй – два раза, причем в спину. Интересно, почему…

– Может, маньяк? – спросил Савелий.

– Вряд ли, маньяку нужна публика, переполох, страх – иначе зачем убивать? Или удовольствие. А тут действовали деловито, спокойно, без суеты. Народ если и присутствовал, то на заднем плане.

– Что у них общего, у таксиста и чиновника? – спросил Савелий. – Может, он был его клиентом?

– Гетманчук не был его клиентом, я проверил, – сказал капитан. – Кроме того, он в городе недавно, знакомых немного; в записной книжке – закордонные телефоны, в основном австрийские. Я проверил всех постоянных клиентов Овручева – оказывается, были те, кому он нравился. Восемь человек. Никто из них не тянет на убийцу. Четверым за шестьдесят; три женщины; восьмой – декан кафедры иностранных языков нашего педа – на вид вполне способен на крайние меры, но… не думаю, что это он. Не знаю, что тут общего, кроме ствола. Но узнаю.

– Может, месть?

– Может. Всем чиновникам мэрии и таксистам. Не знаю, Савелий. Будем работать.

– Там было темно, – вдруг сказал Савелий. – Откуда он знал, что это Гетманчук?

Капитан и Федор переглянулись.

– Может, они были знакомы. Или… Что ты хочешь сказать, Савелий? – спросил Федор.

– Ну… я подумал, может, он не ожидал его там, во дворе, а шел за ним… Или… нет! Он ожидал его на улице, где светло, узнал и пошел следом… Это объясняет, почему он стрелял в спину. И еще… Он выстрелил не сразу, они прошли через весь двор, и только у подъезда… Почему? Ведь мог кто-то выходить и увидеть, а?

– И что? – недоуменно спросил капитан.

– Савелий имеет в виду, что убийца медлил, колебался, не решался… так? Долго шел через двор, да, Савелий?

– Ну… да.

– И потому выстрелил дважды. Ты имеешь в виду, что он нервничал?

– Да… наверное.

– Интересная мысль, – заметил Федор. – Как штрих к портрету убийцы имеет право на существование.

– Много бабских книжек читаешь, Савелий, – заметил капитан Астахов, впрочем, довольно мирно.

Лида привела Ирину домой, уложила на диван, накрыла пледом. Достала из серванта бутылку водки, налила в фужеры, сунула один в руки Ирине.

– Не чокаемся, – выпила залпом, крякнула и утерлась рукой. – Давай, мать, это вроде наркоза, ну! Пошла!

Ирина выпила залпом, не отрываясь. Водка немедленно ударила в голову, и комната закачалась. Она жестко всхлипнула, судорогой свело горло.

– Поплачь, поплачь! – сказала Лидка, усаживаясь на пол у дивана и разливая по-новой. – Кому он стал поперек дороги? – спросила в пространство. – Надо же! Хозяин жизни… Раз – и нету! Господи! Да радоваться надо, что дышишь! Кто угодно, только не Гетман! Таких, как Славка, не… – Она осеклась, взглянув на Ирину, и тоже заплакала.

Так они обе оплакивали свою школьную любовь. Пили водку, вспоминали и оплакивали. Вспоминала, впрочем, одна Лидка, Ирина словно застыла… Как восковая свеча на холоду. Лежала, глядя в потолок, не всхлипывая; слезы текли по вискам, пропадая в волосах.

– Самый красивый мальчик в классе и школе… Как вспомню, аж мороз по коже! Улыбка, глаза… прищуренные… – вздыхая, бубнила Лидка. – Как я за ним бегала, как сходила с ума… Как завидовала тебе… Злорадствовала, когда бросил… Прости мне, господи!

– Он был у меня вчера… – сказал с тоской Ирина. – Вечером… Только вчера! Если бы я знала… Если бы я только знала! Я бы его не отпустила!

– Вчера?! – ахнула Лидка. – И после этого его… – Она прищелкнула языком.

Ирина не ответила. Только вчера… Двадцать часов! Каких-то двадцать часов назад! Вся жизнь, надежда, любовь – все ушло, просыпалось, как песок сквозь пальцы, превратилось в прах и тлен…

Ей казалось, она стоит посреди пустого пространства, ослепшая и заплаканная от ураганного ветра, который срывает с нее одежду, больно треплет волосы и выбивает из рук все то, что она так любовно собирала всю свою жизнь; у ног ее теперь лежали лишь пустые и бессмысленные черепки…

– Интересно, как поживает прокурор? – задумчиво спросил Федор Алексеев, когда они с капитаном Астаховым въезжали в пригородный поселок Посадовку, где жила барменша Светлана Овручева, жена убитого таксиста. Здесь же проживал и хорошо известный обоим Глеб Северинович Гапочка, в далеком прошлом – областной прокурор, ныне на пенсии, с которым их когда-то свела судьба [4].

– Нормально. Что ему сделается? На свежем воздухе, никто не дергает, пенсия идет, сад, огород.

– Надо бы навестить.

– Можем. После беседы с барменшей. Заодно поспрошаем, что говорят в Посадовке об убийстве. И вообще.

Светлана была дома. Она, не спросив кто, открыла им и отпрянула, в глазах промелькнул страх.

– Что? – выговорила она хрипло.

– Доброе утро, Светлана Андреевна. Поговорить нужно. Пустите? – вежливо спросил капитан Астахов. – Это мой коллега…

– Капитан Алексеев, – представился Федор и добавил негромко: – В прошлом…

Женщина посторонилась, и они вошли. Видимо, она занималась уборкой. Посреди комнаты стояли большие черные мешки для мусора, наполовину наполненные каким-то тряпьем. На полу – куча одежды, мужской. Светлана убирала из шкафов одежду мужа…

– Садитесь, – сказала она устало. – О чем говорить-то? Я ничего не знаю.

– Вчера был убит сотрудник мэрии Гетманчук Станислав Витальевич… – сказал капитан.

Она, побледнев и сцепив пальцы, молча смотрела на них.

– Вы с ним знакомы?

– Нет! Первый раз слышу! При чем тут… этот?

– Он был убит из того же пистолета, что и ваш муж.

– Господи, да не мучайте вы меня! – простонала она. – Никакого Гетманчука я не знаю! При чем тут я?

– Возможно, ваш муж упоминал это имя?

– Не упоминал… Не помню.

– Возможно, вы обращались в мэрию…

– Никуда мы не обращались! Чего вы еще хотите от меня? Я же сказала, что не знаю!

– Да вы не волнуйтесь, Светлана Андреевна, идет следствие, мы просто обязаны задать вам вопросы… – попытался успокоить ее Федор. – Вы же знаете, мы делаем все возможное…