Евгений Сухов - Слово авторитета

— Завтра скажу, кому он принадлежит.

— …края ровные, закругленные, — с интересом рассматривала рану Полина Павловна. По глазам женщины, пылающим азартом, было заметно, что лежащий перед ней человек был неким бесполым существом, достойным всего лишь подробного описания.

— А где второй? — повернулся полковник к Шибанову — Задержали. В автобусе вас дожидается, — ответил капитан.

— Не допрашивали?

— В отказ идет, товарищ полковник.

— Ты вот что, капитан, попробуй разобраться здесь без меня, а мне в архивах нужно покопаться, а потом еще кое-куда наведаться. Справишься? — Взгляд у Крылова был пытливый, слегка настороженный. И, не дожидаясь ответа, он решительно произнес:

— Ну вот и отлично!

В микроавтобусе, уткнув в ладони лицо, сидел мужчина лет двадцати пяти.

На запястьях наручники. Напротив задержанного, положив на колени «кипарисы», сидели два собровца в масках. У одного из них, как бы случайно, «ствол» был направлен на задержанного.

Шибанов сел рядом, едва не задевая коленями задержанного.

— Ну что, колоться будешь? — спросил Григорий, заглянув в унылое лицо мужчины. — Как оказался в подъезде?

— Клянусь, я ничего не знаю! Я оказался там совершенно случайно! — тряхнул в отчаянии руками задержанный. Наручники на его запястьях жалобно дзинькнули.

— Ну-ну! И как же так получилось?

— Понимаете, тут такое дело, — быстро заговорил парень, проглатывая окончания. — Я его совсем не знаю. Знаю только, как его зовут. Он мне представился Валерой.

— Как вы с ним познакомились?

Парень был сильно напуган. Лицо побагровело, а на верхней губе, поросшей темно-серой щетиной, отчетливо выступили капельки пота.

— Очень просто. Понимаете, у меня сейчас жена в декрете… сыну пять месяцев. Ну, я в свободное время занимаюсь частным извозом. И месяц назад подвозил Валеру до Курского вокзала. Расплатился он со мной щедро. Тогда он показался мне очень компанейским парнем, много шутил, смеялся, а потом предложил одну работу и обещал за нее хорошо заплатить…

— Что за работа? — насторожился капитан. На широком, чуть побитом рябью лице задержанного отобразилось легкое замешательство.

— Он мне тогда сказал, что дружит с одной девушкой и что отношения у них очень серьезные. Будто бы даже жениться на ней собирался. Но все дело портит один хмырь, который к ней пристает и не дает прохода. Он хотел проследить за ним и обо всех его донжуанских похождениях сообщить своей подруге, чтобы она потеряла к тому интерес.

— В чем конкретно заключалась ваша работа?

— Мы за ним следили, — объяснил задержанный. — Несколько раз провожали его до работы.

— И где же он работал?

— В охране… В Текстильщиках… Потом провожали его до дома. Он действительно встречался с какой-то девушкой. Валера тогда очень радовался, говорил, будет что рассказать своей подруге.

— А о себе Валера ничего не рассказывал?

— Немного… Говорил, что по молодости попал в тюрягу, и все из-за женщины. Будто бы к ней пристали какие-то хулиганы, а он ее защищал, — и, заметив улыбку Шибанова, парень невольно смутился:

— Но потом он сказал, что все это в прошлом, а сейчас он будто бы занимается с приятелями каким-то очень прибыльным бизнесом.

— Каким именно, не распространялся? Рябой отрицательно покачал головой:

— Конкретных разговоров не возникало, да и я не люблю в душу к людям лезть.

— Тоже верно, — согласился Шибанов. — А только ответь ты мне на такой вопрос, друг ты мой ситный: каким образом ты в подъезде оказался?

— Как только этот долговязый парень в подъезд юркнул… Ну тот, за которым мы следили. Он сразу за ним пошел, а мне сказал, ты, дескать, тоже не отставай, за это я тебе по отдельному тарифу заплачу. Я у него тогда еще спросил: а я-то здесь к чему? А он мне ответил, что парень этот на него наброситься может, а на двоих не посмеет.

— Испугался, значит? — хмыкнул капитан. Рябой водила неопределенно пожал плечами и поднял поникшее лицо на Шибанова.

— Так выходит… А когда я в подъезд зашел, какие-то люди повыскакивали. Я сначала думал, что дружки этого. Ну и побежал наверх прятаться. А потом обернулся, смотрю, а это милиция. А потом кто-то по спине врезал, — чуть смущенно произнес он, пряча виноватую улыбку, — я еще на лестнице растянулся. Ведь я даже сопротивляться не стал. Может, помнит кто?

Собровцы, сидящие в микроавтобусе, безучастно смотрели в окно, лишь иной раз в их взглядах мелькал интерес. Затем они снова будто впадали в спячку, и казалось, что не существовало команды, способной вывести их из летаргического состояния.

Вопрос рябого прозвучал с надеждой. Он смотрел на капитана с таким вниманием, словно от его решения зависела вся его дальнейшая судьба.

— Возможно.

Лицо парня неожиданно засветилось улыбкой, как будто высшую меру наказания ему заменили на пожизненное заключение.

— Ну, вот видите.

В салон микроавтобуса вошел капитан Половцев и молча положил перед Шибановым листок бумаги. Григорий поднял его и принялся читать. В нем были отображены жизненные вехи задержанного — Игоря Петровича Коростелева. Из них следовало, что он и в самом деле заурядный инженер рядового конструкторского бюро, специализирующегося на производстве ширпотреба. Для отца семейства он получал явно недостаточно. Поэтому нет ничего странного в том, что частный извоз стал едва ли не основным родом его занятий. На блатного он не тянет, даже если поднапрячь воображение.

— Ладно, мы с вами поговорим более обстоятельно… завтра. Посидите в камере, подумаете, может, чего-нибудь и вспомните, — ободряюще произнес Шибанов и, поднявшись, заторопился к выходу.

Телефонный звонок прозвенел поздним вечером, что само по себе факт неприятный. В такой час мог позвонить только безумец или человек, у которого очень неотложное дело.

Федосеев решил трубку не брать и терпеливо дожидался, пока телефон умолкнет. Но звонки продолжали раздаваться с завидной настойчивостью; человек, находящийся на том конце провода, знал наверняка, что Федосеев дома, и решил непременно дозвониться до него.

Наконец Федосеев не выдержал, подняв телефонную трубку, он зло буркнул:

— Алло!

— Послушай, мне нужно встретиться с тобой. Иван Степанович без труда узнал этот голос. Это Закир Каримов. Он никогда не звонил в неурочный час, и если все-таки подобное произошло, следовательно, дела обстоят действительно очень серьезно.

— Где?

— Давай через пару часов на нашем месте. У Закира была хорошая привычка не называть по телефону имен. Он жил с таким чувством, как будто вездесущий кум подсматривает за ним даже в сортире. Закир никогда не записывал телефонных номеров, при надобности без труда извлекая их из глубин памяти. Его врожденная осторожность граничила с невероятной дерзостью, которую он проявлял при наездах на терпил.