Наталья Андреева - Оtцы и деtи

– Это называется карпаччо, – с улыбкой сказал Аркадий. – Не путать с гаспаччо.

– И человечинку, – не удержался-таки Женька. – Люди – это и есть любимая еда москвичей. Эх, сколько же их надо слопать, чтобы отвоевать себе местечко под солнцем! Это я пошутил, – пояснил он. – А гаспаччо – холодный суп из свежих томатов.

– Я знаю, что такое гаспаччо, – с обидой сказала Леночка. – Что я, темная?

– Я бы и от окрошки не отказался, – пожал плечами Аркадий. – Неважно, что ты ешь, важно как ты ешь.

Светский разговор уже начал его утомлять. «Как бы нам свинтить?» – взглядом спросил он у Женьки.

– Еще ж горячее, – вздохнул тот. – Это я в смысле, что надо бы оставить местечко и для него. Замечательно вы готовите! – Он осекся, сообразив, что вряд ли у плиты стоял кто-нибудь из дам Калязиных.

– Главное – это не уметь готовить, а уметь подбирать кадры. – Матвей Ильич оторвался наконец от своей тарелки. – Уф… – выдохнул он. По животу Калязина сразу было видно любителя покушать. – Это еще что! В субботу у Леночки день рождения. Будут только свои: родственники и ее подружки. Дата некруглая. Вот в прошлом году погуляли так погуляли! Павла Петровича я уже с год зазываю, да он все не едет. Понятно: дела. Человек уважаемый, занятой. Ну а вы, молодые люди, меня сильно обидите, коли не уважите. И Елена обидится. Ей тут и поговорить-то не с кем. Одна шелупонь, – презрительно сказал он. – Не то что в литературе, а ни в чем не разбираются. Вот вы говорите устрицы… А что устрицы? Нет, ежели вы хотите, выпишем и устриц. Но шашлычок-то, а? Да под ледяную водочку… Само собой: останетесь ночевать.

– Хорошо, – обреченно сказал Аркадий. – Но сегодня, Матвей Ильич, извините, нам уже пора.

– Пора? Как пора? – ахнули мать и дочь в один голос. – А десерт?

– Мужчины сладкого не едят, – улыбнулся Аркадий и, отложив салфетку, поднялся.

– Мы ж вам еще участок не показали!

– А вот это вы сделаете, когда мы приедем на шашлыки.

– И то, – одобрительно сказал Матвей Ильич. – Не все сразу. Так в субботу часикам к трем я вас жду. Да, где там книжка-то? Мила!

На веранду влетела Мила со свертком в руке.

– Вот, – с придыханием сказала она, протягивая его Калязину. Тот взял книгу и тут же передал жене: – Разверни.

– С автографом! – восторженно сказала Леночка, прижимая книгу к груди.

Аркадий подумал, что отец был бы счастлив.

– Да-а… – сказал он, когда за машиной закрылись тяжелые ворота. – Паноптикум…

– Чуешь? На пятый курс перешла! Еще год – и с дипломом. Девушка созрела. Замуж пора. Скажи, что я не прав? Не для того тебя сюда зазывали?

– На этой точно не женюсь. Если тебе она понравилась – уступаю. Под ногами путаться не буду, клянусь.

– Испугал, – насмешливо сказал Женька. – Знаешь, Аркаша, я давно уже мечтаю, чтобы мы с тобой врезались в одну и ту же бабу. Чтобы маленько сбить с тебя спесь.

– Думаешь, она предпочтет мне тебя? – усмехнулся Аркадий. – Да, женщины любят силу, но еще больше они любят деньги. И мне бы очень не хотелось, чтобы мы с тобой влюбились в одну и ту же женщину. Ты не умеешь проигрывать, Базаров. Это тебе не наперегонки плыть. Так что хорошенько подумай, прежде чем заключать со мной пари на женщину.

– Думаешь? Что ж, я вовсе не считаю себя пупом земли.

Они надолго замолчали. Этот июньский день, казалось, и не собирался заканчиваться. Лето цвело, как подсолнуховое поле. Ночь была перед ним бессильна. И она уступила, сгорела дотла, так что в ее положенные часы над землей витал один лишь серый пепел.

Дома их встретил взволнованный Николай Петрович.

– Ну как? – накинулся он на Аркадия.

– Все передал, папа. И книжку. Они очень обрадовались.

– Да я не о том. Как тебе Леночка?

– Ты это серьезно? Папа, мне только двадцать три года! Я до тридцати вообще не собираюсь жениться!

– А куда ты денешься? – раздался в гостиной насмешливый голос Павла Петровича.

Он вышел из своей комнаты к ужину, как всегда, безупречно одетый и до блеска выбритый, благоухающий дорогим одеколоном. Аркадий благоразумно промолчал. Он знал, что с дядей лучше не спорить.

– Нас в субботу на именины пригласили, – сказал за друга Базаров. – У Леночки Калязиной очко. Двадцать один год, кто не понял.

– А… – безразлично сказал ПП. – Надеюсь, меня там не ждут?

Он сел за стол и аккуратно разложил на коленях салфетку. Типа, вы, молодые люди, из гостей, вас не приглашаю, но сам поесть не откажусь.

– Тебя, дядя, всегда ждут, – улыбнулся Аркадий. – Но ты почему-то к ним не едешь.

– Калязин мне не нравится, – нахмурился ПП, наливая в бокал вино. – Если он будет продолжать в том же духе, то быстро спалится.

– Что продолжать?

– Молодой человек, вам знакомо слово коррупция? – насмешливо спросил Павел Петрович. – Или вы далеки от этого?

– Очень далек, – невозмутимо сказал Базаров. – Не мешайте человеку развлекаться, не грузите его проблемами.

– Мне ваши Калязины индифферентны, – пожал плечами Аркадий.

– Какой слог! – вскинул брови Кирсанов. – Но на день рождения поедешь. Надо соблюдать политес.

– Какой слог! – не удержался Женька. – Гены, мать их.

ПП метнул на него ненавидящий взгляд, мол, куда ты лезешь, но промолчал. Выдержка у ПП была железная. Аркадий давно понял, что дядя просто ждет своего часа.

– Раз мы обо всем договорились, налью-ка я себе водочки! – обрадовался Николай Петрович и потянулся к графинчику с беленькой. Старший брат посмотрел на него неодобрительно, но ничего не сказал.

…В субботу друзья опять собрались в гости к Калязиным, даже не подозревая о том, что именно этот день и станет точкой отсчета последующих роковых событий. А все, что было до сих пор, всего лишь прелюдия.

– Интересно, у Леночки есть смазливые подружки? – задумчиво спросил Базаров. – Или здешние чиксы все как одна страшненькие?

Аркадий молча пожал плечами: я-то откуда знаю? Я сам здесь впервой. На участке Калязиных сегодня был самый настоящий парад машин. Леночкины подружки все как одна оказались девушками состоятельными. Аркадий с некоторой гордостью поставил в модельный ряд свой «Инфинити».

Ее он заметил издалека. Во-первых, потому что она была высокого роста. Настоящая «девушка модельной внешности». Темные волосы рассыпались по плечам вроде бы небрежно, но сколько в этой небрежности было очарования! Остальные женщины на ее фоне казались дурнушками. Она сияла, как сияет ночная звезда в ясном небе. И все корабли держат на нее курс, даже если изначально собирались плыть совсем в другую сторону.

– Ты тоже это видишь? – потрясенно прошептал Базаров. – Держу пари: она не местная.

– Согласен, – кивнул Аркадий, который светских львиц чуял за версту.