Марина Белова - Если у вас нету тети...

— Господи, сколько это может продолжаться? — спросила я, обращаясь скорее к Алине, чем к Всевышнему. — Дети инеем покроются, а они все еще свой треп не закончат.

— И не говори. Из меня эти вампиры всю кровь уже откачали, — заскулила Алина. — Может, пойдем, побрызгаемся?

— Стой. Разойдутся дамы, и мы пойдем.

— А если они до утра сидеть будут? А-а-а! — шепотом закричала Алина. — Он меня укусил за верхнее веко. У меня отек будет! — Она замахала руками, отгоняя от себя комаров.

— Что ты делаешь? — шикнула я на нее. — Ты нас рассекретишь!

— Уже темно, они нас не видят.

И правда, хозяйка вынесла из коттеджа подсвечник и зажгла свечу. Вскоре все женщины стали делать хаотичные движения руками.

— Ха! Их тоже комары донимают, — позлорадствовала Алина и ловко хлопнула себя ладонью по лбу. — Зачем меня кусать? Летите туда, дурики, там такая пышная натура, а вы меня кусаете!

— Как раз пышной натуре комары не страшны: она в спортивном костюме. А вот две другие…

Первая не выдержала нападения кровососов Бермудова. Она резко поднялась с кресла, одернула коротенький жакет и что-то сказала Песковой. Та незамедлительно последовала ее примеру, встала и хотела собрать чашки. Голубева замахала руками, мол, сама уберу. Бермудова и Пескова простились с Голубевой и по газону направились ко второму коттеджу. С нашего места хорошо просматривался и этот домик.

— Мне кажется, Бермудова приютила на ночь Пескову, — высказала я свое предположение.

— Похоже на то.

В домике зажегся свет, сначала на первом этаже и вскоре на втором.

Голубева отнесла посуду в коттедж. Затем вышла на веранду и позвала близнецов. Дети стали прощаться.

— Пошли, здесь нам больше делать нечего, — сказала я Алине и стала выкарабкиваться из кустов.

Как назло, в темноте мы потеряли прогалину, через которую входили в заросли кустарника. Нам даже показалось, что кусты сейчас растут намного гуще, чем три часа назад. Ветки так плотно переплетались между собой, что вырваться на открытое пространство не представлялось возможным.

— Придется идти вдоль забора, пока не закончится кустарник.

— Тогда идем к реке, в эту сторону ближе.

Ближе не оказалось, кустарник уперся в болотце, вязкую земляную жижу, а сам забор перешел в сетку, которая уходила глубоко в воду. Пришлось вернуться обратно. Чертыхаясь и кляня свою судьбу, мы дошли до второго коттеджа. Там продолжали гореть два окна.

— На втором этаже спальня, а внизу гостиная с диваном, — просветила я Алину, поскольку сама в прошлом году отдыхала в этом домике.

Третий коттедж утопал в темноте.

— Вот бы нам там побывать, только кто нас впустит? — с сожалением сказала Алина.

— Скорей всего домик опечатан, — согласилась я с ней. — Вход нам туда заказан.

— Опечатан он будет до завтрашнего дня. А потом, если найдутся желающие, его заселят. Бизнес есть бизнес.

— А может, рванем? — пробила меня шальная мысль.

Сама диву даюсь, как мне такое могло прийти в голову? Обычно я побаиваюсь вечером выходить на улицу без сопровождения, а тут расхрабрилась: предложила сунуться в дом, где только вчера убили молодую девушку, и кто знает, может быть, душа ее витает где-то неподалеку.

— В домик? — на всякий случай переспросила Алина.

— В домик. У Саньки наверняка есть фонарик. Свет включать не будем, фонариком посветим.

— А ключи? Не будем же мы дверь взламывать?

— А ее и не надо взламывать. Войдем через балконную дверь. Когда мы днем проходили мимо коттеджа, я заметила, что балконная дверь на втором этаже была приоткрыта.

— Да ну?! А на второй этаж как мы попадем?

— По решетке первого этажа. Не переживай, сможем. Я в прошлом году, когда Аня ключи потеряла, именно так залезала.

— Так то ж было в прошлом году, — засомневалась Алина. — Эх, была не была! Пошли! В конце концов, можно и в окно просто так заглянуть, посмотреть на место преступления. Вперед!

И мы вновь стали продираться сквозь колючие ветви, теперь уже с определенной целью — скорее выбраться, чтобы подвергнуть осмотру домик, в котором так недолго отдыхала Настя.

В четвертом коттедже тусклым светом мигало всего одно окно. Должно быть, Панов смотрел телевизор. Свет в пятом коттедже был потушен. Зато перед домом горел фонарь, под ним стоял пластиковый столик, за которым пили пиво двое мужчин. Вернее, к горлышку бутылки прикладывался только один, второй, укутавшись в клетчатый плед, составлял компанию. Вот уж кому комары были нипочем. Черная туча комаров и мошек билась о лампу фонаря, а они сидели и, казалось, не обращали на насекомых никакого внимания.

Кустарник закончился, с малыми или большими потерями (в темноте ничего не разглядишь) мы выбрались на открытое пространство.

— Больше никогда не буду сидеть в засаде, — поставила меня в известность Алина. — Вся исцарапанная, до смерти искусанная. Бедная я, бедная.

— Кхе-хе-хе, — со стороны леса послышалось тихое покашливание. Кто-то к нам приближался. Отчетливо слышались шаги. Прошлогодняя листва ритмично шуршала под чьими-то ногами.

— А-а-а! — дикий возглас вырвался из Алининой груди. У меня от страха вообще наступило удушье. Я, как рыба, выброшенная на берег, открывала рот, силилась сказать, но ничего не получалось.

Собственно, я хотела сказать, что это скорей всего вернулся бомж, и мы бы могли с ним поговорить. Только легко сказать — поговорить, если от ужаса свело челюсти и тебя колотит как осиновый лист на ветру в преддверии зимы.

Алина раньше меня отреагировала на появление бомжа, впрочем, это мог быть и не бомж.

— Бежим! — крикнула она и, схватив меня за руку, увлекла за собой.

Отдышались мы только на центральной аллее перед корпусом.

— Чего ты так испугалась? — все еще задыхаясь и спотыкаясь на каждом слове, спросила я.

— А вдруг это убийца? — Алина продолжала трястись от страха.

— И куда девалась твоя смелость? — попробовала я пошутить.

Алина, сверкнув глазами, съязвила:

— Если ты такая смелая, зачем за мной помчалась? Могла бы остаться, пообщаться с бомжем, о погоде поговорить, например.

— Так ты же меня как козу на аркане потащила. Кстати, отпусти руку, у меня уже пальцы посинели. Ты так сжала мое запястье, что кровь к ним перестала поступать, того гляди отсохнут.

Алина отпустила меня, а я стала разминать пальцы, которые то ли от онемения, то ли от укусов комаров очень сильно чесались. Алина, глядя на меня, тоже начала почесываться.

— Господи, на мне живого места нет.

— А на мне есть? Нет, зря мы деру дали, надо было остаться. Вдруг он хотел нам что-то сказать?

— Ладно, Марина, что говорить — когда светло, мы все смелые. Хватит чесаться. Пошли к детям. Завтра его встретим и обстоятельно потолкуем, — Алина повернулась ко мне спиной и зашагала к корпусу.