Инна Бачинская - Ритуал прощения врага

На пороге появляется новый гость, молодой человек странного вида. С длинными волосами, в бесформенном свитере и джинсах. Он останавливает официантку, берет с подноса тарелку с крошечными бутербродами и высокий бокал с минеральной водой. Пристроив тарелку на столике, где сидят двое — мужчина и женщина, — парень ест, запивая водой. Двое смотрят на него с удивлением. Женщина пододвигает поближе к себе серебряную вечернюю сумочку.

Хозяин извиняется перед гостями, отводит жену в сторону, спрашивает резко:

— Откуда он здесь взялся?

— Я пригласила, — отвечает Кира.

— Зачем?

— Пусть хотя бы поест, — говорит она примирительно. Это неправда, или, вернее, не вся правда. Она пригласила Игоря, чтобы представить его гостям, а потом… как получится. Он позовет их в мастерскую, попытается продать что-то из своих картин… азиаты охотно покупают наших художников. Ренский, местная знаменитость, продал несколько полотен японцам. А Игорю не везет, его картин никто не покупает. Муж не жалует своего брата за разгильдяйство, считает его бездельником. Однажды взял Игоря к себе на какую-то мелкую должность, пытался сделать из него человека — Игорь отработал полтора дня и сбежал, сказав, что скорее подохнет с голоду, чем будет вкалывать в четырех стенах — ему нужна воля. Кира подкидывает ему на жизнь сколько может урвать из семейного бюджета, чтобы не бросалось в глаза, стараясь не думать, что будет, если узнает муж. Игорь похудел, наверное, и правда голодает. Потрепанный свитер, старые башмаки, зарос жесткой щетиной… седина пробилась на висках. Он единственный, кто ее понимает… Бедный Игорь!

— Скажи, пусть убирается немедленно! — В сдавленном голосе мужа звучит бешенство. — Я вызову охрану. Дура!

Алиса с удовольствием наблюдает эту сцену. Кира оставляет мужа, пробирается сквозь толпу к Игорю.

— Что, Кирюша, получила на орехи? — спрашивает с набитым ртом деверь. — Хорошая закусь! Знаешь, мы ведь раньше думали в простоте, что китайцы едят один рис. А оказывается, не один. Тут девочка разносит что-то офигенное в апельсиновом соусе, с зернышками! Я уже тазик схарчил, сейчас запью водичкой — и нах хауз!

— Идем, Игорек, я познакомлю тебя с китайцами, — предлагает Кира.

— Не боишься?

— Нет, — отвечает она кратко. — Я уйду от него, Игорек, мне уже все равно. Он хочет отдать Володю…

— Куда отдать? — Игорь перестает жевать.

— В интернат для детей с психическими отклонениями. Говорит, что сыну нужны другие условия, врачи, воспитатели. А я его только порчу… — Голос изменяет ей, и она жестко всхлипывает.

— Ублюдок! Я убью его, Кирюша, честное слово! — Игорь сжимает кулаки.

— Не болтай, — одергивает его она. — Вон, ушей полно. Ничего… как-нибудь. Нужен адвокат, не знаешь подходящего? Нам надо много денег, Игорек. Мне рассказывали про клинику в Германии…

— Поищем. Хотя убить легче и дешевле. Я бы взялся, честное слово!

Он хмыкает, наблюдая за передвижениями брата по залу, его наигранным гостеприимством, фамильярным похлопываниям по спине городского начальства, ему здесь нечем дышать — запахи еды, парфюма, алкоголя смешались в отвратительный коктейль, ему кажется, он чувствует запах денег — засаленных грязных купюр, побывавших в сотнях жадных рук. Люди чистогана! Люди? Уроды! Лицо у Николая красное — уже принял на грудь, вон, обнял девчонку-официантку, козел… ни одной юбки не пропустит.

Игорь всегда плевал на отношение к нему окружающих, он всегда был белой вороной и жил по своим правилам, и сейчас уже жалеет, что поддался на уговоры Киры. Она — хорошая, но не понимает его, считает, что он неудачник… Это еще как посмотреть! Просто шкала у них разная. А Володька… племянник, ну и что, что до сих пор не сказал ни слова? Он, Игорь, тоже до пяти лет не говорил. И к логопеду водили, и по бабкам… Одна так и сказала: «Оставьте дите в покое, он может, только не хочет. Нехай, дайте волю!» И оказалась права… тысячу раз права. Умная попалась — сразу почуяла, что для него главное — воля. Он до сих пор помнит ее сморщенное лицо, внимательный взгляд, сухие темные руки… как она погладила его по голове, задержала ладонь на макушке…

— Знаешь, Кирюша, я пойду, пожалуй, — говорит Игорь. — И лопать чего-то расхотелось. Отвык я от людей, муторно тут. Ни одного лица, все гоголевские хари — смотри, как жрут! Предаются гортанобесию, как говорил один мой дружок, бывший служитель культа, ныне покойный, увы. Ты одна… моя красавица — здесь живая. Остальные — зомби. Прямо кладбище.

— Нет! — говорит Кира твердо, пропуская мимо ушей слова деверя. Она уже привыкла к тому, что Игорь… как бы это помягче выразиться… необычный или, проще говоря, с приветом, и картины его в том же духе. Главное — душа, о чем мы часто забываем. А душа у него добрая, даже Володечка это понимает… — Я сейчас познакомлю тебя с китайцами, а ты пригласишь их к себе в мастерскую. Понял?

— Слушаюсь, господин генерал! — Игорь шутовски вытягивается и отдает честь. На них смотрят. Даже китайцы заинтересовались. Один наклонился к другому, что-то сказал, кивнул в сторону художника.

— Это брат господина Плотникова, — представляет Кира Игоря. — Известный художник.

Китайцы оживленно кивают, переглядываются. Художнику простительно быть слегка… неадекватным, слегка ку-ку. Кира не смотрит в сторону мужа, заранее сжимаясь при мысли о предстоящем наказании. Ну, ничего, даст бог…

Алиса презрительно морщится, наблюдая, как босс наклоняется к официантке, шепчет ей на ухо… предлагает встретиться, не иначе. Та отшатнулась, уронила поднос, и Плотников придержал ее за локоть. Охмуряет. А она, Алиса, пролетела как последняя дура! А ведь были планы, уже примеряла на себя роль жены босса, уже ходили к ней с подарками и просьбами обеспечить доступ к главному телу. Было, да сплыло. Алиса, чуткая к офисной погоде, чувствовала, что трон под ней зашатался.

Народ между тем становился все более раскрепощенным, кучковался по интересам, голоса зазвучали громче. Трое молодых людей уютно устроились справа от бара, где лицедействовал культовый бармен Эрик Гунн. Они живо обсуждали гостей, босса и предстоящий контракт с китайцами. Карлуша Ситков, менеджер по продажам, балагур и трепач, сделку не одобрял, потому как не любил китайцев в принципе. Главный инженер и заместитель хозяина Толя Ландис не имел ничего против, но побаивался, что китайцы пришлют своих работяг, не доверяя нашим сборщикам — а «на хрен они здесь нужны?». Третий в группе, программист Роман Шевченко, молчал и рассеянно слушал.

— Чего-то Алиска смурная, — заметил Ландис. — Я пошутил, а она как пантера — так и кинулась! Совсем распустилась деваха.

— У нее с боссом непонятки, — объяснил Карлуша, который считался первым сплетником в коллективе, хоть и пребывал почти все время в командировках. — Она крутила с Постниковым, он ее отодвинул, вот она и бесится. Но это между нами, вы ничего не слышали.