Инна Бачинская - Ритуал прощения врага

— Не боитесь, что простудится?

Женщина улыбнулась:

— Нет, Володечка у меня крепкий. Я его закаляю: и обтирание холодной водой, и босиком он у меня бегает.

Шибаев позволил себе присесть на край лавочки.

— А мой часто болеет.

— А сколько ему? — заинтересовалась женщина.

— Восемь, уже в школу ходит.

— Да, в школе они начинают болеть, стресс, нагрузки…

Шибаев рассматривал ее незаметно — тонкая, бледная, с миловидным измученным лицом, одета как монашка — в черное платье с вышивкой шелком на плечах; в вырезе виднеется тонкая платиновая цепочка. У него мелькнула смутная догадка о том, кто она…

— Александр Шибаев! — Он протянул ей руку. — Частный предприниматель.

— Кира, — ответила женщина, помедлив. Покраснев, протянула ему руку, дотронулась до его пальцев и тут же убрала.

Она не назвала своей фамилии, что убедило Шибаева в том, что он, пожалуй, прав.

— Вы из полиции? — спросила Кира вдруг, глядя на него в упор. Она словно не услышала его слов о том, что он частный предприниматель, и теперь покраснел Шибаев. Он-то в простоте считал, что ментовский дух из него давно выветрился. Оказывается, если и выветрился, то не полностью.

— Я представляю частное сыскное агентство, — сказал, он не желая ей врать. Не было у него настроения врать.

— Частный сыщик?

— Он самый. А вы — Плотникова?

— Да, — ответила она, взглянув на мальчика. — Вы здесь из-за мужа? Почему вы? Тут были люди из полиции, весь день вчера ходили по соседям, расспрашивали, кто что видел. Я несколько раз повторяла… снова и снова, как нашла…

Она говорила спокойно, монотонно, опустив глаза. Не расплакалась, не повысила голоса. Но Шибаев видел, что говорить ей трудно, она делала паузы, подбирая слова.

— Я не могу объяснить вам, почему меня интересует то, что произошло вчера. Вы, Кира, даже не обязаны со мной разговаривать, понимаете? Я лицо неофициальное.

— Понимаю… — Она задумалась. Потом сказала, подняв на него глаза: — Я сразу почувствовала — что-то произошло. Он не уехал, машина стояла во дворе… и я пошла вниз посмотреть. Коля был там… в крови… — Она перевела взгляд на мальчика.

— А вы не заметили… — нерешительно начал Шибаев, не зная, насколько далеко он может зайти в своих расспросах.

Она смотрела на него вопросительно. Глаза ее были сухи, и Шибаев подумал, что Кира не производит впечатления убитой горем жены и не считает нужным притворяться. Непонятно, говорит ли это о силе характера или о чем-нибудь другом. А то, что печальна… возможно, жизнь у нее такая.

— Вы не видели… оружия? В машине или рядом?

Она покачала головой — нет.

— И не видели чужих во дворе? Это мог быть мужчина или… женщина. Не только вчера, возможно раньше, неделю назад, дней десять… Любой человек.

Она задумалась.

— Знаете, я не очень замечаю людей. Мы часто гуляем во дворе с Володечкой, у нас двор закрытый. Но бывает, приходят незнакомые…

Дождь прекратился, и выглянуло бледное солнце.

— Володечка! — позвала Кира. — Ты не мокрый?

Мальчик не взглянул в ее сторону. За все время, что Шибаев был тут, ребенок не переменил позы, все так же возил красной машинкой по песку. Лицо его напоминало маску.

— Кажется, я видела у нас незнакомую женщину! — вдруг сказала Кира, поворачиваясь к Шибаеву. — Молодая женщина в темных очках, а день был пасмурный. Я поздоровалась, она ответила не сразу и как будто удивилась. Мы поднялись вместе на четвертый этаж, и я вышла, а она поехала выше. Я раньше никогда ее не видела.

— Когда это было?

— Неделю назад или больше.

— Вы видели ее только один раз?

— Да.

— Понятно. А вчера… — Шибаев запнулся. — Вы не обратили внимания, когда муж приехал домой? Возможно, вы услышали шум мотора…

— Мы приехали вместе, в два с минутами — пять или десять минут третьего. Муж отвез меня домой, я была с сумками. А Коля собирался вернуться в офис. Он был очень занят последнее время, они заключают контракт с китайцами. Заключали… — Она осеклась.

Шибаев ждал.

— Я разгрузила сумки, зашла к Володечке — он спал, и отпустила няню. Подошла к окну и увидела, что муж еще не уехал. Я даже подумала, что он забыл что-нибудь и вернулся. Постояла у окна, но он все не выходил из машины, и тогда я спустилась. Прошло минут двадцать или тридцать…

Она говорила все так же монотонно, не глядя на Шибаева, как будто повторяла заученный урок; лицо ее было застывшим и напоминало лицо сына. И Шибаев подумал, что в ее жизни главное — ребенок, она оживлялась, когда говорила о нем, а все остальное, даже убийство мужа — второстепенно. Интересно, как они жили, пришло ему в голову.

Кира замолчала. Сидела, зажав ладони между коленей. Пауза затягивалась. Солнце опять спряталось за тучу. От теплой земли поднимался невесомый пар.

— Мы пойдем, — сказала она и поднялась. — Сейчас польет. Вон тучи какие.

— Вам помочь? — Шибаев тоже встал.

— Нет, спасибо. Мы сами. Володечка!

— Кира, вот моя визитка, на всякий случай! — Он протянул ей белый прямоугольник.

Она взяла, кивнула и позвала:

— Володечка, мы уходим!

Ребенок не откликнулся. Кира перешагнула через бортик песочницы, взяла сына на руки, заворковала ласково, поцеловала его в макушку. Мальчик уткнулся лицом ей в шею…

Шибаев смотрел им вслед, пока они не скрылись в подъезде, потом ушел.

Дождь так и не перестал. После полудня накатили ранние сумерки — казалось, лето закончилось, не достигнув середины, и уступило место осени. С половины шестого вечера Шибаев, сунув руки в карманы плаща, околачивался у старинного здания с разноцветными изразцами, где располагался банк «Отечество», в незапамятные времена — Крестьянский. Здесь трудилась его таинственная клиентка Жанна Леонидовна Ильинская, к которой у него было несколько вопросов, несмотря на почти вырванное Аликом Дрючиным у Шибаева обещание сообщить о клиентке «куда надо» — тем самым помогая следствию в раскрытии убийства Плотникова — и потом устраниться.

В семь Ильинской еще не было. Хоронясь под массивным козырьком здания, изображая прохожего, захваченного грозой, и чертыхаясь, Шибаев рассматривал вывеску банка, изученную до последней точки, мокрый тротуар, витрины на противоположной стороне улицы. Витрины в раннем сумеречном свете выглядели таинственно и напоминали аквариумы. Зажглись сиреневые уличные фонари, от них потянулись по асфальту трепетные дорожки. Ему пришло в голову, что Жанна могла быть на машине — парковка располагается во внутреннем дворе банка, — а потому давно уехала. Мысль о том, что он пропустил ее машину, оптимизма не добавила.

Он едва успел отвернуться, заслышав скрип отворяемой двери весом чуть не в тонну, и зашарил в карманах, имитируя деловитость и незаинтересованность. Это появилась наконец Ильинская. Он узнал ее сразу, хотя была она без темных очков и бейсбольной шапочки, в светлом плаще, с волосами, собранными в узел. Он еще не решил, где задаст ей свои вопросы, понимая, что это надо сделать на улице прямо сейчас, потому что в квартиру она его попросту не пустит.