Инна Бачинская - Ритуал прощения врага

Шибаев вздохнул и промолчал. Он понимал, что говорить на эту тему все равно без толку, да и не хотелось поощрять Алика, мысли его насчет сначала любви, а потом ненависти, давно набили оскомину — он знал их наизусть.

— Что ты собираешься делать? — снова спросил Алик.

— Черт его знает, еще не решил. Может, поговорю с новым директором «Электроники», еще раз с Кирой Плотниковой, спрошу, почему она не сказала, что встречается с Шевченко. Какая-то дурацкая ситуация — это все равно вылезло бы, чего скрывать? А теперь только хуже, тянет на сокрытие и умысел. Коля-Буль вывернет ее наизнанку.

— Ты думаешь, что они могли… вдвоем?

— Мотив весомый, как ты понимаешь, Кира за ребенка пойдет на все. А если убийство секретарши и Плотникова связаны, то, скорее всего, действовал свой. И тут Шевченко в масть…

— Почему?

— А как по-твоему, почему Алису убили?

— Что-то знала.

— И выдала себя. Допускаю шантаж — Алиса была шустрой девушкой. А знать что-то она могла только в том случае, если возможный конфликт между убийцей и Плотниковым происходил на ее глазах. Когда его убили, она сообразила, что к чему, и намекнула убийце, за что и поплатилась. Шевченко в эту картину вписывается как нельзя лучше.

— Не получается, — возразил Алик, подумав.

— Почему? — с интересом спросил Шибаев.

— Если он в сговоре с Кирой Плотниковой, то конфликта с ее мужем не было. Она попросила — он сделал. И что тогда могла знать Алиса? Она ведь говорила, что Кира — любовница брата Плотникова, а про отношения с Шевченко ничего не знала.

— Согласен. Значит, не программист?

— Или эти убийства не связаны.

— Резонно, Алик. Но я нутром чувствую, что связаны.

— Значит, не Шевченко, там же полно людей. Ты говорил, что Плотников был тем еще типом.

— Был. Скорее всего, убил его кто-то свой. Скорее всего, но не факт. Он подошел к машине, и Плотников открыл дверцу…

— То есть не опасался, — перебил Алик. — Если бы чужой, он открыл бы окно.

— Не опасался. Окно, дверцу… что теперь гадать.

— Раз не опасался, значит, конфликта не было.

— Опять-таки насчет конфликта — не факт. Это говорит только о том, что Плотников его не опасался. Точка. Это мог быть сосед, кто-то с работы, неизвестно как там оказавшийся, или, допускаю, чужой, который подошел о чем-то спросить. Плотников открыл дверцу и получил удар в живот. Желающих, как я понимаю, было много, алиби ни у кого нет. В итоге мы топчемся на месте.

— То, что это произошло у дома днем, говорит о…

— …спонтанности. Это ясно, Алик. Но с другой стороны, нож не носят с собой в портфеле, нож в портфеле — это преднамеренность. Или убийство — дело рук маньяка, случайность, тогда мы его никогда не найдем. Ты же знаешь, что самая низкая раскрываемость у немотивированных убийств. Или удовольствуемся бомжом. Есть, правда, еще одна возможность — месть. Ты однажды сказал, что месть — блюдо, которое подают холодным. Это объясняет и нож, который убийца носил с собой, и нетерпение, и в то же время выжидание удобного момента, и знакомство убийцы и жертвы…

— Это не я сказал. Тогда нужно покопаться в прошлом Плотникова…

— Нужно. Вот капитан Астахов пусть и копается. Я пас.

— Но ты же сказал, что хочешь поговорить с новым директором и Кирой! — напомнил Алик.

— Считай, что передумал. Все.

«А ты не хочешь его достать? Возможного убийцу… Ильинской?» — хотел спросить адвокат, но прикусил язык — Шибаев после бессонной ночи выглядел не лучшим образом — побледнел, осунулся, а кроме того, как понял Алик, боялся за нее и, скорее всего, ревновал к бывшему мужу. Алик с удовольствием расспросил бы подробнее об их отношениях, но понимал, что Шибаев попросту не ответит. Неужели любовь? И снова не как у людей…

Они помолчали немного, и Шибаев поднялся:

— Я, пожалуй, сосну пару часиков, устал как собака. Если Коля-Буль не прорежется. — Он чувствовал разочарование и собственную вину…

— Шерше ля фам, — произнес Алик ему в спину. — Всюду и всегда ищи женщину…

…Поздно вечером Шпана вернулся домой через форточку и с ходу просек наличие на кухне неизвестного. Он замер на подоконнике — кончики ушей его подергивались, хвост мел из стороны в сторону. Он пригнулся и издал отвратительный утробный вой.

Шибаев и Алик смотрели политическое ток-шоу, вслух комментируя выступления. Алик сказал:

— По-моему, твое животное вернулось и скандалит!

Из кухни донесся отчаянный щенячий визг и низкий бойцовский вой Шпаны. Вслед — звуки падения кастрюль и тарелок.

— Брысь! — закричал Шибаев с порога. — Пошел вон! — Он схватил Шпану за холку.

Макс забился под стол, полуживой от ужаса. Он уже не визжал, а только скулил.

— Ты! — рявкнул Шибаев. — Только попробуй!

Шпана попытался извернуться и тяпнуть его за руку. Шибаев, зная своего кота, был к этому готов и поднял руку кверху. Шпана висел под потолком, шипя от ярости.

— Это наш гость, понял? Он маленький, а ты здоровое мурло! Макс, не бойся, иди сюда!

Но пес, вне себя от ужаса, распластался на полу, закрыв глаза. Шибаев поднес извивающегося кота к щенку и сказал страшным голосом:

— Это Макс! Он поживет пока у нас, понял? И не вздумай! Ты меня знаешь. Понял? Алик, достань колбасу, мы его простимулируем.

Шибаев опустил кота на пол. Алик положил кусок колбасы в его блюдечко. Шпана, который был не злопамятым и не обидчивым, вцепился в колбасу.

— Ты меня понял? — спросил Шибаев. Он вытащил упирающегося Макса из-под стола. — Вот это будет жить с нами, понял?

— Ты думаешь, он понимает? — спросил Алик.

— Уверен. Он парень сообразительный. Не бойся, Макс, будь мужиком!

Роман Шевченко заметил Киру издали. Она сидела на той же скамейке, что и в прошлый раз, а мальчик в красной футболке играл рядом на траве. В руке его была зажата красная машинка. Роман подумал, что она намеренно пришла именно сюда, и их новая встреча похожа на свидание.

Он подошел, сел рядом. Кира вспыхнула и улыбнулась. Он протянул ей коробку из-под торта.

— Что это? — удивилась Кира. — Торт?

Он, улыбаясь, покачал головой.

— Это для Володи. Подарок.

— Для Володечки? Ну, что вы, зачем… — Она вспыхнула и смутилась. — А что это?

— Сейчас! — Роман присел рядом с мальчиком и раскрыл коробку. — Смотри, Володечка!

Мальчик остался безучастен. Кира заглянула в коробку и рассмеялась.

— Котенок! Какой хорошенький!

Роман достал рыжего котенка, протянул мальчику.

— Володечка, смотри! — Он взял ручку ребенка. — Володя, это твой Рыжик. Погладь его!

Кира смотрела на них сияющими глазами, улыбалась. Мальчик был по-прежнему безучастным.

— Володечка, потрогай его! Погладь! Это Рыжик, — терпеливо повторял Роман. — Смотри, какой хороший! — Он положил ладонь ребенка на спинку котенка. — Ну, погладь! — Он водил его рукой, негромко и настойчиво повторяя имя кота и уговаривая.