Галина Романова - Последнее прибежище негодяя

– Сделано это было уже после совещания. Когда все столпились возле ее стола, – проговорил Данилов.

– Да. Сделано это было уже после совещания. Когда все столпились возле ее стола.

– Как думаете, кто это мог быть?

– Не могу знать, – насупился еще сильнее Заломов и сделал вторую попытку оставить кабинет без воздуха. И вдруг проговорил, с силой выдохнув и глянув на них с сумасшедшинкой: – Даже не могу предположить. Я этого не делал точно. А кто мог ее ненавидеть так же сильно, как и я, я не знаю…

Первой почувствовала за собой слежку Валечка. Утром она сходила в ломовский магазин за свежей чайной колбаской и вернулась сама не своя.

– Добился?! – выдохнула она, едва шевеля посиневшими вялыми губами. – Поменял отопление за счет ЖЭКа, сволочь старая?

Взгляд ее, упершийся в молчаливо стоявшего посреди коридора мужа, вдруг поплыл, сделался мутным, и Валечка осела на пол, прямо в пыльное пятно, оставленное ее босоножками.

– Убьют ведь нас, Ваня! Спишут по чистой! – прохрипела она, заваливаясь на бок.

Ваня не сделал попытки ее поднять. Просто стоял и с брезгливой гримасой рассматривал, как возится на пыльном полу его неуклюжая, сильно постаревшая жена. Он бы многое отдал, чтобы ее теперь шарахнул инсульт или инфаркт. Пусть даже не насмерть. Пусть просто она перестанет говорить и двигаться. Лишь бы перестала говорить и двигаться. Лишь бы не слышать ее отвратительного голоса. Не видеть, как перекатываются под одеждой складки ее старого тела.

Он давно уже ждал этого. Очень давно. И теперь с садистским удовольствием наблюдал за ее испугом. Мог бы долго так стоять, но любопытство все же взяло верх. Иван шагнул к жене, протянул руку и, когда та в нее вцепилась, с силой дернул вверх.

– Спасибо, – буркнула Валечка, сняла босоножки и потащилась в кухню, без конца приговаривая: – Я так и знала… Я так и знала, что на старости лет ты, сволочь такая, облажаешься.

– Ты долго будешь кудахтать? Может, расскажешь по существу?

Ваня вошел следом за ней в кухню – красивую, нарядную, как рождественская открытка, – выхватил из ее рук батон чайной колбасы в натуральной оболочке и батон хлеба. Выдвинул ящичек, где пряталась резательная доска, и принялся готовить себе бутерброды. Сделал четыре штуки. Сел с ними к столу, покрытому льняной красной скатертью. Глянул на жену, застывшую возле окна.

– Ну! В чем дело? – прикрикнул он с набитым ртом.

– Вон машина во дворе. Видишь, темная?

Пришлось Ивану вставать и рассматривать черный седан из-за ее плеча.

– И что?

– В ней сидят двое. Морды – во какие! – Валечка растопырила ладони возле своего не мелкого лица. – Я – в магазин, один вышел из машины и за мной. Я из магазина, он – следом. Я в подъезд, он – в машину.

– И что? Может, ждут кого? А в магазин пошел за питьем или сигаретами.

Иван равнодушно пожал плечами, стараясь говорить как можно спокойнее. Стараясь быть убедительным. Но…

Но он узнал эту машину, хотя и не видел водителя. На этом автомобиле частенько подвозили Филонова к его офису. Значит, это его дружки бандитские. Значит, в самом деле их пасут. Зря он обнажил свою осведомленность, зря. Надо что-то делать, как-то себя обезопасить, иначе дело дрянь. У него на это чутье.

– Ничего он в магазине не покупал, скотина! – заорала Валечка, поворачиваясь к нему потным несчастным лицом. – Он просто стоял у прилавка, смотрел на меня и ухмылялся. Ты виноват, ты!..

Ее крепко сжатый кулак трижды ударил Ивана по плечу. И так сильно ударил, что плечо заныло. Хорошо, нож он вовремя отложил, успев нарезать бутерброды. Хорошо. Иначе вошло бы лезвие аккурат между ребрами его толстомясой супруги. Он стиснул зубы и вернулся к столу. Впился крепкими зубами в бутерброд.

– Это слежка за нами, – простонала она через час, обнаружив, что черная машина так никуда и не уехала. – Это Филонов прислал своих дружков, чтобы они нас… Господи, зачем тебе это было надо?! Кто тянул тебя за язык, сволочь ты старая?! Как теперь быть?

– Не бухти, я что-нибудь придумаю, – не совсем уверенно пробормотал Иван.

И решил, что надо попробовать сделать вылазку с целью проверки. Сделал. Тоже пошел в магазин, теперь за молоком, хотя и не нужно было. В холодильнике стояли две полные бутылки.

И точно: из черного седана вылез мордастый малый, стоило Ивану поравняться с машиной. И пошел за ним следок в следок до магазина и обратно. И ничегошеньки не купил. Как Валечка и сказала, стоял у прилавка, рассматривал Ивана и ухмылялся.

Был ли то акт устрашения или следовало ждать чего-то более ужасного, Лопушин не знал. И знать не хотел. Он хотел удрать отсюда как можно дальше и как можно быстрее. Но удрать хотел один. Валя ему была ни к чему. Он так ей и сказал, когда принялся вечером собирать вещи, а она вдруг разревелась.

– А как же я, Ванечка?! Я одна не смогу! Без тебя не смогу, – неожиданно призналась она ему. – Привыкла уже за столько-то лет. Прости, если что было не так, но…

Тут ее слова, которые его и удивили и рассердили одновременно, прервал звонок в дверь. Длинный и пронзительный.

– Они! – взвизгнула она истошно и вцепилась ему в руки: – Не подходи к двери! Не подходи, прошу тебя!

Звонили без остановки. Просто кто-то поставил палец на кнопку и не убирал его. Бандиты, если они намеревались их убить, так светиться не станут, решил Иван. И отцепив от себя Валины судорожно цеплявшиеся пальцы, пошел в прихожую. Не включая света, на цыпочках он подошел к двери, припал к глазку. И едва не задохнулся от ненависти.

Старик! Это звонил старик из квартиры напротив! Седая его голова гневно дергалась. Обнаженная рука, задранная к кнопке звонка, тоже дергалась.

– Открывайте, проходимцы! – вдруг заорал не своим голосом старик. – Открывайте, или я вызову полицию!

– Ах ты старая сволочь! – тихо прошептал Ванечка и принялся крутить головку замка.

Он распахнул дверь и, прежде чем старик успел вымолвить хоть слово, ударил ему кулаком в переносицу. Это очень болезненно, очень. Он знал. И на какое-то время превращает противника в безвольную куклу. Старик не был противником – он был просто стариком.

– Гады, проходимцы, – захрипел он, падая на одно колено и зажимая нос ладонью. – Уже обнаглели совсем! Уже до воровства скатились!

– Ты чего?! – Из-за спины Ивана выскочила Валечка и нависла над стариком, подбоченившись: – Ты чего, старый козел, ты кого обвиняешь в воровстве?! Совсем из ума выжил?!

– Воры! – громко хрипел старик. – Воры, проходимцы! Наградной пистолет! Память! Украли! Воры, проходимцы! Видели, видели люди, как вы возле моей двери терлись! Воры!

Где-то внизу и вверху захлопали двери. Кажется, кто-то свешивался через перила, с любопытством рассматривая разыгрывающийся спектакль. Иван аж позеленел.