Андрей Константинов - Решальщики. Развал/схождение

— М-да… «Где черт сам не справится, туда бабу пошлет», — процитировал Петрухин народную мудрость. — Вы на какое число заявление подали?

— На девятое.

— Что? Охренеть! И мы тоже, на «кровавое». [20] Здесь — в смысле «9-е января» как День Кровавого Воскресенья.

— И никуда-то от вас, инспектор Петрухин, не денешься.

— Именно! Ужо погодите: я еще в страшных снах являться буду. Новопомазанному господину следователю.

Не успела Яна Викторовна сочинить достойную ответку, как в кабинет возвратился Брюнет и с ходу проворчал:

— А господин Купцов, значится, не соизволили явиться? Странно, мне казалось, что ментам стыд глаза не ест.

— Он за биллингами поехал. К нашему человеку из УСТМ, — пояснил Петрухин.

— Ну-ну, грамотная отмазка, — с шумной отдышкой Виктор Альбертович прошел к своему директорскому креслу, упал в него и потянулся за минералкой. — Так и что мы имеем на сегодняшний вечер? Из оптимистично утром заявленного?

— По вашему, Виктор Альбертович, поручению я просмотрела документацию по сделкам со скандинавами за последние три года. Кое-какие «блохи» там, безусловно, есть. Но в целом, думаю, налоговой, коли таковая заявится, по-крупному придраться не к чему.

— Сплюнь!

— Да тут и плевать нечего, — категорично отреагировал на поведанное Дмитрий. — Нету у Московцева против нас — ни аргу́ментов, ни фактов. Просто на понт берет, дабы мы шевелились активнее. В части вызволения евойной персоны из узилища богомерзкого.

— Думаешь, на понт? — недобро прищурился Брюнет, похрустывая костяшками пальцев. — Ох, Петюня-Петюня! С огнем играешь, сучонок!.. Ладно, допустим. Кстати, что у нас в плане «вызволения»? Есть какой просвет?

— Определенно имеется.

Подтверждая заявленное, Петрухин выложил перед собой двумя часами ранее заполученный документ.

— Что это?

— Копия медицинского заключения о смерти Радецкого. Которую следак Ощурков столь тщательно оберегал от прозорливых глаз нашего юриста.

— Не может быть! — вскинулась Асеева.

— И — тем не менее.

— Можно посмотреть?

— За ради бога, — Дмитрий переадресовал листок. — С вас, Яна Викторовна, за просмотр ни копеечки не возьму. А вот с тебя, Витюша, причитается. Я свояку Комаровскому за сей эксклюзив нынче из своих платил.

— Сколько?

— Пятьсот баксов.

— Однако!

— Побойся бога, Витя! Человек рисковал своим, не убоюсь пафосного, «служебным положением».

— Разорите вы меня с этими своими «накладными расходами»! — пробурчал Брюнет, доставая, тем не менее, бумажник. — Яна! Стоит, по-твоему експертному заключению, сия бумага таких финансов?

— Безусловно, — подтвердила Асеева. — Оказывается, смерть Радецкого наступила от удара тупым тяжелым предметом. Предположительно — антикварным пресс-папье. Согласно показаниям супруги, это была единственная пропавшая из квартиры вещь. Не считая похищенных из сейфа денег. Если, конечно, они и в самом деле там были.

— И чего?

— Смерь наступила мгновенно, в районе половины одиннадцатого.

— К этому моменту Московцев уже находился в травмпункте, — подхватил и развил Асеевскую мысль Петрухин. — А самое главное: удар пришелся в правую сторону височной области. Из чего следует…

— Хочешь сказать, что удар был нанесен левшой?

— Браво, Виктор Альбертович! — не удержавшись, захлопала в ладоши Яна. — Вы делаете несомненные успехи!

— Так какого хрена?! — игнорируя похвалу в свой адрес, сердито вопросил босс. — Как они при таких нестыковках могут продолжать гнобить Петюню в камере?

— Начнем с того, что в нашем царстве-государстве возможно всё, — заметил на это Петрухин. — И даже более чем всё. Особливо с учетом некоторых пикантных нюансов.

— Что еще за нюансы?..

— В общем, с огоньком ребята работают, — подвел черту своему почти десятиминутному монологу Петрухин. В ходе которого поделился с Асеевой и Брюнетом той частью оперативной информации, что ему удалось выкачать из секретарши суда Лилечки, а также из тезки великого русского поэта. — Следственный комитетчик Архипов шьет дела, а судья Устьянцева обеспечивает их правильную реализацию. Это в случае, ежели клиент попадается несговорчивый.

— А если сговорчивый?

— Тогда прекращают, за долю немалую. Словом, в этом кооперативе имеет место быть безотходное судопроизводство.

— Да-да. Я по своим судейским каналам нечто подобное слышала про эту супружескую парочку, — подтвердила Яна.

— Ну, парочка скорее не супружеская, а альковная. Архипов — человек почтенный, семейный. А вот Виктория Ивановна — птичка певчая, птичка вольная. Что, однако, не мешает их спариванию. И спевке на почве разводилова лохов.

Брюнет задумался.

— Надо бы этой судьей заняться, дерьмеца подсобрать.

— Мы с инспектором Купцовым уже работаем в данном направлении. Тем более что у него с Викторией Ивановной личные счеты.

— Что за счеты?

— За другим разом расскажу. Кстати, завтра вечером я отправляюсь на очное знакомство с этой интересной во всех отношениях дамой. Засим прошу выписать мне достойную сумму представительских расходов.

— Начинается!

— Ты, наверное, хотел сказать «продолжается»? Но сам посуди: разве можно идти в такое заведение, как суд, без «барашка в бумажке»?

— Ладно. Коли за ради дела, то я всегда готов, — Виктор Альбертович натужно выбрался из-за стола и, бренча ключами, направился к сейфу.

— Виктор Альбертович, я вам здесь еще нужна? Время позднее, а у меня ребенок один дома.

— Да иди, иди уж… — не скрывая досады, разрешил Брюнет. — Иди. Невеста без места.

— Что такое? Не поняла?

— Да всё ты, Яна, прекрасно поняла. Иди, я сказал. Спокойной ночи.

— До свидания, мужчины…

Дождавшись, когда за юрисконсультом закроется дверь, его непосредственный работодатель смачно выругался. Причем, с использованием таких фразеологических оборотов, которых даже бывалый Петрухин доселе не слышал.

— Стоп, Витя! А можно еще раз, на «бис» повторить? На память старческую не надеясь, я себе это дело в блокнотик перепишу.

— Да пошел ты, знаешь куда?!

— Э-э-э-э! Ты чего разэтосамился?

— А того! Такого мужика, блин, с панталыку сбила! Ты ведь в курсе?

— В курсе чего? — невинно вопросил Дмитрий.

Однако словив негодование во взгляде Брюнета, поспешил сделать оговорку:

— Ну так… в общих чертах…

— Борисыч! Еще ты мне тут, до кучи, мозги не компостируй!

— Хорошо, не буду. Компостировать. Вот только…

— Что только?

— Ты, Витя, на Лёньку зла не держи. И отпусти. Только по-человечески отпусти.

— Да мне-то что? Пусть валит, если ему в ментовке медом намазано… Сколько тебе выдать на судью? Штуки хватит?

— Если зеленой, то хватит… А вот возвращаясь к предыдущему месседжу — грубо ты сейчас сказал, Витя. Грубо и категорически неправильно. Ты прекрасно знаешь, что ничем там Купцову не намазано.