Кристина Ульсон - Заложник

— Один из звонков был сделан с незарегистрированной предоплаченной карты, поэтому установить владельца номера невозможно, — сообщил коллега Себастьяна. — По второму никто не отвечает. Функционирует только третий.

Фредрика посмотрела на аналитика с благодарностью. В той части расследования, которая касалась Захарии, самым важным оставалось установить прежнего владельца его телефона и разобраться с Софией Келифи. По крайней мере, здесь намечались хоть какие-то подвижки.

На этаже, где находился кабинет генерального директора СЭПО, царила совсем другая атмосфера. Интерьеры, скорее, напоминали частную клинику. Сотрудники не сидели в офисных залах, а занимали каждый свой кабинет. На пороге приемной Эден столкнулась с шефом контрразведки Хенриком. Завидев ее, он вздрогнул, но тут же взял себя в руки и вежливо улыбнулся.

— Горячий денек выдался? — осведомился он, поздоровавшись.

— Да уж, не скучаем, — ответила Эден и постучала в дверь.

То, что ГД приветствовал ее сухо, Эден списала на недавний визит скучного Хенрика.

— Полагаю, вы явились ко мне, чтобы обсудить информацию, которой нас огорошили в Розенбаде? — предположил шеф. И продолжил, не дав ей возможности ответить: — Теперь нам не остается ничего другого, кроме как связаться с Каримом Сасси и сообщить, что его грандиозный план провалился. Требования не будут выполнены. Врезаться в Капитолий ему, по-видимому, также не удастся. Не вижу смысла в дальнейшей игре в прятки.

Не дожидаясь приглашения, Эден уселась за стол напротив шефа.

— Интересная мысль, — похвалила она. — Но у меня есть другое предложение.

— Какое?

— Передать штурвал в руки штурмана Рехта, с тем чтобы он посадил самолет вместо Карима.

Эден долго размышляла, прежде чем высказать это Бустеру, и пришла к выводу, что другого выхода нет.

— А вы уверены, что Эрик Рехт на нашей стороне?

— Абсолютно.

— И что будет, если у него не получится? Карим поймет, что его замысел раскрыт. Впрочем, если мы с ним свяжемся, произойдет то же самое.

— Именно, — подтвердила Эден. — И я не думаю, что в последнем случае мы рискуем меньше.

ГД удовлетворенно хмыкнул, но Эден чувствовала: его беспокоит что-то еще. Нечто такое, чем он не хочет с ней делиться.

Эден тряхнула головой, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Был еще один вопрос, который она планировала обсудить с Бустером. Но он говорил только о самолете:

— Вы полагаете, на борту есть бомба?

— В самолете? Нет, — ответила Эден. — По крайней мере, я в это не верю. Если за штурвалом сидит сообщник террористов, в этом нет необходимости.

— Но что, если она находится там именно поэтому? — возразил Бустер. — Ведь злоумышленники могли предвидеть, что мы будем подозревать Карима. Или они просто не доверяют ему.

— Вы считаете, они оказывают на него давление таким образом?

— Я ничего не утверждаю, а лишь предполагаю, — поправил Бустер.

— Интересная мысль, — повторила Эден. — Но я думаю, что участие Карима в угоне — едва ли не единственная вещь, в которой мы можем быть уверены.

— Разумеется, — согласился Бустер. — Однако даже у самых закоренелых преступников нервы сделаны не из стали.

«То есть они протащили на борт бомбу, чтобы Карим не сбежал?» — переспросила про себя Эден. Этот вариант представлялся ей маловероятным. К тому же версия Бустера не объясняла отказ Карима запрашивать посадку в другой стране. Ведь террористы вряд ли узнали бы об изменении маршрута. Даже находясь на борту, трудно заметить что-нибудь, кроме того, сохраняет ли самолет высоту или идет на снижение.

— Но я пришла сюда вовсе не затем, чтобы обсуждать с вами намерения американцев, — объявила наконец Эден.

— Я догадываюсь.

В голосе ГД слышалось разочарование, причины которого Эден не понимала.

— Захария Келифи, — выдохнула Эден.

— И что с ним? — Бустер смотрел на нее удивленно.

Эден повторила то, о чем уже сообщала ему по телефону, и поделилась ближайшими планами. Она предупредила шефа, что решение правительства относительно Захарии Келифи, возможно, придется пересмотреть, если проверка телефонных номеров подтвердит его невиновность. Они не должны исключать и такой поворот дела, именно за этим Эден и явилась к Бустеру.

— Итак, телефоны, Эллис и сестра, — подытожил ближайшие задачи ГД.

— Надо навести ясность в этом деле, — кивнула Эден. — Это чертовски срочно, извините за выражение.

— Разумеется, эти вопросы надо снять немедленно, — согласился шеф. — Однако странно, что Келифи отказывается нам в этом помогать.

— Вы имеете в виду Захарию?

— Да. Если он действительно чист, с чего бы ему скрывать имя прежнего владельца телефона?

— Возможно, потому, что он не так чист, как кажется, — предположила Эден, которая размышляла на эту тему не один раз. — Или кого-нибудь покрывает. Или и то и другое.

ГД поднялся и подошел к окну. Едва ли затем, чтобы полюбоваться роскошным видом. Эден было неприятно, что он стоит к ней спиной. Она не могла понять, что тревожит ее шефа.

Эден нащупала в кармане связку ключей от дома. «Интересно, — подумала она, — Микаэль все еще на меня сердится?» Она почти не сомневалась, что это так. Будучи ее мужем, он так и не понял, что́ для нее важнее. Точнее, что в жизни самое важное.

Видеть чуть дальше собственного носа.

— Эден, вы никогда не задумывались, почему я взял вас на это место? — спросил ГД.

Его голос звучал грубо, как будто Бустер сердился или сильно нервничал. Вопрос только — из-за чего?

— Потому что я компетентный работник, — ответила Эден.

ГД повернулся к ней:

— Отчасти да. Но, кроме того, потому, что вы имеете репутацию терпеливого и сговорчивого человека. Терпение и лояльность — вот что мне от вас было нужно.

На несколько мгновений Эден задержала дыхание.

— Я вас в чем-то разочаровала?

— Тем не менее… — покачал головой Бустер.

Что означает это «тем не менее»?

Эден не знала, что и думать. Может, ГД не понравилась какая-нибудь из ее шуток? Что заставило его усомниться в ее лояльности?

— Что касается моих личных качеств, скажу вам следующее, — твердо ответила она. — Моя задача здесь — делать свое дело. Не уживаться с начальством, коллегами или американцами, а делать свое дело. Если у меня это не получается, только скажите. Меня не будет здесь через десять минут.

ГД сказал правду: такое с ней уже было. Когда-то Эден уволилась со своей первой работы в доме престарелых. Его персонал так плохо обращался с подопечными, что с тех пор Эден стала бояться старости.

А потом она так же ушла из газеты, куда устроилась на время летних каникул в студенческие годы. В этой газете любой ценой стремились увеличить тираж, и под конец Эден давали такие задания, что она стыдилась их выполнять.