Стивен Кинг - Парень из Колорадо

Стефани верила, что эти два старика могли общаться телепатически, возможно, сами того не подозревая. За три месяца, проведенные на Лосином острове, она несколько раз становилась тому свидетельницей и теперь видела еще один пример. Официантка возвращалась с чеком в руке. Дейв сидел к ней спиной, но Винс видел, что она приближается, и точно знал, чего хочет издатель «Островного еженедельника». Дейв сунул руку в задний карман, вытащил бумажник, достал две купюры, сложил их и передал Винсу. Хелен подошла мгновением позже. Одной скрюченной рукой Винс взял у нее чек. Другой — сунул купюры в карман фартука.

— Спасибо, дорогая, — поблагодарил он ее.

— Вы точно не хотите десерт? — спросила она. — Могу принести фирменный шоколадно-вишневый торт. В меню его нет, но кусочек я найду.

— Я — пас. Стеффи?

Она покачала головой. Как — с сожалением — и Дейв Боуи.

Хелен одарила (если это подходящее слово) Винсента Тига суровым оценивающим взглядом.

— Немного жирка тебе не помешает, Винс.

— Мы с Дейвом — что Джек Спрэт с женой [2] Джек Спрэт и его жена — персонажи детской народной песенки, вошедшей в сборник «Стихи и песенки Матушки Гусыни». , — весело воскликнул Винс.

— Ага. — Хелен посмотрела на Стефани и неожиданно добродушно подмигнула. — Ну и парочку вы себе выбрали, мисси.

— Они хорошие, — ответила Стефани.

— Конечно, и потом вы прямиком отправитесь в «Нью-Йорк таймс». — Хелен собрала грязную посуду, добавила: — Еще вернусь, чтобы окончательно прибраться, — и отчалила.

— Обнаружив сорок долларов в кармане, она догадается, кто их туда положил? — спросила Стефани и вновь оглядела внутренний дворик, где два десятка посетителей пили кофе, ледяной чай, пиво или лакомились не значащимся в меню шоколадно-вишневым тортом. Судя по внешнему виду, не все могли сунуть сорок долларов в карман официантке, но некоторые — вполне.

— Вероятно, да, — кивнул Винс. — Ответь мне на один вопрос, Стеффи.

— Обязательно, если смогу.

— Если она не догадается, станет ли наша сделка из-за этого неправомерной?

— Я не понимаю, что вы…

— Думаю, понимаешь, — оборвал он ее. — Пошли, пора возвращаться в редакцию. Новости не ждут.

Один нюанс работы в «Островном еженедельнике» нравился Стефани больше всего, нюанс, завораживавший ее и после трех месяцев стажировки, которые она провела — по большей части — за написанием рекламных объявлений: в солнечный день, стоило отойти на шесть шагов от стола, и перед тобой открывался потрясающий вид на побережье штата Мэн. Для этого требовалось лишь выбраться на крытую террасу над морем, протянувшуюся вдоль напоминавшего амбар здания редакции. Да, воздух здесь пропах рыбой и водорослями, но на Лосином острове этим пропахло все. К запаху этому, как узнала на собственном опыте Стефани, привыкнуть удавалось легко, а потом происходило удивительное: когда нос уже ничего не чувствовала, запах вновь напоминал о себе, и ты в него влюблялся.

В солнечные дни (такие как этот в конце августа) каждый дом и причал, каждое рыбацкое судно со стороны Тиннока прорисовывались ясно и отчетливо. Она могла прочитать «Суноко» на боку дизельного насоса и «Ли-Ли Бетт» на корпусе рыболовной шхуны, которую в межсезонье вытащили на берег, чтобы счистить старую краску и покрасить заново. Она могла разглядеть мальчишку в шортах и свитере «Патриотов» с отрезанными рукавами, удящего рыбу на замусоренном галечном пляже рядом с «Баром Престона», и тысячи солнечных зайчиков, отражающихся от оцинкованного железа сотни деревенских крыш. А между Тиннок-Виллидж (размером с приличный городок) и Лосиным островом солнце светило на самую синюю воду, какую Стефани только доводилось видеть. В такие дни она задавалась вопросом, вернется ли на Средний Запад, сможет ли заставить себя. Но и в дни, когда остров окутывал туман, материк исчезал, и лишь печальный рев туманной сирены набирал силу и замолкал, словно голос какого-то древнего зверя… она задавалась тем же вопросом.

Будь осторожнее, Стеффи, однажды сказал ей Дейв. Подошел к ней, когда она сидела на террасе с раскрытым линованным блокнотом на коленях и незаконченной колонкой «ИСКУССТВО», которую начала писать своим размашистым, наклоненным влево почерком . Привычка к островной жизни умеет каким-то образом проникать в кровь, а потом ничем не отличается от малярии. Избавиться от нее нелегко.

И теперь, включив свет (солнце перебралось на другую сторону здания, и в комнате потемнело), Стефани села за стол и пододвинула к себе верный линованный блокнот с новой колонкой «ИСКУССТВО» на раскрытой странице. Она в немалой степени напоминала любую из полудюжины написанных ранее, но Стефани все равно смотрела на нее с любовью. Это, в конце концов, и была ее работа, строчки, за которые ей платили деньги, и Стефани не сомневалась, что люди, жившие в зоне распространения «Еженедельника» — не такой, между прочим, маленькой, — на самом деле читали эту колонку.

Винс сел за свой стол, коротко, но достаточно громко крякнув. Затем последовал треск: он повернулся сначала налево, потом направо. Процесс этот Винс называл «усадкой позвоночника». Однажды Дейв сказал ему, что когда-нибудь эта «усадка» парализует его от шеи до пяток, но Винса подобная перспектива нисколько не волновала. Он включил компьютер, а ответственный редактор устроился на краешке стола, достал зубочистку и принялся обследовать верхнюю челюсть.

— И что это будет? — спросил Дейв, пока компьютер загружался, а Винс ждал. — Пожар? Наводнение? Землетрясение? Бунт народных масс?

— Я думал начать с Эллен Данвуди, которая сшибла пожарный гидрант на Бич-лейн, когда в ее автомобиле отказал ручник. Потом, должным образом разогревшись, перейду к правке моей библиотечной передовицы, — ответил Винс, хрустнув пальцами.

Дейв глянул на Стефани со своего насеста на краю стола.

— Сначала спина, потом пальцы. Если он научится играть «Сухие кости» [3] «Сухие кости» — песня Джеймса Уэлдона Джонсона (1871–1938) в стиле спиричуэл. на ребрах, выступление в программе «Американский идол» гарантировано.

— Вечно он все критикует, — весело пожаловался Винс, дожидаясь загрузки компьютера. — Знаешь, Стефф, есть в этом что-то извращенное. Здесь сижу я, девяноста лет от роду, готовый сыграть в ящик, и пользуюсь новеньким компьютером «Макинтош». А там — ты, двадцатидвухлетняя и прекрасная, свеженькая, как только что сорванный персик, карябаешь в линованном блокноте, словно старая дева из викторианского романа.

— Я не верю, что линованные блокноты изобрели в викторианскую эпоху, — ответила Стефани, перебирая бумаги на столе. Когда она в июне прибыла на Лосиный остров и в «Еженедельник», ей выделили самый маленький стол — чуть больше ученической парты — в дальнем углу. В середине июля ее повысили — пересадили за большой стол в центре комнаты. Стефани порадовалась, но увеличившееся пространство усложняло поиски нужных бумаг. Вот и теперь она перебирала их, пока наконец не отыскала ярко-розовый проспект. — Кто-нибудь знает, какая организация получает прибыль от Ежегодного праздника окончания лета на ферме Жернера с катанием на возу сена, пикником, танцами и выступлениями Литл Джоанны Джей и «Стро хилл бойз»?