Стивен Кинг - Парень из Колорадо

— Закрыто? В середине дня? — спросила Стефани с ноткой тревоги, в мыслях, если не в голосе.

— Если кто-то придет с новостями, то постучит, — весьма разумно ответил Винс. — Если с сенсацией — забарабанит в дверь.

— А если в городе начнется пожар, мы услышим сирену, — вставил Дейв. — Пошли на террасу, Стеффи. Нельзя упускать августовское солнце: оно нас ждать не будет.

Стефани посмотрела на Дейва, потом на Винса Тига, в девяносто соображавшего не хуже, чем в сорок пять. Она в этом убедилась.

— Учеба продолжается?

— Точно, — кивнул Винс, и, хотя он улыбался, она чувствовала, что говорит он серьезно. — Ты же знаешь, в чем везет таким старикам, как мы.

— Вы можете учить только тех, кто хочет учиться.

— Ага. Ты хочешь учиться, Стеффи?

— Да, — без запинки ответила она, несмотря на необъяснимую внутреннюю тревогу.

— Тогда выходи на террасу и присядь, — предложил Винс. — Выходи и присядь.

Так она и поступила.

Горячее солнце, прохладный воздух, бриз, благоухающий запахом соли, наполненный звоном склянок, сигнальными гудками, шумом плещущейся воды. Все эти звуки она полюбила в первые недели. Мужчины сели по обе стороны от нее, и, пусть Стефани этого не знала, у обоих в головах мелькнула одна и та же мысль: Красота в обрамлении старости . Ничего фривольного эта мысль в себе не несла, потому что старики понимали: намерения у них самые чистые. Они уже уяснили, как хороша Стефани в работе, сколь велико ее стремление учиться, и жадность до знаний только разжигала желание учить .

— Итак, — начал Винс после того, как все устроились, — подумай об этих нераскрытых тайнах, упомянутых нами за ланчем с Хэнретти: «Лиза Кабо», Береговые огни, Бродячие мормоны, Отравление в церкви Тэшмора, — и скажи мне, что их все объединяет.

— Они все остались нераскрытыми.

— А если подумать, дорогуша? — спросил Дейв. — Ты меня огорчаешь.

Она глянула на него и увидела, что он не шутит. Что ж, все довольно-таки очевидно, если принять во внимание, почему Хэнретти вообще пригласил их на ланч: «Глоуб» намеревалась напечатать цикл из восьми статей (может, и десяти, по словам Хэнретти, если ему удастся собрать достаточно подходящих историй) в период между сентябрем и Хэллоуином.

— Они все заезжены?

— Это лучше, — кивнул Винс, — но ничего новенького ты нам пока не сообщила. Спроси себя, юная моя: почему их так заездили? Почему какая-нибудь газета Новой Англии как минимум раз в год вытаскивает на свет Божий историю о Береговых огнях вместе с размытыми фотоснимками полувековой давности? Почему какой-нибудь местный журнал, вроде «Янки» или «Коуста», раз в год обязательно берет интервью или у Клейтона Риггса, или у Эллы Фергюсон, словно они могут вдруг подпрыгнуть, как сатана в шелковых бриджах, и сказать что-то такое, чего не говорили раньше?

— Я не знаю, кто эти люди, — ответила Стефани.

Винс хлопнул себя по лбу.

— Ага, и правда старый я пень. Забываю, что ты не местная.

— Я должна воспринимать это как комплимент?

— Можешь. Возможно, должна . Клейтон Риггс и Элла Фергюсон — те двое, кто не умер, выпив ледяного кофе в тот день на берегу озера Тэшмор. Фергюсон оклемалась полностью, а Риггсу парализовало левую половину тела.

— Это ужасно. И у них продолжают брать интервью?

— Ага. Прошло пятнадцать лет, и я думаю, что любой недоумок знает, что никого уже не арестуют за это преступление — восемь отравленных, шесть трупов, — но Фергюсон и Риггс по-прежнему у прессы в чести, хотя и выглядят все хуже и хуже: «Что случилось в тот день», или «Кошмар озерного берега», или… идею ты понимаешь. Это просто еще одна история, которую хотят слышать люди. Вроде «Красной Шапочки» или «Трех поросят». Вопрос… почему ?

Но тут Стефани забежала вперед.

— У вас что-то есть за душой, верно? История, которую вы ему не рассказали? Что это за история?

Вновь сработала телепатия, но на этот раз прочитать мысль, проскочившую между ними, у Стефани не получилось. Все трое сидели на одинаковых садовых стульях, Стефани — положив руки на подлокотники. Дейв наклонился к ней и похлопал по руке.

— Тебе мы можем рассказать… Так, Винс?

— Ага, почему не рассказать? — согласился Винс, и снова на солнце стали видны все эти морщинки.

— Но если ты хочешь прокатиться на пароме, тебе придется принести чай рулевому. Слышала эту песню? [4] «Чай для рулевого» — песня из одноименного альбома (1970) американского исполнителя Кэта Стивенса (р. 1948 г.).

— Скорее да, чем нет. — Стефани подумала о старых пластинках матери, хранившихся на чердаке.

— Хорошо, — кивнул Дейв. — Тогда отвечай на вопрос. Хэнретти отмел эти истории, потому что они постоянно мелькали в прессе. Почему они там мелькали?

Она задумалась, и старики ей не мешали. Вновь наслаждались созерцанием того, как она ищет ответ.

— Что ж, — прервала затянувшуюся паузу Стефани, — полагаю, люди любят истории, от которых в зимний вечер по коже бегут мурашки, особенно когда в доме горит свет, а от пылающего камина расходится приятное тепло. Истории о — вы понимаете — неведомом.

— И сколько неведомого на историю? — спросил Винс Тиг. Его голос звучал мягко, но взгляд так и впивался в нее.

Она уже открыла рот, чтобы сказать: «Не меньше шести порций», думая об отравлении на церковном пикнике, но не сказала. Да, шесть человек умерли на берегу озера Тэшмор, но убила их одна порция яда, и Стефани понимала, что яд в кофе всыпала только одна рука. Она не знала, сколько Береговых огней видели люди, но не сомневалась, что они все воспринимались как один феномен. Поэтому…

— Что-то одно? — предположила она, ощущая себя участником «Своей игры». — Что-то одно неведомое на историю?

Винс нацелил на нее палец, улыбаясь даже шире, чем всегда, и Стефани расслабилась. Конечно, это не настоящая школа, и старики любили бы ее ничуть не меньше, если бы она ошиблась, но ей хотелось порадовать их своим ответом, точно так же, как и своих лучших учителей в старших классах и колледже. Тех, кто работал с душой.

— И вот что еще, — добавил Дейв. — Люди в глубине души склонны верить, что объяснение случившемуся обязательно есть, и они даже представляют себе, что это за объяснение. Взять, к примеру, «Красотку Лизу», которую выбросило на скалы острова Смэк к югу от бухты Дингла в двадцать шестом…

— В двадцать седьмом, — поправил его Винс.

— Хорошо, в двадцать седьмом, умник, и Теодор Рипоно по-прежнему на борту, но мертвый, как хек, а остальные пятеро исчезли и, хотя нет ни крови, ни следов борьбы, никто не сомневается: должно быть , они были пиратами, отсюда и история о карте с указанием тайника, следуя которой они нашли сокровища, но люди, охранявшие тайник, набросились на них, и пошло-поехало.