Неле Нойхаус - Злой волк

– Послушай, Пия, у меня кое-что вертится весь день в голове, – сказал он, идя рядом с ней через слабо освещенную парковочную площадку между зданиями Региональной уголовной полиции и улицей. – Может быть, это всего лишь незначительная случайность, а может быть, и нет. Ты помнишь тот автомобиль, который много раз видели соседи Леонии Вергес недалеко от ее дома?

– «Хаммер» Принцлера? – предположила Пия.

– Нет, другой. Серебристый «комби». Ты ведь записала номера, – ответил нетерпеливо Кристиан. – На запрос о владельце нам сообщили, что автомобиль зарегистрирован на « Общество солнечных детей» в Фалькенштайне.

– Да. И что?

– Прокурор Маркус Мария Фрей состоит в попечительском совете Фонда Финкбайнера, который управляет этим обществом.

– Я знаю, – Пия кивнула и остановилась возле своей машины.

– А тебе известно, что он был приемным ребенком доктора Йозефа Финкбайнера? – Кристиан выжидающе посмотрел на нее, но способность интеллектуального восприятия Пии на сегодня уже была исчерпана. – Он учился на юридическом факультете на стипендию Фонда Финкбайнера.

– И что? К чему ты клонишь?

Кристиан Крёгер относился к тому сорту людей, которые знали огромное количество невероятных и непонятных вещей и хранили их в своем мозгу всегда в боевой готовности. Если он что-то однажды слышал, он этого никогда уже не забывал. Эта способность была его бременем, от которого он подчас страдал, так как нередко люди в его окружении с трудом могли следовать за ходом его мысли.

– Такие люди, как Фрей, часто ведь проявляют социальную активность. – Пия, зевая, чуть не вывихнула себе челюсть, ее глаза слезились от усталости. – И то, что он делает это в фонде своего собственного приемного отца, с которым тесно связан по многим причинам, вполне объяснимо.

– Да, ты права. – Кристиан наморщил лоб. – Это было всего лишь предположение.

– Я смертельно устала, – сказала Пия. – Давай завтра еще поговорим об этом, хорошо?

– Хорошо. – Он кивнул. – Тогда спокойной ночи.

– Да, спокойной ночи. – Пия открыла машину и села за руль. – Кстати, тебе тоже нужно немного поспать.

– Ты беспокоишься обо мне? – Кристиан наклонил голову и усмехнулся.

– Конечно. – Пия поддержала его слегка заигрывающий тон. – Ты всегда был моим любимым коллегой.

– Я всегда думал, что это Боденштайн.

– Он мой любимый шеф, – она завела двигатель, включила задний ход и подмигнула ему. – До завтра!

В отделе К2 царил исполненный надежды оптимистический дух. Выступление Боденштайна в программе «Дело № XY» принесло новую волну наводок, которые оставалось только проверить. Свидетельница Карен Веннинг ровно в девять явилась в комиссариат и поминутно описала произошедшее 7 мая. Она была абсолютно уверена, что девушка, которая так отчаянно просила о помощи, была той самой обнаруженной в Майне жертвой, и вызвалась при участии специалиста из Управления уголовной полиции земли помочь в составлении фоторобота мнимых родителей.

– Она художник-гример во франкфуртском драматическом театре и разбирается в лицах, – объяснила Пия своему шефу, который приехал, когда она и Джем закончили беседу со свидетельницей. – Дама уже работала в кино, на телевидении и в театре.

– Она заслуживает доверия? – Боденштайн снял пиджак и повесил его на спинку стула у своего письменного стола.

– Да, безусловно. – Пия села за свой письменный стол и в сжатой форме изложила ему информацию, которую они получили в результате разговора с Лутцем Альтмюллером. Боденштайн внимательно слушал.

– Ты сомневаешься в том, что Ротемунд преступник? – Он наморщил лоб.

– Да. В их отношениях с Ханной Херцманн есть что-то, что выходит за рамки профессионального интереса, – ответила Пия. – В среду вечером она отвозила его в кемпинг и была у него в вагончике. Волос, найденный там, принадлежит ей. А что, если в ту ночь у них были просто половые сношения по обоюдному согласию?

– Может быть, – проговорил Боденштайн. – А что с Принцлером?

– Коллеги из Франкфурта сделали милость и назначили мне время для встречи в Пройнгесхайме сегодня во второй половине дня, – сказала Пия с сарказмом. – Кстати, я узнала, что обыск в его доме не дал результатов, как ты и предполагал. Никакого оружия, никаких наркотиков, украденных автомобилей или нелегально проживающих девушек.

Боденштайн сделал глоток кофе и воздержался от комментариев. Пия продолжила свое сообщение, рассказав, что они проверили всю картотеку пациентов Леонии Вергес, но безуспешно.

– С какой целью вы это делали? – спросил Боденштайн.

– Чутье подсказывает мне, что Ханна Херцманн проводила свое расследование не в отношении «Королей дороги», – ответила Пия, скрестив руки на груди. – Я думаю, что оба случая – с Ханной Херцманн и Леонией Вергес – взаимосвязаны. Вероятно, это был один и тот же преступник.

– Понятно. Почему ты так думаешь?

– Кай, Кристиан и я говорили о возможном психологическом профиле преступника. Мы думаем, ему где-то от сорока до пятидесяти лет, у него или коммуникационный барьер, или проблемы с женщинами в целом и заниженная самооценка. У него явные садистические и вуайеристические наклонности, он испытывает удовлетворение от страданий других, когда жертва молит его о пощаде и борется со смертью. Ему нравится властвовать над людьми, которые его превосходят, но которых он может унизить и оскорбить их достоинство тем, что заковывает их в кандалы и вставляет в рот кляп. У него отсутствуют представления о морали. Он скорее холерик, но тем не менее очень умен и, вероятно, также образован.

Она улыбнулась, когда увидела удивленное лицо Боденштайна.

– Повышение квалификации Кая оправдалось, не так ли?

– По крайней мере, это звучит впечатляюще, – ответил Боденштайн. – Кому из наших подозреваемых подходит этот профиль?

– К сожалению, мы до сих пор не знаем достаточно хорошо ни Ротемунда, ни Принцлера, чтобы судить об этом, – призналась Пия. – Поэтому я хотела бы сегодня после обеда взять с собой в Пройнгесхайм Кая или Кристиана.

– С моей стороны никаких возражений, – Боденштайн допил кофе. – Это все?

– Нет. – Пия решила самую щекотливую тему оставить «на закуску». – Я бы очень хотела услышать от тебя что-нибудь о смерти Эрика Лессинга.

Боденштайн, который как раз хотел поставить свою чашку, замер с ней в руке. Его лицо мгновенно закрылось, как будто у него внутри опустилось жалюзи. Чашка парила в двух сантиметрах от блюдца.

– Я об этом ничего не знаю, – сказал он, поставив чашку, и встал. – Пойдем в переговорную комнату.

Пия была разочарована, хотя и рассчитывала на подобную реакцию.

– Это Франк застрелил его и двоих «Королей дороги»?