Найо Марш - Семейка Лампри. Танцующий лакей

Все так, однако в тот первый вечер Роберта не замечала недостатков. Ее переполнял восторг.

Оглядываясь назад, она видела их всех молодыми. Самому старшему, Генри, только исполнилось восемнадцать. Близнецам, которых забрали из Итона по причине безденежья, было по шестнадцать. Фриде — четырнадцать. Патрише — десять, а малышу Майку — четыре. Леди Чарльз — Роберта забыла, когда начала называть ее по имени, Шарлотта, — было тридцать семь, и тогда как раз был ее день рождения. Супруг подарил леди чудесный несессер, а из Англии пришло много посылок. Шарлотта распаковывала их, мягко улыбаясь, время от времени восклицая; «Очаровательно!», а некоторые подарки удостаивая особыми комментариями по поводу того, как это мило со стороны тети М., Джорджа и Гэбриэла.

Последний прислал ей браслет.

Леди Чарльз подцепила его пальцем из пакета и произнесла, обращаясь к мужу:

— Представляешь, Чарли, это от них обоих. Значит, все в порядке.

— С чем все в порядке, мама? — спросил Генри.

— Они были в ссоре, а теперь помирились, — ответила она и посмотрела на мужа. — Думаю, Вайолет так и не сможет с ним разойтись.

Лорд Чарльз усмехнулся:

— Какой там развод. Они еще нарожают кучу детей, и не видать мне наследства как своих ушей. Не могу представить, как она его терпит.

— Гэбриэл — это наш дядя, — пояснила леди Чарльз, повернувшись к Роберте. — Должна признаться, не очень симпатичный человек. — Она примерила браслет. — А вот его подарок не так уж плох.

— Все равно он противный, — буркнула Фрида.

Близнецы согласно закивали.

— Ма, а почему вы ругаете дядю Гэбриэла? — спросила Пэт из-под рояля, где она сидела с Майком.

— Это мы шутя, деточка, — успокоила ее Шарлотта и развернула следующий пакет. — О, Чарли, полюбуйся. Это от тети Кэт. Конечно, вязала она сама. Только я не пойму, что это.

— Тетя Кэт очень милая, — объяснил Генри, посмотрев на Роберту. — Она носит высокие ботинки на кнопках и разговаривает еле слышно, почти шепотом.

— Она мамина троюродная сестра, а папе приходится теткой, — добавила Фрида. — Получается, что мама и папа в каком-то смысле родственники. У нас вообще все запутано.

— Один раз, — подал голос Колин, — тетю Кэт случайно заперли в туалете на вокзале. Так она просидела там шестнадцать часов, потому что никто не смог услышать ее шепота: «Будьте так добры, выпустите меня, пожалуйста».

— А стукнуть ногой в дверь ей не позволяло воспитание, — заключил Стивен.

Пэт засмеялась, и Майк следом за ней, хотя и не понимал, почему все так развеселились.

— Так это шапочка, — проговорила леди Чарльз, наконец разобравшись с подарком тети Кэт и примеривая его.

— Да что ты, мама! — возмутилась Фрида. — Это же чехол на заварочный чайник. А чего еще можно было ожидать от тети Кэт?

Вошла няня. Это была классическая английская няня, точь-в-точь собирательный образ. Упрямая, преданная, несносная и восхитительная одновременно. Остановившись в дверях, она вначале по традиции приветствовала хозяйку, а затем обратилась к подопечным:

— Патриша, Майкл, вам пора в постель.

— О, нэнни, — заканючили дети. — Еще не пора! Не пора, нэнни.

— Посмотрите, какую шапочку прислала мне в подарок леди Кэтрин, — проговорила хозяйка, обращаясь к няне.

— Это накидка на грелку, миледи, — отозвалась та. — Патриша и Майкл, скажите «спокойной ночи» и идите за мной.

За первым визитом Роберты в поместье Лампри последовало множество других. Она провела там зимние каникулы, а потом и длинные летние.

Единственный в семье ребенок в четырнадцать лет чувства по сторонам не растрачивает, обычно страстно привязываясь к чему-то одному. Вот и Роберта всем сердцем полюбила семейство Лампри. И это не было простым подростковым увлечением. Со временем чувства нисколько не остыли, и, встретившись с ними снова через несколько лет, она, конечно, смотрела на них иначе, но все равно как своя. И никаких других друзей Роберта не желала. При этом ее привязанность не была связана ни со знатностью Лампри, ни с их образом жизни. Если бы они тогда обеднели по-настоящему и переселились в какой-нибудь убогий домик здесь или в Англии, Роберта продолжала бы любить по-прежнему.

Минуло два года, и она стала в семье почти родственницей. Леди Чарльз, абсолютно игнорируя разницу в возрасте, откровенно обсуждала с Робертой семейные дела. Это и льстило, и смущало! Ошеломленно слушая рассуждения леди о неизбежной катастрофе, о том, что им срочно нужно достать тысячу фунтов, иначе конец, Роберта соглашалась, что Шарлотта должна сэкономить, отказавшись от подписки на юмористический журнал «Панч» и светский «Татлер». И еще они все прекрасно могут обойтись без столовых салфеток.

Лампри казалось, что они сделали великолепный стратегический ход, купив вторую машину подешевле, чтобы реже пользоваться «роллс-ройсом». Но сразу после покупки вся семья отправилась на пикник в обеих.

— В таких делах я не люблю торопиться, — пояснила леди Чарльз, наклонившись к Роберте, когда они устроились у костра. — Буду постепенно отучать Чарли от большого автомобиля. Ты, наверное, заметила, что ему уже понравилось водить этот маленький простенький механизм.

К сожалению, Генри и близнецам больше нравилось водить «роллс-ройс».

— Пусть ездят, — махнула рукой леди Чарльз. — Ведь у них так мало развлечений…

В качестве компенсации она решила отказаться от покупки новых платьев.

Шарлотте ничего не стоило в чем-то себя ограничивать, и это получалось так весело и легко, что никто не замечал, кроме Генри и Роберты. Ее горничная, Дент, хорошо знакомая с владельцем ломбарда, время от времени наведывалась к нему с драгоценностями хозяйки. Украшений у леди Чарльз было немало, так что пока удавалось латать дыры в семейном бюджете.

Генри как-то поинтересовался у Роберты:

— Ты не знаешь, куда подевалась мамина изумрудная звезда?

В ответ на смущенное молчание девушки он кивнул:

— Понятно. Она ее заложила.

В тот вечер он был задумчив и особенно внимателен к матери. Сказал отцу, что она переутомилась и неплохо было бы подать к ужину шампанское. Встретившись взглядом с Робертой, молодой человек неожиданно улыбнулся.

В этой семье она выделяла Генри особо. Он ей нравился больше всех.

У него был дар, позволяющий смотреть на близких как бы со стороны. Они сознавали, что нравы, царящие в семье, многим кажутся забавными, даже странными, и немного этим гордились. Все, кроме Генри. Только он сокрушался по этому поводу и понимал тщетность неуклюжих попыток родителей как-то выправить финансовое положение.

У него вошло в привычку вести доверительные беседы с Робертой. Он обсуждал с ней своих приятелей, а иногда и любовные увлечения. К двадцати годам Генри успел влюбиться три раза, правда, не очень сильно. И разумеется, они много говорили о его семье.