Уилл Фергюсон - 419

— Мисс, до острова Лагос километров двадцать, а то и больше. Если попадем в пробку, ехать нам больше часа. И потом через весь остров, в Икойи. Может, вы просто скажете своим финансистам, что знакомы с моими родителями? Загарантируете мою порядочность?

Она улыбнулась:

— Враньем? Увы, не могу. А если к полиграфу подключат меня? Или сыворотку правды мне вколют? Говорю же, это опасные люди. Я познакомлюсь с вашими родителями, пожму им руки, потом мы развернемся и поедем в отель.

— Но Центральный банк уже закроется, и…

— Если я познакомлюсь с вашими родителями, если я посмотрю им в глаза, я пойму, стоит ли вам доверять. Если да, можете забрать деньги сегодня же. А утром встретимся в банке и закроем сделку.

Вот он обрадовался!

— Как пожелаете, мэм. Но только руки пожать, больше ничего.

— Больше ничего.

Поток машин всосал их, как речные пороги — бревно, разом накатили грохот и вонь: хмарь выхлопов, вкус дизеля. Чихающие моторы, полетевшие глушители, неумолчный вой гудков.

Дорожная разметка — невнятный намек, общие принципы, а не правила. Мимо пробился автобус, обвешанный пассажирами.

— Морг на колесах, — сказал вождь Огун. — Их так называют.

В поток прорвался побитый мини-фургон. На него окрысились масляно-желтые такси. Исцарапанные, мятые — все в шрамах прошлых битв. Трехколесные китайские тук-туки лавировали подле внедорожников и «мерседесов». Не движение, а бесконечная свалка.

Лора вцепилась в спинку переднего сиденья, напомнила себе, что иногда неплохо бы дышать.

По сторонам ряд за рядом теснились бетонные дома со скопищами навесов. Проспекты обрамлены чахлыми пальмами. Сыро и пыльно сразу.

Окна в седане были опущены, и когда сбоку подтянулся «БМВ», в затемненном стекле зарябило Лорино отражение — маленькое, потерянное лицо. «БМВ» взревел и понесся дальше, а шофер вождя Огуна пристроился ему в хвост, подрезая другие машины и вереща гудком.

— Нигерийский тормоз, — перекрикивая шум, прокомментировал вождь Огун гудковую партию.

Сбоку втиснулся мотоциклист — прикрываясь седаном, нацелился в щель, куда не пролезет даже мотоцикл без седока.

— Окада, — пояснил вождь Огун, кивая на молодых мототаксистов, которые, не смущаясь приземленной концепцией собственной смертности, метались среди машин, а пассажиры цеплялись за их спины. — Подпиливают рукояти, чтоб удобнее лавировать. Очень остроумно.

— Но так ведь рулить сложнее?

Он пожал плечами.

Окада тоже загудел — от оглушительного воя Лора подскочила.

— Музыка Лагоса, — сказал вождь Огун. — Они меняют обычные сигналы на пневматические, с грузовиков сдирают. Так быстрее расчищается путь. Очень остроумно, говорю же.

Мототаксист, нетерпеливо газуя, засек еще одну щель и рванул вперед, в — а затем и через, неизвестно как, — эту пересеченную дорожную стереометрию. Ни теория вероятностей, ни фундаментальные законы физики ему были не указ.

Шофер Огуна ухмыльнулся пассажирам:

— На мировом чемпионате таксистов нигерийцы бы выиграли, точно вам говорю.

Поток машин стекался к перекрестку, где на проводах, точно глазное яблоко из глазницы, болтался сломанный светофор — его заклинило на красном.

«Что я тут делаю?»

Когда проезжали мимо аварии, рев стал громче; из-под смятого капота такси поднимался пар, из-под задней оси «БМВ» капало масло. Тот самый «БМВ», что их обогнал, — тот, что отразил Лору в затемненном стекле. Владелец вылез и гневно махал руками. Зеваки быстренько выбрали, за кого болеть, и, судя по всему, мгновенно прониклись верностью своим командам.

— Движение в Лагосе бывает смертельно, — сказал вождь Огун Лоре. — Не туда свернул — а тебя уже поджидают. Генерал Муртала, в честь которого аэропорт, наш бывший президент, — его убили в пробке. Подошли к машине, начинили ее пулями по самую крышу. Машина стоит в Национальном музее. Дырки до сих пор видны. — Он кивнул за окно — на месте аварии собралась толпа, она негодовала и вопила. — Вы уверены, что хотите на остров Лагос?

— Да это мелочи, — сказал шофер. — В Лагосе такое сплошь и рядом. Иногда до мордобоя доходит, но, как проедем, дальше полетим с ветерком.

Вождь Огун чуть не прожег его взглядом насквозь, но шофер отвлекся: заметил прореху в потоке и теперь втискивался туда, временами едва не расталкивая зевак. Появились стайки мальчишек — воспользовавшись пробкой, они бегали между машинами, тряся пакетами с водой, стучали в окна, предлагали газеты.

— Новости со всего света и вода! Чистая вода! Чистая вода-а!

— Из-под крана, — сказал вождь Огун, устраиваясь поудобнее. — Отфильтрованная через марлю. Лучше не покупать.

Другие мальчишки размахивали пачками батареек, букетами шариковых ручек.

— Батареи и ручки!

— Чистая вода! Чистая вода-а!

— Новости со всего света!

За деревцами на обочине толпились бетонные дома. А между ними — сюрреалистическая картина: дверь за рольставнями, на металлических пластинах краской написано: «ЭТОТ ДОМ НЕ ПРОДАЕТСЯ». Дальше такие объявления попадались чаще. На всяких лавках: «ЭТА БЕНЗОКОЛОНКА НЕ ПРОДАЕТСЯ». На недостроенных зданиях, под лесами нестойких: «НЕ ПРОДАЕТСЯ!!!» На одной витрине дописали предупреждение: «ОСТОРОЖНО: 419».

— А, это? — сказал вождь Огун, когда Лора спросила. — Увы, пятно на кристальной репутации Нигерии. Иногда, если владельцы в отъезде, мошенники продают их дома и компании. Выдают себя за владельцев, подписывают фальшивые договора и сматываются с деньгами. В Лагосе все очень дорого, в удачные сделки люди зубами вцепляются. Платят обычно вперед. Честные владельцы возвращаются, а у них в доме уже кто-то поселился. Представляете? Вот так дом потерять? И юридически тут, как вы понимаете, все очень запутанно. Иногда настоящие владельцы теряют дома во всей полноте, хоть ни в чем и не виноваты. Проще сразу объявление повесить.

«Этот дом. Не продается».

— А четыреста девятнадцать? — простодушно спросила она. — Это что значит?

— А вот этого я не знаю. Смотрите вперед, мисс. Подъезжаем к Третьему континентальному мосту. Шедевр инженерного искусства!

Впереди вздымался мост, машины переползали его длинной гусеницей.

— Лагос очень плоский. Выстроен на осушенных болотах. Много островов, сшитых мостами. А это самый длинный мост в Лагосе — может, и во всей Африке. Поразительно, правда?

Чем ближе к мосту, тем больше уличных торговцев. Разносчики и разводилы, мелочёвка и мольбы. Мужчины и женщины размахивали своим товаром, зазывали. Мимо проплывал головокружительный ассортимент. У одних подносы с обувью, у других — панамы. Одни продают свечи зажигания, другие — солнечные очки. Тюбики зубной пасты, упаковки хозяйственного мыла. Сигареты. «Никоретте». «Гейторейд» и книги — Библия в основном, еще Коран. Ремни вентиляторов, вентиляторы. И брючные ремни. Пачки бритвенных лезвий. Алкоголь в пакетах. Безделушки, игрушки, ДВД. Журналы. Микрокалькуляторы. Банданы и бананы. Вьетнамки и будильники. Парикмахерские кресла и сапожные мастерские. Маникюрщицы шли между машин, размахивая щипчиками, а портной, балансируя ручным «зингером» на голове, окликал водителей. Один предприимчивый юнец на обе руки нацепил стульчаки, будто застрял в великанском серсо.