Екатерина Островская - Не расстанусь с Ван Гогом

– Зачем мне такие подробности? – попыталась остановить подругу Надя.

– Ну да, – согласилась Бровкина. – Кстати, подробности есть и другие. Но страшные и очень личные. А у меня есть одна подруга… Нет, не подруга, конечно, потому что настоящая подруга у меня одна – ты, а с той мы солярий вместе посещаем. Она почти по любви вышла замуж за налогового инспектора. Ее муж, начальник участка, вообще жену наручниками к кровати приковывает, а без наручников у него никак. Прикует и орет: «Ты когда годовой баланс сдашь, стерва?» А та вроде как боится и отвечает: «Ой, дяденька, не надо, у нас бухгалтерия сгорела!», и он…

Надя вздохнула, подумав, что зря согласилась встретиться с Татьяной. По всей видимости, теперь Бровкина не остановится, пока не расскажет интимные подробности из жизни всех своих знакомых.

– Знаешь, я стольких начальников за последнее время перевидала, – призналась Бровкина. – И все чем-то недовольны. Кто-то «Роллс-Ройс» хочет купить и не знает, на кого его оформить, потому что в наше время никому нельзя доверять. Другой содержит одного певца, а тот платит ему черной неблагодарностью. Третий… третий очень скромный, только по ночам ест черную икру, потому что ночью не видно, что она черная. Но все недовольны одним и тем же. Знаешь чем?

– Нет, – едва скрывая раздражение и усталость от подружкиного монолога, ответила Надя.

Татьяна перешла на шепот, словно собиралась выдать государственную тайну:

– Народом. И в чем-то они правы, конечно. Народ нынче не тот пошел: все чего-то требует. Как жить – ума не приложу!

Бровкина вздохнула. Оглядела стол и снова потянулась к бутылке.

– Давай помянем Ивана Семеновича.

В дверь позвонили. Надя выскочила из-за стола, подумав: если это Холмогоров, то она впервые искренне рада его приходу.

Саша вошел, как всегда, с букетом.

– Ты очень кстати, – поспешила сообщить ему Надя.

Но Холмогоров и так увидел гостью, и лицо его вытянулось.

– Не ожидал, – шепнул он, склонившись к бывшей жене.

Но Бровкина, как ни странно, услышала.

– Чего ты не ожидал? Что мы с Надей дружим? Так со мной, что ли, и дружить нельзя, только спать? Будто я дурочка какая! А я, между прочим, уже многого добилась. И еще большего добьюсь.

– Здравствуй, Таня, – произнес Холмогоров, чтобы только остановить ее.

– Привет, дорогой. Может, раньше я и была очень простой, но теперь лучше вашего устроилась в жизни. Все меняется в нашем мире. Вот в восьмом классе я с парнем встречалась. Даже полюбила его, потому что он сказал, что работает модельщиком. Я гордилась, думала: приятель по подиуму ходит, наряды демонстрирует, для журналов снимается. А тот, как оказалось, в литейном цехе вкалывал, строгал там что-то из деревяшек…

– Я в гостиную пройду? – спросил Саша.

Надя кивнула, и Холмогоров вышел.

Бровкина, удивленная таким невниманием к своей особе, поднялась из-за стола и выглянула в коридор.

– Посмотрите-ка на него – знаться теперь не хочет! Как спать со мной, так пожалуйста, а чтобы поддержать в трудную минуту…

– У нее мужа убили, – объяснила Надя.

– Так она еще и замужем была? – тихо удивился Холмогоров. И громко произнес, повернув лицо в сторону кухни: – Мои соболезнования, я и вправду не знал.

– Не знал он… – продолжала разговаривать сама с собой Татьяна, одновременно на весу пытаясь наполнить «мартелем» рюмку. – Нет чтобы хоть раз поинтересоваться, что у меня на душе, о чем я вообще думаю и мечтаю.

Холмогоров кинул взгляд на «Едоков картофеля» и шепнул:

– Мы все о чем-то высоком разговоры ведем, о Шекспире, а вот он, истинный талант. Прямо леди Макбет из Крыжополя!

– Она пьяна, – пояснила Надя.

– Ха-ха-ха! – громко рассмеялась вдруг на кухне Бровкина. – Я сейчас вот об чем подумала: ведь если вникнуть разумом – достичь можно всего. Мне мать говорила: «Учись, дочка, получай образование – тогда будь ты хоть трижды дура, никто не заметит, а заметит, так не скажет». Я вон на заочном шестой год мучаюсь, а умные люди диплом себе покупают. Могла бы тоже подсуетиться, у меня сейчас с деньгами лучше стало… И круг общения теперь несравненно высокий, связи всевозможные… А что, я могу и за Кудрю замуж выйти…

– За кого? – посмотрел на Надю Холмогоров и начал давиться смехом. – Кудря… Кто это? Или что это? Мне кажется, она бредит.

– А что, Кудря вдовец, – продолжала размышлять себе под нос Татьяна. – Правда, желающих захомутать первого вице-губернатора хватает. Но я к таким людям подход уже знаю. А еще мне говорили, что он полненьких любит. Вот я и подправлюсь малехо. На худой конец, подложу, куда надо, и отправлюсь к нему на прием с докладом по поводу вопиющей кругом и повсюду коррупции. А вы говорите… Ничего, ничего, еще узнаете, кто такая Татьяна Бровкина!

Она замолчала.

– Я, на самом деле, по делу, – по-прежнему шепотом сказал Саша. – Получил сегодня сценарий… не режиссерскую разработку, а сценарий. Принес тебе для ознакомления – показать, что будем ставить. Хочу, чтобы ты ознакомилась. Можешь уже сейчас приступать к работе. Прямо сегодня полистаем вместе.

– Уже поздно, – покачала головой Надя. – И потом, у меня в редакции работы невпроворот. Редактор поручил мне сверстать пару следующих номеров, а материалов не хватает, к тому же я не специалист по макетированию.

– Плюнь на это, – посоветовал Холмогоров. – По закону тебе осталось-то всего пару дней отработать, сразу уйдешь, никто удержать тебя не сможет.

С кухни донесся какой-то звук, словно открыли водопроводный кран, а из него вместо воды со свистом начал выходить воздух.

Холмогоров прислушался. Звук повторился.

– Мне показалось или… – произнес Саша.

Вдвоем вернулись на кухню и увидели, что Бровкина уснула, уронив голову на стол. Не забыв, правда, подложить под нее принесенный Сашей букет цветов.

– Ну, и что теперь с ней делать? – вздохнул Холмогоров, глядя на храпящую Таню.

– Тебе лучше знать, – напомнила Надя.

Ему ничего не оставалось, как перенести Татьяну в гостиную и уложить на диван. Далось это нелегко, так как Бровкина не подавала никаких признаков жизни. Кроме храпа, конечно.

Александр еще раз предложил прямо сейчас ознакомиться со сценарием, но Надя отказалась. Тогда он вспомнил, что неплохо бы попить вместе чаю. Надя и от этого отказалась. Холмогоров заметно помрачнел, вздохнул, но спорить не стал. Оделся и, перед тем как уйти, быстро поцеловал бывшую жену в щеку. Так быстро, что та не успела отстраниться.

Утром вместе с Бровкиной пили чай и смотрели городские новости. Татьяна наливалась чаем, проглатывая чашку за чашкой, и неотрывно следила за экраном, потому что все утро рассказывали о резонансном убийстве крупного городского чиновника Петренко. Сначала что-то невразумительное говорил следователь, затем прокурор с красным лицом сообщил о возбуждении уголовного дела по факту умышленного убийства. И наконец показали лысого человека в строгом пиджаке и светло-сиреневой рубашке с желтым галстуком.