Екатерина Островская - Не расстанусь с Ван Гогом

– А чего, опять кого убрать надо? – шепнул Хоря. – Ты только скажи – я мигом. Такса тебе известна.

– Я бы хотела иметь с вами дело постоянно, – также шепотом ответил женский голос. – И поскольку мы теперь, после того, что было между нами, не чужие друг другу люди, я хотела бы рассчитывать на скидку.

– Рассчитывай, но только я таксу не опускаю.

– Но за постоянные заказы, когда безопасность ваша, можно сказать, гарантирована, брать столько – дороговато. Я понимаю, когда речь идет о большом человеке… ну, как тот… то нормально. А если мелкого клерка, который мешает своими намеками, убрать…

– Да тихо ты! – остановил собеседницу Хоря. – Пойдем лучше в тачку базарить.

– А цветы? – напомнила женщина.

– Потом, – ответил подручный Багрова. – Будет тебе фикус с кактусом, сначала дело.

Парочка пошла к выходу. Саша посмотрел ей вслед, прикрываясь широкой пальмовой ветвью: он не ошибся – с Хорьковым действительно была Татьяна Бровкина.

Ночью он вышел в столовую покурить, опустился у барной стойки, стряхивая пепел в хрустальный цветочек. Оригинальная пепельница так заинтересовала его, что за разглядыванием ее Холмогоров не заметил, как со спины подошла Ната. Обхватила его плечи и прижалась к нему.

– Опять называл тебя чужим именем? – поинтересовался Саша, не оборачиваясь.

– Нет.

– Был грубым?

– Нет.

– Обидел?

– Нет, все было замечательно.

– А что тогда?

– Ничего, – ответила Ната, – я счастлива. Мне только интересно, за что ты любишь свою жену. Скажи, я постараюсь быть похожей.

– Какую жену? – удивился Саша. – Я не женат, могу паспорт продемонстрировать.

– Значит, бывшую жену.

– Ах, бы-ывшую… – растягивая слова, повторил Холмогоров. – Бывшую я не люблю, потому что она не такая, как ты. Она у нас Мисс Застенчивость. Да-да, вот она кто, именно так.

– Понятно, – почти весело отозвалась Ната.

Отпустила его плечи и шагнула к бару. Достала бутылку «Курвуазье», которую они не допили в первый вечер знакомства, по-мужски вытащила пробку зубами и наполнила коньяком два бокала – один на треть, а другой почти доверху.

– Выбирай!

Холмогоров посмотрел на нее, обнаженную, изобразил глазами восхищение, подумал немного и взял тот, в котором коньяка было меньше.

– Я так и думала, – усмехнулась Ната. – Ты очень осторожный и недоверчивый человек, но мне доверяешь.

Затем подняла свой бокал и произнесла:

– А санте, а метье! Чин-чин!

– Что ты сказала? – не понял Саша.

– Пожелала тебе счастья и здоровья.

– Спасибо, и вам не хворать, – улыбнулся Холмогоров. Сделал глоток и, перед тем как проглотить, подержал коньяк во рту, согревая десны.

– Хотелось бы общаться с тобой долго, – произнесла девушка. – Постоянно, понятное дело, не получится, но ты мог бы приезжать и останавливаться у меня. У меня нет материальных проблем. Конечно, на доходы нотариуса не купишь квартирку за миллион с лишним евро, поэтому, чтобы потом не было обид, чтобы потом не думал, будто я тебя обманывала с какой-то целью, скажу сразу: я зарабатывала не только этим.

– Может, не надо? – попросил Саша. – Ночь не располагает к подобным откровениям.

– А день еще больше не располагает. Дело в том, что я достаточно успешно занималась проституцией. По глупости влипла. Хотя у каждой шлюхи своя душещипательная история… Моя, впрочем, самая занудная.

Ната сделала еще один глоток из своего бокала, подхватила с тарелочки ломтик пармезана, откусила и вернула сыр на место.

– Я поступила в вуз в Москве. На первом курсе сошлась с парнем, тоже приезжим, мы снимали квартиру, оба учились. Вернее, училась только я, а он занимался делами, которые скрывал от меня. Особых доходов не было, хотя мы и не бедствовали. И вдруг мой приятель на чем-то погорел. А может, его специально подставили. Примчался домой в мое отсутствие, сгреб все более или менее ценное, забрал мои цепочки-колечки и исчез. Через пару недель его выловили и притащили ко мне – избитого, но не сильно. Я даже не поняла, зачем, принялась возмущаться, пыталась запугать этих уродов милицией. Но мне объяснили, что мой парень, дабы рассчитаться с долгами, меня продал, и часть долга с него за это уже списали. Сначала я не поверила, потом мне приказали собрать вещи. Я отказалась, меня ударили. Я плакала, умоляла. Все это на его глазах… Меня просто забрали, сунули в машину, повезли, а по дороге в каком-то парке…

Ната заглянула в глаза Холмогорова, словно проверяя его реакцию, и усмехнулась. Не отводя взгляда, продолжила:

– После всего сказали, что я, типа, хорошая, да и они не изверги, а потому предложили выбор: или стою на трассе, или меня отправляют на заработки в Турцию. Я выбрала теплые края. Видимо, оттого, что надеялась – мама меня там точно никогда не найдет. Я и еще несколько девушек уже были подготовлены к отправке, когда человек, который держал этот бизнес, решил посмотреть фотки тех, кого отправляют. Увидел меня и распорядился доставить к нему. Короче, я осталась с ним. Три года мы прожили вместе, хотя он меня иногда подсовывал нужным ему людям. А потом вдвоем полетели во Францию. Мне почему-то дали чужой паспорт, но с моей фотографией. Только потом поняла зачем: после прилета мой спутник продал меня арабам. Не всем сразу, конечно, но они передавали меня, как олимпийский огонь. Мотались со мной по Европе и передавали. Сначала обидно было, а потом втянулась. Если честно, то о возвращении домой я уже и не задумывалась. Денег на тряпки для меня мужчины не жалели, да и так давали на расходы. Вполне возможно, что потом меня бы выбросили с какой-нибудь яхты или отдали в бордель, но тот, кто был со мной последним, попался на незаконной торговле антиквариатом. Мы снимали… то есть он, конечно… виллу на Лазурном берегу, в Сан-Тропезе, там его и накрыл Интерпол. Меня, естественно, мужчина назвал организатором всего преступного бизнеса, а сам он будто бы только деньги давал, думая, что его любимая девушка занимается коллекционированием древностей.

Умолкнув, Ната сделала глоток из бокала. И снова заговорила:

– Допрашивал меня один следователь. Сначала задавал вопросы по-французски, но поскольку я путалась, язык-то я знала слабо, вдруг перешел на русский. Молодой парень, очень обаятельный. Думаю, из потомков первых эмигрантов. Причем не допрашивал, а как бы просто беседовал, по-доброму так. И я не выдержала, разрыдалась, все ему рассказала: как училась в Москве, как меня предал любимый парень… Он слушал, а потом сказал, что отправит меня домой. Позже сообщил, что когда передал мою историю своим коллегам, те рты пооткрывали и назвали его наивным идиотом. Но тем не менее в следственной камере я просидела меньше недели, парень все-таки сдержал слово. Вернули мне мой фальшивый паспорт, купили билет до Москвы. Единственное, на чем они прокололись: моя виза продолжала действовать. И еще одно помогло – никто не известил российских коллег о моем прибытии, так как все обвинения с меня сняли. А я, прилетев в Москву, в Шереметьево, взяла билет до Женевы. Там в аэропорту из таможенной зоны два выхода: один через паспортный контроль, другой в общий зал, из которого можно попасть куда угодно – к стоянке такси, на железнодорожный вокзал, и уехать без отметки в паспорте. Я вернулась в Сан-Тропез на ту виллу, чтобы взять оттуда только один предмет, маленький такой, невесомый почти, – пластиковую карточку, которую араб спрятал перед тем, как на виллу ворвались полицейские. Поскольку он не раз при мне рассчитывался с нее, снимал наличные, то код был мне известен. Две недели я моталась по Европе, снимая со счета небольшие суммы, открывала мелкие депозиты и отправляла деньги в Швейцарию. Тоже на разные счета, в разные банки. Всего на счете араба находилось около восемнадцати миллионов евро, и я в конце концов обнулила его полностью. Но чтобы уж совсем обезопасить себя, слетала на Каймановы острова, открыла там счета и большую часть средств перевела туда.